Наследство черной вдовы
Шрифт:
Подчиняясь воле черной вдовы, разговор свернул на местные театральные постановки, балы и прочие возможные развлечения. Я внимательно слушала, надеясь запомнить и названия, и места, и фамилии-имена людей из общего круга знакомых.
— Графиня Ланкартеская приглашает всех полюбоваться невиданными животными и растениями, завезенными в ее сад, — сообщила Кладира, выслушав предложения женихов. — Полагаю, мы воспользуемся этим любезным приглашением уже завтра. Надеюсь, ронары, вы составите нам компанию.
Женихи особо довольными таким времяпрепровождением почему-то не выглядели, но спорить
— Графиня Ланкартеская считается «дамой с хорошим вкусом», — пояснила Кладира, когда мы остались втроем и перебрались в гостиную, балуя себя чаем за накрытым слугами столом, — ни Гордон, ни Донтар не посмеют заявиться к ней в сегодняшних костюмах. А значит, им предстоят траты. Или же они вынуждены будут пропустить данное мероприятие и дать шанс сопернику завоевать тебя.
— Как все сложно, — вздохнула я. — Подковерные игры, интриги. Мир поменяла, а люди не изменились.
— Думаю, люди в любых мирах одни и те же, — хмыкнул Шарон.
— Похоже на то. Очень надеюсь, что Селенире там ничуть не легче, чем мне здесь.
Кладира улыбнулась:
— Сестра всегда умела приспосабливаться к обстоятельствам, но, полагаю, какое-то время ей действительно будет непросто. Наши миры видимо, сильно отличаются.
— В техническом плане — да, — кивнула я. — В остальном же все практически то же самое.
Разговор свернул на мой бывший мир. Говорили мы долго и разошлись по комнатам поздно — на этот раз Кладира решила переночевать здесь, так как утром предстояло множество хлопот.
В гости к графине Миране Ланкартеской принято было являться после обеда, а потому проснулась я относительно поздно, буквально за полчаса до завтрака, от стука в дверь. Стучали, похоже, уже давно, так как с каждой секундой звуки становились все требовательней. «Как бы ногами бить не начал», — подумала я, примерно догадываясь, кто находится за дверью.
— Совесть есть? — хмуро поинтересовалась я, выглядывая в небольшую щелку.
Как и ожидалось, в коридоре стоял Лоран, одетый в свою обычную серую робу. Настроен он был решительно и явно желал выяснить отношения.
— Селенира…
— Я — Светлана, а вот у вас, доктор, совести нет и не было, — я с трудом справилась с зевотой, — забудьте свою любовь и оставьте меня в покое.
Дверь я закрыла аккуратно, хотя было желание стукнуть ею как можно сильней.
В дверь забарабанили с удвоенной силой. Да что ж за самоубийца-то с той стороны?! Ладно, я — существо слабое и безответное, максимум, что сделаю, — сатуэткой с полки приголублю. Но есть же еще Шарон, спящий на этом же этаже. Он артара по стенке размажет.
Удары не прекращались, я всерьез начала опасаться, что несчастное дверное полотно не выдержит и разлетится на куски.
Моя длинная плотная пижама синего цвета закрывала все, включая запястья и горло. В принципе, пообщаться я, в этом теле далеко не девственница, могла и в таком виде. Но открывать наглому артару не хотелось.
— Селенира, — раздалось из-за двери, — я выбью эту демонову…
Я рванула дверь на себя, встав в сторонку, и Лоран влетел в комнату. Затормозив ногами, он буквально чудом не сбил стоявшее посередине комнаты кресло.
— Выбьешь? — похоже, в этом мире я быстро научусь скандалить. —
А кто ты такой, чтобы портить чужое имущество? Ты за него платил?! Кто ты, черт тебя побери, такой?!Я практически кричала, желая вдолбить в упрямую голову артара простую истину: Селенира исчезла. А мне, Светлане, его чувства, тем более к другой женщине, были не нужны.
— Что здесь… — в спальне, в коричневой пижаме, появился Шарон. За ним маячила голова Кладиры.
— Я тоже хотела бы это знать: выспаться мне сегодня не дали, уходить не хотят, — я кивнула на раздраженного Лорана. — Шарон, может, ты выведешь его?
— Полагаю, он выйдет сам, — нехорошо прищурился Шарон. — Не так ли, ранор?
От такого унизительного обращения Лоран дернулся, как от удара, сжал зубы и молча вышел из комнаты.
— Думаю, в ближайшее время он не станет докучать тебе, — сообщил Шарон и направился следом за артаром.
— Он его не убьет? — сама не знаю, о ком я беспокоилась больше.
— Шарон не воюет с артарами, — пожала плечами Кладира, тоже красуясь в пижаме, только голубого цвета, — так, научит правилам приличия. Что он от тебя хотел?
— Поговорить. Видимо, о чувствах к Селенире, потому что называл меня ее именем.
— Упрямый, — качнула головой Кладира, зевнула, прикрыв рот, и предложила. — Давай переодевайся. Скоро завтракать, а затем готовиться к поездке.
Глава 20
Завтрак прошел спокойно: Шарон за столом не появился, утолить мое любопытство и рассказать, как поживает Лоран, было некому. Мы с Кладирой снова и снова повторяли имена и фамилии тех, кто входил в ближний круг графини. Я прилежно кивала, запоминая, как зовут ее сына, дочь и любимую комнатную собачку.
— У тебя такой вид сейчас, как будто ты решаешь, кого из вышеперечисленных прибить первым, — хмыкнула Кладира.
Я смутилась:
— Слишком много информации. Трудно запомнить все и сразу.
— Понимаю. Тогда просто молчи или вставляй что-то односложное. Разговор буду вести я.
Да, подобная молчаливая позиция была бы лучшим выходом из положения.
К графине мы направились втроем. Шарон, в армейском наряде, уверенно шагал между нами с Кладирой, красовавшимися в нежно-сиреневых платьях с небольшим вырезом, коротким рукавом, пышными юбками и узкими лифами. Идя по мощенному камнем тротуару под зонтиком, я ощущала себя этакой фарфоровой куклой, которую в кои-то веки достали с антресоли, стерли с нее пыль и представили гостям. Смотрите, люди добрые, какая красота у нас есть.
Графиня, состоявшая в дальнем родстве с императорской семьей, жила недалеко от особняка Селениры, а потому идти долго не пришлось — минут десять неспешным шагом, не больше.
Мирана Ланкартеская оказалась синеглазой брюнеткой средних лет, смешливой толстушкой, предпочитавшей яркие цвета в одежде и обстановке, крупные драгоценные изделия и резкий парфюм.
Когда мы вслед за величавым мажордомом зашли в гостиную, обставленную в ярко-синих тонах, графиня мило беседовала со всеми тремя моими женихами. Охотно демонстрируя пухлые руки и белоснежную грудь, Мирана Ланкартеская смущала своим видом скромнягу Гордона.