Наследство Крэгхолда

Не отводя взгляда от дороги, пастор Подии ответил ему:

— Ты поступил хорошо, брат Уолтерс. Мои дух и сердце принимают тебя. Ты видел тьму и хорошо знаешь, что это такое.

— Благодарю вас, пастор.

— Ты полагаешь, брат мой, — слегка насмешливо произнес пастор Подни, — я без умысла послал именно тебя свалить эту девушку? Кому же я дал резиновую дубинку? А теперь подумай, и поймешь, что я действительно всегда все вижу.

Уолтерс вздрогнул; глаза его были полны удивления и страха. И вправду: значит, пастор давно обо всем знал и подозревал…

— Пастор, вы знаете все. Я преклоняюсь и трепещу перед вами.

— Да будет так. Поезжай, брат мой.

Подчиняясь приказу пастора, Уолтерс дернул за поводья и покачал головой: правду говорили о пасторе, все правда — до последней пуговицы на сутане. Удивительный человек! Просто чудо какое-то! Он и думать не хотел о том, каким могло быть его наказание, если бы он смалодушничал в тот момент, когда надо было ударить дубинкой и тащить Хильду, пытавшуюся сбежать от братьев. Сам Люцифер водил его рукой!

А вернее, пастор Подни.

Крэгмурский колдун.

Брат самого Сатаны.

Уолтерс больше не произнес ни слова и, теребя поводья, погрузился в свои темные мысли, а рядом с ним восседала торжественно-молчаливая сухощавая фигура пастора, угрюмо смотревшего в сторону Леса гоблинов.

На фоне бескрайнего неба вздымалась серая громада Ведьминых пещер. Она казалась чем-то нереальным. Солнце по-прежнему освещало землю бледно-янтарными лучами.

В свете дня окрестности Крэгмура казались такими мирными и спокойными.

Гай Вормсби все дальше и дальше уходил в глубь Ведьминых пещер. С помощью своего фонаря он своими глазами мог заглянуть назад, в Прошлое — время, когда гоблины, демоны и разные идолы завладевали сердцами людей, толкая их на преступления, на непристойные и нечестивые поступки. Чем больше он узнавал и понимал, тем тяжелее становилось у него на сердце, несмотря на ошеломляющее великолепие этих памятников древней культуры и археологических находок, которые могли бы стать настоящим пиром человеческого разума. При других обстоятельствах его охватили бы ликование и энтузиазм. Но, несмотря на все старания, он не мог избавиться от неприятных мыслей. И всему виной — та нелепая сцепа с Кэтрин и Питером, за которой последовала не менее нелепая ссора с юной леди из Бостона. Так же глупо он себя повел: поддался насмешкам Питера и сам не заметил, как объявил на весь мир, что отдает предпочтение Энн Фэннер.

Черт бы их побрал, этих женщин. Особенно тех, что вынуждают по-новому взглянуть на себя самого.

Гай Вормсби снова выругался и, продолжая недовольно ворчать, направился к выходу. А ведь здесь действительно оказалась целая сеть пещер, разумеется более мелких, находившихся за пределами главного круга в центральной части, о чем он и говорил Питеру Каулзу. И в каждой пещере было еще больше костей и древних инструментов — дубинок и цепов, на которых еще сохранились полоски кожи, скрепляющие деревянные части. Там были сосуды для питья, каменные топоры грубой работы. И все это — настоящее открытие, интересное и волнующее.

Повернувшись к своим находкам широкой спиной, Гай с чувством глубочайшего огорчения покидал пещеру. Но он надеялся обязательно вернуться сюда снова, когда будет побольше времени. И надо же так случиться, что теперь, именно теперь, ему необходимо вернуться. Конечно же нужно уладить сегодняшнее недоразумение с обеими леди и Питером Каулзом. Сейчас совсем не время для многословного выяснения личных отношений или чего-то другого, что могло нарушить его главный план: остаться в Крэгхолд-Хаус и продолжить исследовательскую работу. Это было важнее всего остального.

Выход из пещеры Гай отыскал только благодаря фонарю. Мрак и темень в пещерах, особенно в самых удаленных, можно было бы сравнить с адской тьмой. Единственно пригодным в этих условиях светильником мог бы стать горящий просмоленный факел, а если необходимо было осветить более обширное пространство, чтобы разглядеть все получше, то он был бы просто идеален. А электрический фонарь годился лишь для того, чтобы высвечивать отдельные предметы, — и только. Вздохнув, Гай Вормсби поспешил вперед, освещая путь фонарем. Он был один, и от этого тишина в пещерах казалась еще более призрачной и угрожающей, и это тоже подгоняло его скорее выйти на свет божий.

А может быть, то было какое-то шестое чувство, безумное внутреннее напряжение, которое, словно набатный колокол, извещало его о надвигающейся опасности?

Он убедился в этом, когда вышел из пещеры на бледно-серый дневной свет.

И увидел Питера Каулза с пистолетом в руке. А у самого обрыва — Кэтрин Каулз. Она пыталась столкнуть Энн Фэннер вниз. Трогательная беспомощная фигурка Энн уже скрылась из виду, когда потрясенный Гай Вормсби бросился вперед.

За доли секунды его мир перевернулся вверх дном. Теперь это был мир безумия. Мир жестокости.

Мир смерти.

Глава 10 СХВАТКА

Судьба была благосклонна к Энн Фэннер. Безжалостные руки Кэтрин Каулз отпустили тело Энн Фэннер, сбросив его на лежавшую далеко внизу землю. Ощутив абсолютную пустоту и разверзшийся вакуум небытия, Энн, подчиняясь рефлексу, выбросила перед собой освободившиеся руки и, словно опьянев и слыша барабанную дробь в объятом ужасом мозгу, вдруг почувствовала, что руки наткнулись на что-то. Стремительное падение ее тела неожиданно прекратилось. Этот «привал», от которого чуть сердце не остановилось, случился в каких-то полутора метрах от вымощенной камнем тропы. Находясь между небом и землей в головокружительных глубинах пространства, ее тело каким-то чудесным образом (не без помощи рук) попало на выступ, расположенный почти под прямым углом к поверхности склона гранитной скалы — настоящий насест, представлявший собой обыкновенную каменную плиту, сдвиг скалы, выступавший как платформа над небытием, ожидавшим Энн далеко внизу, у подножия Ведьминых пещер. Этот овально-изогнутый камень и задержал ее падение.

Сердце громко стучало, а по телу разлилась боль от внезапного сильного удара. И все же Энн попыталась поднять голову, чтобы посмотреть, не стоит ли кто-нибудь из ее жестоких врагов на краю тропы, наслаждаясь страшным делом рук своих. Но нет — там было пусто, и до Энн доносился лишь шорох ветра и еще какие-то слабые звуки, как ни странно напоминавшие смех. А потом послышались разные голоса: вначале резкий, сердитый крик — мужской голос, похожий на голос Гая! Потом — быстрые яростные удары и ругательства, грохот камней и громкое дыхание.

Вдруг пронзительный крик разорвал воздух. Превозмогая боль, Энн Фэннер приподнялась, стараясь удержаться на своем каменном острове. Главное было хорошенько закрепиться и не смотреть с головокружительной высоты вниз. Тогда можно было увидеть все, а в случае опасности спрятаться обратно. Но только осторожно.

Слыша звуки отчаянной борьбы, жестокой схватки, Энн попыталась приподнять измученное тело в вертикальное положение. Для этого она вцепилась ногтями в камень, выступающий из скалистого склона. Крепко держась за него, как будто это была сама ее жизнь, она попыталась выпрямиться и через мгновение смогла увидеть то, что происходило в конце тропы у самого входа в пещеру.