Наследство Пенмаров
Шрифт:
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — поддержала ее дочь. — Совсем ничего.
Они дружно закивали. Я оставил их размышлять о судьбе мифического мистера Парриша и отправился в холл гостиницы «Метрополь», чтобы написать записку Розе. Я сообщал, что снял комнаты и нанял горничную и обещал прислать за ней в Сент-Ивс наемный экипаж в следующий понедельник.
«Скажешь Тринам, что экипаж доставит тебя на станцию и ты поездом отправишься в Лондон, — писал я. — Если они захотят проводить тебя, скажи им, что расставание на станции будет для тебя слишком тяжело. Я постараюсь оказаться
Я подумал, что не будет вреда, если я дам ей адрес Винсента. Несмотря на наши нынешние отношения, он не откажет в помощи женщине, попавшей в беду.
Я запечатал письмо, отправил его, вернулся к своему коню. К тому времени вечер уже начинался, и я знал, что мне надо поторапливаться, чтобы успеть домой к ужину. Поэтому, чувствуя одновременно и удовлетворение от того, что все приготовления для Розы завершены, и горечь от ссоры с Винсентом, я покинул Пензанс и холмами поехал через Зиллан к дому своего отца в Морве.
Отца я, когда приехал домой, не встретил. Я предположил, что он работает у себя в кабинете, и, почистив коня и оставив его в конюшне на попечение Мэннака, отправился в свою комнату и начал переодеваться к ужину. Вскоре миссис Мэннак принесла мне горячей воды.
— Мистер Касталлак хочет поговорить с вами, сэр, — сообщила она, ставя кувшин на тумбочку. — Когда будете готовы.
— Очень хорошо. Спасибо, миссис Мэннак.
— Спасибо, сэр. — Она ушла.
Я быстро помылся и переоделся; а когда привел себя в порядок, спустился вниз и постучал в дверь отцовского кабинета.
— Войдите, — послышался его голос.
Я вошел. Он стоял у окна и смотрел, как вечерний свет отбрасывает через пустошь длинные тени. Я направился к нему, как вдруг увидел у него в руках письмо.
Я остановился. Он повернулся. Под глазами его были тени, он выглядел несчастным. Он протянул мне письмо.
— Пожалуйста, прочти. — Он ничего более не добавил, просто сказал: «Прочти это», поэтому я взял письмо, взглянул на него и наверху страницы увидел знакомый герб Пенмаров, а внизу страницы подпись «Кларисса Пенмар».
Я поднял на него глаза. Ничего не случилось. Где-то тикали часы, далеко за окном солнце садилось в кровавый мрак мутного корнуолльского моря.
— Прочти, — повторил он. Я опять посмотрел на письмо.
«Дорогой мистер Касталлак, — писала Кларисса отвратительным детским почерком, — возможно, вам будет интересно узнать, что ваш сын сегодня выпрашивал здесь денег, во всяком случае, так мне сказал отец. Кажется, братец Марк содержит в Пензансе женщину, докторскую…»
Листок выпал у меня из рук и бесшумно упал на пол. В горле встал ком. Я отвернулся.
После
долгого молчания отец спросил:— Это правда?
Я не ответил. Я стоял у его стола, трогал ручку, чернильницу. Мои пальцы бездумно скользили по его книгам. Я ничего не видел.
— Это правда, Марк?
— Нет, — ответил я. — Это все ложь.
Я все время ходил по комнате. Я не мог стоять на месте. Когда я отвернулся от стола, то увидел письмо, лежащее на полу, поднял его, разгладил пальцами и попытался прочесть заново. Но не смог.
— Ложь? — переспросил он. — Но ты ведь был у Жиля, не так ли? Зачем Клариссе придумывать? Ты же ездил в Пенмаррик.
— Да.
Его шахматы были расставлены на столике около двери. Я взял в руки черного коня, потом черную пешку и поставил их обратно.
— Ты занял денег у Жиля.
— Да.
— Но для какой цели?
— Они… были мне нужны.
— Да, но почему ты не обратился ко мне? Ведь я просил тебя, Марк, если ты когда-нибудь залезешь в долги, обращаться ко мне, а не к другим, не к чужим…
— Мне не хотелось просить у тебя, — сказал я. — Мне не хотелось становиться для тебя обузой. А деньги Пенмаров — мои по праву.
— Но ты должен был прийти ко мне! Я тебе велел! Почему ты пошел к Жилю?
— Только потому, что к тебе обратиться было невозможно. — Мои пальцы по-прежнему переставляли шахматы, передвигая маленькие фигурки из слоновой кости в неровную линию. — Мне не хотелось, чтобы ты знал.
— Об этой женщине?
— Нет никакой женщины, — сказал я. — Это все ложь.
— Тогда зачем тебе понадобились деньги?
— Карты. Я проигрался в карты. В Карнфорт-Холле.
— Значит, дочь доктора не существует.
— Нет, — повторил я. — Не существует. Кларисса все выдумала.
Наступило долгое молчание. Белая королева выскользнула у меня из рук и со стуком упала на доску.
— Боюсь, я тебе не верю, — сказал он.
Снова наступило молчание. Я опять взял черного коня и сжал его, словно хотел расплющить. Это была унизительная сцена, и глаза у меня защипало от слез.
— Думаю, тебе лучше все мне рассказать.
Я ничего не говорил. Я стоял к нему спиной. Я видел только доску и маленькие фигурки из слоновой кости.
— Я слушаю, Марк.
— Тебе незачем знать подробности, — сказал я. — Все уже улажено. Все кончено. Я сделал все необходимое. Тебе вовсе незачем об этом знать. Я не хочу, чтобы ты об этом знал.
— Боюсь, я тебя не понимаю. Как может быть «все кончено», если Кларисса пишет, что ты собираешься в будущем содержать в Пензансе эту женщину?
— Только несколько месяцев, — быстро сказал я, — а когда у нее родится ребенок…
Я остановился. Повисла тягостная, отвратительная тишина. Я повернулся, чтобы посмотреть на отца, увидел выражение его лица, попытался опять сосредоточиться на письме. И тут я все понял.
Кларисса не написала, что Роза беременна. Винсент рассказал ей не все.
— О Боже! — Я сел, поставил локти на столик для шахмат, и несколько фигурок из слоновой кости упали на ковер. Казалось, щеки прожгут мне ладони. — О нет! — Крупные горячие слезы выступили у меня на глазах. Я плакал. — Нет, нет…