Наследство Уиндемов

Дукесса сидела в мягком кресле перед камином, глядя на языки пламени.

— Привет! — сказал он. — Я пришел пожелать тебе спокойной ночи, как и обещал.

— Уходи, Марк, — ответила она, едва глянув в его сторону.

— Нет, не могу. Я написал Селесте лишь сегодня в полдень. Она сможет прибыть сюда не раньше, чем через четыре дня, до ее приезда я намерен по-прежнему развлекаться с тобой.

— Кажется, я уже предупредила тебя, — сказала она, складывая руки на коленях и стараясь не замечать его больше, держаться отстраненно и безразлично.

Издав вздох мученика, он вдруг наклонился и стал целовать ее лицо.

— Какой приятный запах, — говорил он, — впрочем, он у тебя всегда такой…

— Спасибо, Марк. Но я не желаю быть инструментом твоего наслаждения. И мне вовсе не скучно одной в постели. Иди к себе и помечтай о Селесте.

— Инструментом моего наслаждения… — повторил он, беря ее вдруг на руки. Возле постели он вытряхнул ее из халата, развязал ленту на груди и спустил с плеч ночную сорочку. — Ты божественно сложена, — объявил он после продолжительной паузы, не отрывая от нее глаз. — Бог думал обо мне, создавая тебя, это ясно. Твои формы приводят меня в восторг, Дукесса!

Она застыла, глядя с безразличием куда-то в сторону. Марк нежно прикоснулся к ее груди.

— Прекрасные формы… Но какая же ты загадочная, Дукесса! Я никогда не знаю, чего мне ждать от тебя — станешь ты в ответ молчать или кричать?!

— Да, и никогда не поймешь меня, потому что ты — проклятый грубый упрямец.

Рассмеявшись, он провел рукой по ее бедрам и животу. И вдруг, отступив назад, она издала резкий крик. Глаза ее были расширены и беспомощно блуждали по сторонам. Потом, отвернувшись, она побежала от него.

— Дукесса! — Он сделал к ней шаг и тут с ужасом увидел, как она опускается на колени возле ночного горшка. Ее тошнило. Опустившись с ней рядом, он поддерживал ее, убирая одновременно волосы с лица.

— Мне не нравится это. Тебя уже тошнило сегодня утром, теперь опять. Я знаю в Дарлингтоне врача с очень хорошими рекомендациями, сейчас же пошлю за ним.

Ее била дрожь. Поднявшись, он принес халат, закутал ее и на руках отнес в постель.

— Полежи спокойно, Дукесса. Я скоро вернусь, не вставай до моего возвращения!..

Вернулся он через пять минут, и с ним вместе в комнату вошли Баджи, Спирс и Мэгги, одетая в синее атласное платье с огромным декольте, способным повергнуть в шок даже викария. Марк объяснял им всем:

— Ей уже было плохо сегодня утром, и вот теперь опять. Я знаю хорошего врача в Дарлингтоне. Баджи, необходимо послать за ним!

Баджи закашлялся.

Спирс старательно изучал рисунок из виноградных гроздьев на каминной решетке.

Мэгги задумчиво расправляла платье у себя на талии. Марк нахмурился.

— Что здесь, черт побери, происходит? Почему все молчат, Баджи?

Спирс сказал, обращаясь к Дукессе:

— Мэгги сейчас принесет специально приготовленное печенье, оно успокоит твой желудок.

— Какого черта! Откуда тебе известно, что может успокоить ее желудок?

— Ничего страшного, милорд, — начал Спирс своим важным голосом доброго дядюшки. — Совершенно не о чем беспокоиться. Просто организм ее сиятельства перестраивается для выполнения совершенно естественной функции.

— Что еще за естественная функция? Разве ты забыл, что ей хорошенько дали по голове две недели назад? Тут вмешался Баджи.

— Дукесса ожидает потомства, милорд. Она носит наследника. Ее позывы на рвоту совершенно естественны вначале и скоро пройдут. Мистер Спирс считает, что недельки через три она будет чувствовать себя нормально. Бывает, это затягивается, но мы все знаем, какой у нее сильный организм, она, несомненно, справится с этим за три недели.

В комнате установилось неловкое молчание. Первой его нарушила Дукесса.

— Со мной уже все в порядке. Пожалуйста, оставьте нас с Марком! Поверьте, это очень важно, прошу вас.

Марк закрыл за ними дверь, поворачивая ключ в замке.

— Как ты себя чувствуешь теперь? — обратился он к ней. — Может быть, хочешь что-нибудь поесть?

Она отрицательно покачала головой.

Он видел, что в лице ее нет ни кровинки, глаза расширены, а тело подрагивает от изнеможения.

— Ты знала? — спокойно спросил он.

— Нет.

— И я должен верить тебе?

— Можешь не верить. Ты ведь знаешь, что все Уиндемы страшные лгуны, включая и меня.

— Ты носишь моего ребенка. Но это невозможно. Эти идиоты наверняка ошибаются. Твоя рвота — это последствия сотрясения мозга.

— Очень хорошо. Успокойся. Да, это невозможно. Только хватит препираться. Это не твой ребенок, я наставила тебе рога. Не забывай о мужчине, который содержал меня в “Милом Крошке”.

Марк выглядел растерянным, непонимающим, был похож на человека, в которого угодил выстрел, но он еще не успел почувствовать боли.

— Ничего не понимаю, я был с тобой всего несколько раз, и почти всегда мне удавалось контролировать себя. Женщина не может забеременеть так быстро. Для этого с ней надо быть много, очень много раз.

— Как видишь — нет, это вовсе не обязательно. Он начал нервно расхаживать по комнате. Она с обожанием смотрела на полы его развевающегося халата, смуглые волосатые голени, босые ступни. Как он был прекрасен — этот мужчина. Не хотевший ее ребенка! О, она все же забеременела, ее тело приняло его семя! Интересно, когда это случилось? В ту ночь, когда она утратила девственность, или потом, во второй раз? Хотелось петь, кричать и танцевать.

— У тебя не было месячных с тех пор, как мы были вместе в Париже?

Она покачала головой.

— Проклятие, неужели ты не догадалась, что с тобой не все в порядке? Нет, не может быть, это случилось потом. Назови мужчину, который был с тобой после меня!

— Извини, но я не похожа на тех женщин, с которыми тебе приходилось иметь дело.

— Разве тебе не показалось странным отсутствие месячных, отвечай?!

Она медленно кивнула, глядя ему прямо в глаза.

— Я не хотел ребенка, и ты отлично знала это! Дукесса молчала, хотя его слова разрывали ее. Она делала над собой усилие, чтобы не кричать на него в ответ.