Наследство в глухой провинции

Наверное, недоверие отразилось в моем взгляде, потому что Георгий Васильевич, внимательно наблюдавший за мной, горестно покачал головой:

— Вы, Ларисонька, будто мне не верите.

— Отчего же, наполовину верю.

— На какую половину? — Он решил поддержать шутку.

— На ту, которая касается моей небесной красоты.

— Какова же другая половина, в которой вы сомневаетесь?

— Другая в том, что из–за меня вы потеряли голову и пошли на все, чтобы заполучить меня в гости.

— Так уж и на все? Только послал машину с вежливым приглашением. Или что–то было не так?

— Именно так.

С лица сотника не сходила сияющая улыбка, а глаза холодно изучали меня: что это за микроб? Нет ли какого подтекста в ее речах? И почему ее не трогают комплименты? Видимо, он привык, что женщины тают перед ним, как сахар в горячем чае.

— И все же вы чем–то недовольны.

— Просто я хочу предложить вам другую форму общения между нами: на равных.

— Вот уж не думал, что вы окажетесь феминисткой.

— Вы меня не поняли. Я говорю не о равноправии, а о равенстве сиюминутных отношений. Ведь у нас намечается сугубо деловой разговор? Тогда зачем обращаться со мной как со смазливой дурочкой? Вы только намекните, что вас интересует, и я пойму. Между прочим, я три года работаю в бизнесе наравне с мужчинами и имею собственную фирму.

— Ну–ну, — он успокаивал меня, словно я закатила истерику, — никогда не думал, что простая констатация факта — я все–таки нахожу вас красивой — приведет к такому эмоциональному всплеску.

Сотник сделал вид, что не понял моего предложения говорить без экивоков. Я вовсе не отказывалась с ним пообедать, и внимание интересного мужчины было мне приятно, но все хорошо в меру. Я чувствовала, что Георгий Васильевич не привык ни перед кем заискивать. Даже перед женщинами. А тут для чего–то он наступал на горло своему самолюбию.

Зря он не стал меня слушать. Атмосфера не то чтобы доверия, но откровенности больше подошла бы для серьезного разговора.

— Вы предлагаете забыть о гостеприимстве, о галантности и немедля приступить к делу?

— На Востоке принято спрашивать у гостя о семье, детях… Кажется, даже говорят: «Как ваш скот?» Но поскольку у меня ничего этого нет… Словом, я считаю, что официальную часть можно слегка сократить. Поверьте, вашу галантность я вполне оценила.

Отчего–то ему мое предложение не понравилось. Словно разговор принимал не то направление, какого сотнику хотелось. Как бы я ни призывала к открытости и дружелюбию, настороженность за столом, однако, присутствовала.

— Чем вы занимаетесь? — все же поинтересовался он.

— Продаю компьютеры. И оказываю заказчикам соответствующие услуги вроде расчета компьютерных программ, записи дискет и прочего.

— Вот уж никогда бы не подумал! — вырвалось у него.

— Вы представляете себе компьютерщиков–женщин страшными очкастыми грымзами с немытыми волосами?

Мой визави нарочито тяжело вздохнул и сказал:

— Хорошо, убедили: женщина, как выяснилось, может быть и красивой, и умной, и с чисто вымытыми волосами…

Не мог все же сотник не подпустить шпильку. Но и я тоже разошлась: прямо–таки валькирия, не желает, видите ли, слабой выглядеть. Воинственной я была с Михайловским и вот теперь с Далматовым. А ласковый теленок, между прочим, двух маток сосет…

— Раз вы не хотите, чтобы вашей красоте отдавали должное, давайте о нейтральном. Расскажите, как обстоят ваши дела с наследством?

— Оформить–то я его оформила, а вот кому продать, пока не знаю, — сказала я, внимая наконец внутреннему голосу: дипломатия и еще раз дипломатия! — Приходится задерживаться. Но я решила времени не терять и, пока суд да дело, ухитрилась нанять даже частного сыщика…

В глазах сотника отчего–то появилась тревога.

— Как, в наших местах уже появился частный сыск? Однако как широко шагнула цивилизация.

Внутренний голос, предвкушая мое очередное высказывание, тщетно пытался заткнуть мне рот, я упорно продолжала изображать из себя жизнерадостную идиотку.

— Ничего она не шагнула. Просто у меня появилось знакомство в районном угрозыске, вот я и решила им воспользоваться. По крайней мере я выполню долг по отношению к тетке, которая оставила мне наследство. Пусть пока мне и трудно его реализовать.

— Простите, а что за долг перед покойной, о котором вы упомянули?

— А как же! Найти того, кто ее убил.

— Да с чего вы это взяли? — проговорил Далматов, на некоторое время выпадая из образа душки–сотника. — Официальное заключение следствия: ненасильственная смерть.

— А вы тоже этим происшествием интересовались? — невинно спросила я.

— Ну, у нас здесь происходит не слишком много событий, — медленно проговорил он. — Нарочно, конечно, я не интересовался. Всего лишь пришлось париться в сауне с районным прокурором, он и рассказал… Может, вы не знаете, но в маленьких населенных пунктах приходится кому–то следить за равновесием сил…

О чем он говорит? Какое такое равновесие?!

— То, что в большом городе пройдет незамеченным, в нашем медвежьем углу может привести к панике, — любезно пояснил сотник. — Мы, казаки, уделяем этому особое внимание. Криминальные структуры есть везде, и у нас не получится избавиться от них полностью, но следить за их деятельностью, как говорится, давать укорот… Именно наблюдение за порядком в районе взяла на себя моя сотня.

Он так и сказал — «моя». Без особого хвастовства. Только констатировал. Как будто это были его личные люди. Холопы.

Вон куда метит сотник Далматов — в негласные руководители района. Контролеры порядка.

— А что, районная администрация не справляется? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Она слишком малочисленна. А мои ребята — как раз та самая сила, на которую всякий руководитель района сможет опереться. Потому я и интересовался делом вашей тетки. Нельзя пускать на самотек слухи о таких происшествиях. Люди еще подумают, будто у нас можно совершить убийство и не понести за это наказания.