Наследство

– Рана все еще немного кровоточит. Да и огонь скоро потухнет. Я принесу еще дров.

– Надеюсь, что эта рана не станет кровоточить целых два года, подобно его последней страшной ране, – произнес Линан и тотчас же пожалел о сказанном. Ему вовсе не хотелось, чтобы его слова прозвучали так бессердечно. Однако было уже поздно, и Камаль бросил в его сторону свирепый взгляд.

– Будьте столь любезны и присмотрите за ним, пока меня не будет, – мрачно буркнул он и вышел.

Неожиданно разозлившись, Линан попытался вспомнить о своем королевском достоинстве, однако он оставался один в комнате, и не было никого, перед кем он мог бы проявить высокомерие, так что он вынужден был вернуться к реальному положению вещей. Он с горечью подумал о том, что делал на самом деле. Камаль заслуживал лучшего отношения к себе. И кого он в конечном счете хотел надуть? Его королевское достоинство могло по праву сравниться с большой навозной кучей, в отличие от его старших сводных братьев, в жилах которых текла голубая кровь, потому что они были рождены Ашарной от ее первых двух знатных мужей. Камаль был прав, ему не суждено было добиться истинно высокого положения при дворе. Его родная мать, королева, делала все возможное, чтобы уделять ему как можно меньше внимания. Он отдавал себе отчет в том, что именно в ее отношении к нему крылась причина его настойчивого желания узнать как можно больше о своем отце. Линан думал, что кровь его отца бурлила в его венах сильнее, чем кровь матери. Однако генерал Элинд Чизел не был для него даже воспоминанием. Его образ складывался из сказок и анекдотов, из уроков истории и досужих разговоров.»Величайший солдат Кендры», сказал о нем Эйджер.

Тут Линан с признательностью вспомнил о горбуне и испытал неожиданное волнение. Он прислушался к дыханию Эйджера, поверхностному, но ровному, и коснулся ладонью лба раненого, проверяя, не прошла ли лихорадка. В этот миг кто-то вошел в комнату, и Линан обернулся, ожидая увидеть Камаля.

– Быстро ты… – начал он было и остановился, увидев невысокого, хрупкого юношу с копной волос на голове, которые, казалось, не желали подчиняться никаким гребням.

– Олио!

– Добрый вечер, б-б-рат, – произнес Олио, и неуверенно подошел к постели. – Это он?

– Кто – он?

– По пути сюда я встретил Камаля, бежавшего по коридору. Я спросил его, куда он так спешит, и он прокричал что-то о каком-то раненом.

С этими словами Олио участливо посмотрел на несчастного Эйджера. Из всех сводных братьев Линана Олио был единственным, находившим для него время, а его утонченная и мягкая натура позволяла Линану легко мириться с высоким происхождением его отца. Даже в те времена, когда сам Линан был несмышленым ребенком, только Олио из всей королевской семьи признавал его равным себе.

– Да. Это тот самый человек, который сегодня ночью спас мне… то есть, я хотел сказать – Камалю – жизнь. – Линан вовсе не хотел, чтобы весь двор узнал о его ночных похождениях. Меньше всего он нуждался в неусыпном наблюдении дворцовой Королевской стражи. Довольно с него было и того, что при нем неотлучно находился ее начальник.

Олио широко раскрыл удивленные глаза:

– И т-т-яжела ли его рана?

Линан кивнул.

– Трион выразил сомнение в том, что он выживет, – ответил он, но тут же добавил: – А я надеюсь на благополучный исход.

– Он твой друг?

– Нет. Да. Надеюсь, что так, – пытаясь подавить тяжелый вздох, ответил Линан.

Олио кивнул так просто, точно ему было с абсолютной точностью ясно, что Линан пытался выразить сказанными словами, и о чем он умолчал. Впрочем, Линану-то было не привыкать к многозначительности слов Олио.

– Раз так, я буду молиться за него, – и Олио повернулся, чтобы уйти.

– Тебе следовало бы молиться за него, даже если бы он был твоим злейшим врагом, – отозвался Линан без тени сарказма.

Олио наклонил голову, всерьез раздумывая над услышанным замечанием.

– М-м-ожет быть, и так, – ответил он. – Но, кроме того, если бы я был на твоем месте, я бы прежде всего переоделся.

Линан оглядел себя. Его одежда была сплошь запятнана засохшей кровью.

Олио еще не успел дойти до двери, как вернулся Камаль в сопровождении слуги, несшего за ним корзину сухих дров. Оба они поспешно поклонились Олио, который в знак приветствия взмахнул рукой и тут же отошел в сторону, освобождая им дорогу.

Пока слуга подкладывал в очаг сухие дрова, Камаль прошептал Линану:

– Приготовьтесь.

– О чем ты бормочешь…?

Однако закончить вопрос Линану не удалось. Он услышал тяжелую поступь в коридоре, и в двери появился Деджанус, одетый в полную форму Личной Стражи Ее Величества, держа в руке жезл, обозначавший его обязанности. Ростом он был едва ли не выше Камаля и заполнил собой весь дверной проем. Одарив Линана одной из своих знаменитых насмешливых улыбок, он сделал шаг в сторону. Из-за его спины показалась сама королева Ашарна с нарочито отсутствующим выражением на лице.

Она была одета, как обычно в дни официальных приемов, в тяжелую льняную рубаху, изукрашенную затейливыми узорами из рубинов и изумрудов, поверх которой был наброшен черный бархатный плащ, развевавшийся за ее спиной, и блестевший в свете светильников, подобно блеску черной воды в лунных лучах. На шее королевы висели четыре Ключа Власти, главные свидетельства непререкаемой королевской власти в королевстве Гренда Лиар и принадлежавших ему землях. Они были достаточно тяжелы, и казалось, что голова королевы склонялась под их тяжестью, потому что было отчетливо видно, как были напряжены мышцы ее шеи и плеч. Маленький рост в сочетании с обременительными обязанностями приемного дня подчеркивал болезненность королевы, делая ее схожей с хрупкой глиняной куколкой. Ее белые пышные волосы были тщательно собраны на затылке и заколоты золотой диадемой с выгравированным на ней фамильным гербом, черным силуэтом пустельги на золотом поле. Прекрасные, изящные руки королева скрестила на груди, и ее бледно-серые глаза выражали самое живое участие к тому, что происходило рядом с ней.

– Ваше величество! – воскликнул крайне удивленный Линан.

Все присутствовавшие в комнате склонились в почтительном приветствии.

Ашарна удовлетворенно фыркнула и жестом подозвала к себе Олио и Линана для ритуального поцелуя в щеку.

– Ну что же, я рада видеть вас дома, даже в столь поздний час, – произнесла она, обращаясь к Линану и безучастным взглядом скользя по его окровавленной одежде. Не дожидаясь ответа, она подошла к Эйджеру и внимательно вгляделась в его лицо. – Это он, тот самый?

Вопрос был адресован Камалю.

– Да, Ваше Величество.

– Где мой доктор? – повелительно спросила она, и Трион тут же возник перед ней, словно появился прямо из воздуха. Линан заметил толпившихся в коридоре придворных; было похоже, что королеву сопровождала вся свита без исключения.

– Что вы скажете? – обратилась королева к Триону.

– Ваше Величество, он серьезно ранен. Если он переживет эту ночь, то возможно, что он и выживет, хотя лично я думаю, что он едва ли увидит рассвет.

Королева глубоко и надолго задумалась. Никогда прежде Линан не видел ее такой утомленной. Ему захотелось подойти к ней, взять ее за руку, взять на себя часть ее забот, однако он остался стоять на месте, как обычно скованный ее отчужденным видом. С горечью он подумал, что мать всегда так далека от него.

– Я хочу остаться наедине с этим человеком, – произнесла она наконец, однако Линану показалось, что выражение ее лица говорило о том, что она предпочла бы находиться где угодно, только не наедине с Эйджером.