Наследство

Депутаты выполняли важную миссию: по заданию коллег они отправились в лес разыскивать подходящее место для выгула представителей московского публичного зоопарка. Народные избранники из столицы должны на днях с дружеским визитом к братьям своим меньшим явиться, вот и требовалось в срочном порядке спортивно-развлекательную программу устроить, да не абы какую, а в традиционно русском стиле!

Остановились на охоте, бане, соленьях и длиннокосых красавицах в теле. Все нашли, только с охотой осечка вышла. Если кто из подмосковных депутатов ружье и держал, то уже давно забыл с какой стороны патроны вставляются. Ну и, понятное дело, афишировать такие знания никто не хотел.

Есть или нет знания, а место искать, где шатер раскинуть, грибы воткнуть и зверей дрессированных выпустить искать надо. Вот друзья и искали, но пока что нашли только укромный уголок для... В общем сами попробуйте после плотного завтрака пять часов по лесу бродить!

Только Валерий Петрович пояс расстегнул, штаны снял и присел под кустиком, как недалекий грохот спугнул его. Сердце у немолодого депутата дрогнуло и зашлось в аритмии.

– Мих, а Мих, - окликнул он друга.
– Что там?
– потоптался с ноги на ногу депутат.

– Мне-то откуда знать!
– сбоку отозвался друг.

– Так сходи и посмотри!
– не сдержался Валерик. Он никак не мог понять одевать ему штаны или нет. Вдруг бежать придется? А вдруг... просто придется?!

– Сейчас, - буркнул Михаил.

Мужчина сдвинул кепку на затылок. Идти не хотелось. Хрен садовый знает, что в этом лесу на голову упасть может. В городе понятно: кирпичи, балконы, женщины резиновые, один раз гитарный усилитель прилетел, а за ним барабанная установка, а в лесу что? Двигатель от низко летящего боинга? Судя по шуму именно он и был.

Михаил прошел вперед. Снял с плеча незаряженное ружье и раздвинул им заросли волчьей ягоды. Дыхание у мужика мгновенно сперло. Он стянул с головы кепку и протер ею взмокший лоб.

– Ну, что там, белка?
– послышался голос Валерика.

Джэгода стояла перед Михаилом, уперев мускулистые руки в мощные бока. Оборотница улыбалась во все сорок мелких острых зубов. За ее спиной бились два больших черных крыла. Сербка обладала редким среди оборотней даром частичного превращения и полностью контролировала физически метаморфозы тела.

– Мужик, - жарким шепотом спросила она, - ружье крепко держишь?
– подмигнула. Миха кивнул. Но оружие последнее о чем он думал. Его глаза, мысли, мозг и все остальное сосредоточились исключительно на развитых грудных мышцах женщины.
– А вот и нет!
– стремительное движение, и в нос депутата уперлись черные жерла дула, пахнущие порохом.

– Ых, - всхлипнул депутат.

– Мих, а Мих, ну что там?!
– за спиной надрывался Валерик.
– Лось что ли?! Чего ты молчишь-то?
– через секунду он присоединился к товарищу. Взгляд медленно переместился от дула выше, к лицу женщины.
– Ты кто?
– выдохнул народный избранник.

– Русалка, что на ветвях сидит того самого дуба с золотой цепью. Ветер сегодня сильный, вот и сдуло. А вы тут кота ученого не видали? Он, скотина такая, цепь спилил, антикварную книгу сказок упер, мне ребеночка сделал и сбежал, - притворно вздохнула Джэгода.
– Ну, раз не видели, то я пойду, а вы тут еще минут десять оставайтесь. Договорились?
– оборотница без усилий завязала дуло ружья в узел и вернула его Михаилу.
– Чудьненько. Ну, бывайте, мужики и не поминайте лихо: оно ведь к вам прийти может!
– подпрыгнув, сербка кувыркнулась в воздухе и черной вороной взлетела в небо...

Господи, мне дышать было трудно, не говоря о том, чтобы передвигать ноги, но желающих донести меня на руках поблизости не было. Хотя я бы и не полезла на руки к незнакомым мужчинам. По гигиеническим соображениям, а не из страха перед мифическими маньяками.

Я шагала по улице, изнемогая под тяжестью кастрюли, воды в ней и фамилиара. Слышала, что форель рыба жирная, но не представляла насколько. Точно посажу на диету и заставлю фитнесом заниматься - наворачивать круги по ванне.

Расстояние от логова хозяйственных вампиров до своего дома преодолела с огромным трудом. Прежнем чем подняться на второй этаж присела передохнуть немного на лавочку у подъезда. Кастрюлю и торт пристроила рядом, мечтая и первое и второе пристроить насовсем в добрые руки. Руки как раз подвернулись. Из подъезда выбрался сморщенный дедок с пятого этажа. Он то ли ветеран, то ли герой, то ли кто-то еще чего-то там, что было очень давно и где он потерял свой глаз. Жил дедок в компании со старым и тоже одноглазым котом, копался в палисаднике и знал уйму смешных историй, за что дедка любили все без исключения и помогали по мере сил. Я его коту часто "Вискас" передавала, уж больно тощая на вид животинка - под стать самому деду Василю.

– Здорово, внучка, - пропыхтел неизменной сигаретой "Прима" дед.

– Здравствуйте, Василий Иванович. Как у вас дела?
– участливо поинтересовалась я.

– Неплохо, а ты из магазина идешь?
– он покосился на кастрюлю и пожелал сигарету губами.

– Нет, Василий Иванович, я не из магазина. Вернее, из него, но не из продуктового: ходила аквариум покупать.

– Рыбку решила завести?
– Василь облизнулся.
– Что ж, придется моему котику подождать, пока я сам до рынка не дойду...

– Котику?!
– зазвенела крышка.
– Котику?! Да кого ты слушаешь, рыба моя родная! Ты на рожу его посмотри, доверчивая моя. У него на лбу все написано, а точнее на морде полосатой перфорировано.

– Заикнись!
– прошипела я.
– Ты что несешь? Зачем уважаемого человека обижаешь?

– Да где ты здесь человека видишь? Оборотень он! Кошак облезлый. Эй, эй, ты чего? Ты это не смей!
– взвизгнул скандальный фамилиар и залег на дно кастрюли, свернувшись клубком.

– Василий Иванович?!

Я обернулась. Дедок стоял совсем рядом, смотрел на меня, хитро, по-кошачьи прищурившись. Мать моя, жена канадского хоккеиста, а ведь и правда у него глаза ярко-желтые и вертикальным зрачком перечеркнуты. Меня передернуло... Я же этого кошака одноглазого за ушком чесала, в лоб его целовала, к груди прижимала, а он - ловелас престарелый меня за нос все это время водил, нализывая шершавым языком щеку?

У меня задергался глаз. Правую щеку и кончик носа саднило, будто их долго и упорно терли наждачной бумагой. От незаслуженной и несправедливой обиды на глаза навернулись слезы. Захотелось взять "Наполеон" со скамейки и размазать его по лицу хитрого старика. Я уже почти видела, как масляные куски разбиваются о его поросшую седым мхом голову и стекают по лицу, но месть, тем более деду ставшему на старости лет заложником вечного марта в душе, дело плохое.