Наставление в христианской вере, тт. 1,2

Итак, мы всегда должны помнить предостережение св. Павла: он велит верующим совершать своё спасение со страхом и трепетом, потому что хотение и действие к совершенству производит в них Бог (Флп 2:12-13). Он поручает им начать трудное дело и трудиться без небрежения и сомнения, но, добавляет апостол, со страхом и заботою. Он смиряет их и напоминает, что всё то, что он им велит, есть дело Бога. Тем самым он утверждает, что верующие трудятся, так сказать, пассивно, что они усердны в той степени, в какой побуждаемы, и что все их способности — с неба. Поэтому св. Пётр, увещевая нас показывать добродетель в вере (2 Пет 1:5), не оставляет нам ни малейших оснований считать, что мы действуем самостоятельно, от себя. Но он стремится пробудить нашу плоть от лености, которая так часто душит веру. Это перекликается с призывом св. Павла: «Духа не угашайте» (1 Фес 5:19) Ибо леность, если её не преодолеть, проникает в нас постепенно, но неуклонно и в конце концов совершенно развращает. Возражение, что питать ниспосланный им свет — во власти самих верующих, легко опровергнуть, потому что усердие, которого требует св. Павел (2 Кор 7:1), тоже исходит от одного лишь Бога. Хотя нам часто напоминают о необходимости очиститься от всякой скверны, похвала за очищение принадлежит Св. Духу.

Короче, из слов св. Иоанна явствует, что принадлежащее одному Богу дано нам в виде особого дара: «рождённый от Бога не делает греха» (1 Ин 3:9). Проповедники свободной воли понимают эти слова поверхностно, как будто мы были спасены отчасти силою Бога, а отчасти своею собственной, словно способность хранить и беречь себя не снисходит с небес. Но ведь Иисус Христос молит Отца, чтобы Он сохранил нас от зла (Ин 17:15). И мы знаем, что верующие, сражаясь с Сатаной, не могут победить иным оружием, кроме того,

I X*

которое дал им Бог. Поэтому св. Пётр, призывая очистить души послушанием истине, тут же добавляет, словно поправляясь: «чрез Духа» (1 Пет 1:22). В заключение напомним, что св. Иоанн ясно показывает, что все человеческие силы — лишь дым и ветер в духовной брани. Это следует из слов, что рождённый от Бога не делает греха, потому что в нём пребывает семя Бога (1 Ин 3:9). В другом месте он раскрывает глубинную причину этого: наша вера есть победа, победившая мир (1 Ин 5:4).

12. Наши противники нередко ссылаются на свидетельства Моисеева Закона, которые, на первый взгляд, противоречат нашим выводам. После обнародования Закона Моисей так учит народ: «Заповедь сия, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека; она не на небе... но весьма близко к тебе... в устах твоих и в сердце твоём» (Втор 30:11-14). Если бы это было сказано об обычных предписаниях, то, конечно, нам было бы трудно что-либо возразить. Можно также допустить, что эти слова относятся к пониманию заповедей, а не к их исполнению. И всё же остаётся некоторая неясность.

Но у нас есть хороший истолкователь, который устраняет все сомнения,— апостол Павел. Он утверждает, что Моисей говорил здесь о евангельском учении (Рим 10:8). Если найдётся кто-нибудь особенно упрямый, кто возразит, что св. Павел исказил очевидный смысл этого отрывка с целью увязать его с Евангелием, то — хотя не стоило бы вообще терпеть подобных зловредных слов — у нас всё же есть доводы, чтобы защитить толкование апостола. Ибо если Моисей говорил только о предписаниях, то он обманывал людей напрасными уверениями. Ведь если бы они захотели соблюсти Закон, считая это лёгким делом и полагаясь на собственные силы, то достигли бы немногого и в конце концов погибли. Где взять такую способность, если наша природа изнемогает на этом пути и нет никого, кто бы не спотыкался, желая идти самостоятельно? Поэтому очевидно, что, говоря так, Моисей имел в виду соединение милости, о которой он говорил, с Законом. Недаром несколько раньше он засвидетельствовал, что наши сердца должны быть обрезаны Богом, дабы мы любили Его (Втор 30:6). Это означает, что ту способность, о которой говорил Моисей, он приписывал не человеческой добродетели, а помощи и содействию Св. Духа, который проявляет своё могущество при нашей немощи. Следовательно, данное место относится не столько к предписаниям Закона, сколько к обетованиям Евангелия, которые отнюдь не наделяют нас способностью достичь праведности, но, скорее, показывают, что у нас такой способности нет.

Св. Павел, понимая это,— а именно что спасение открыто нам в Евангелии и что для него не требуется выполнить то суровое, трудное и даже невозможное условие, которое содержится в Законе, то есть исполнить все заповеди, но достаточно выполнить условие лёгкое и простое,— использует данное свидетельство для подтверждения щедрости, с которой Бог ниспосылает нам свою милость. Поэтому это свидетельство никак не может служить обоснованием свободы воли человека.

13. Наши противники имеют обыкновение ссылаться и на некоторые другие места, в которых показано, как Бог иногда приостанавливает действие своей милости, чтобы увидеть, в какую сторону направятся люди. Например, у Осии сказано: «Отойду от них, пока они не решат в сердце своём последовать за Мною» (Ос 5:15)*. Нелепо, говорят они, было бы желание Господа знать, пойдут ли люди его путями, если бы сердца их не были способны уклоняться в ту или другую сторону в соответствии с мерой их добродетели. Как будто Бог через своих пророков не говорил многократно, что Он отвергнет свой народ и покинет его на то время, пока тот не исправится! В самом деле, посмотрим, что наши противники хотят отсюда вывести. Если они говорят, что люди, оставленные Богом, могут обратиться собственными силами, то этому противоречит всё Писание. Если же они признают, что для обращения человека необходима Божья милость, то эти места Писания ничем им не содействуют в полемике против нас. Но ведь они скажут, что признают её необходимой постольку, поскольку и человеческая добродетель играет здесь определённую роль⁶⁴. Откуда они это взяли? Конечно, не из упомянутого места и не из подобных ему. Ибо это две совершенно разные вещи — когда Бог отнимает милость у человека, чтобы увидеть, как он станет поступать, будучи оставлен, и когда Он помогает человеку в его немощи, чтобы подкрепить его упавшие силы.

* Синодальный перевод: «Пойду, возвращусь в Моё место, доколе они не признают себя виновными и не взыщут лица Моего».

Если они зададут вопрос: а что по существу означают выражения такого рода? — то я отвечу, что они суть то же самое, как если бы

Бог сказал: Я не добьюсь ничего от этого мятежного народа ни предупреждением, ни увещанием, ни порицанием, и потому отойду от него на время и буду молча терпеть его несчастья. Так Я увижу, вспомнит ли он среди своих бед обо Мне, дабы искать Меня. Когда говорят, что Бог отдаляется, это означает, что замолкает его слово. Когда говорят, что Он исследует, что будут делать люди в его отсутствие, это означает, что Бог, не обнаруживая Себя, на какое-то время посылает им испытания. То и другое Он делает, чтобы смирить нас. Ибо Он мог бы сто тысяч раз изничтожить человеческий род своими карами и наказаниями, которые не исправили бы нас, если бы не привёл нас к послушанию посредством своего Духа. А поскольку это так, то ошибочен вывод, будто человек обладает добродетелью обратиться к Богу, когда Бог, будучи оскорблён нашим упрямством и жестокосердием, отнимает у нас своё слово (которым Он свидетельствует нам о своём присутствии) и рассматривает, что мы сможем сделать сами по себе. Ибо Он делает всё это только для того, чтобы мы познали, что сами по себе мы не можем ничего.

14. Наши противники находят дополнительные аргументы в общераспространённой манере выражаться, которая свойственна не только обычной человеческой речи, но и Св. Писанию; в частности, в том, что некоторые добрые дела именуются нашими и нередко говорится, что мы творим и добро и зло. Так, если нам по праву приписывают грехи как исходящие непосредственно от нас, то по той же причине нам можно приписывать и добрые дела. И было бы неразумным утверждать, что мы совершаем дела, которые по собственному побуждению мы не можем совершить и на которые Бог толкает нас, словно камни. Из этого они заключают, что, хотя Божья милость и имеет первостепенное значение, подобные обороты речи свидетельствуют, что и у нас есть некая естественная способность творить добро.

Что касается первого замечания, а именно, что добрые дела именуются нашими, то я отвечу: и хлеб насущный мы называем «нашим» и в то же время просим, чтобы нам дал его Бог. Что же может означать это выражение? Единственно то, что вещь, которая нам вовсе не принадлежит, становится нашей благодаря бесконечной щедрости Бога. Так что подобными речами они хулят Господа или, во всяком случае, не считают достойным удивления то, что добрые дела именуются «нашими», тогда как нашего в них нет ничего, разве только по щедрости

Божьей. Второе возражение, пожалуй, весомее. Действительно, в Писании часто говорится, что верующие служат Богу, хранят его правду, повинуются его Закону и прилагают усилия, чтобы творить добро. Но если всё это — дело разума и воли человека,— то есть нет никакой связи между нашими усилиями и милостью Бога,— то как это согласуется с их же утверждением, что подобное поведение задаётся в равной степени Божьим духом и нашей волей?

Нам будет легко избавиться от всех этих возражений, если мы прямо укажем, каким образом действует Бог в своих служителях. Во-первых, подобие, которым они хотят нас сразить, не относится к данной теме. Какой безумец возомнит, что Бог толкает человека на те или иные поступки так же, как мы бросаем камень? Конечно же, это вовсе не следует из нашего учения. Мы утверждаем, что это естественные способности человека — принимать, отвергать, желать, не желать, прилагать усилия, противиться, то есть принимать суету, отвергать подлинное благо, желать зла, не желать добра, прилагать усилия ко греху, противиться праведности. Что делает со всем этим Господь? Когда Он желает воспользоваться испорченностью человека как орудием своего гнева, Он обращается с нею по своей воле, чтобы совершить праведные и благие дела злыми руками. Поэтому, видя злого человека, который таким образом служит Богу, но при этом наслаждается своею злобой, вправе ли мы уподобить его камню, который приводится в движение внешним усилием безо всякого побуждения, чувства или воли с его стороны? Нет, мы видим различие. А что сказать о добрых людях, о которых здесь прежде всего и идёт речь? Когда Господь желает возвысить их до своего Царства, Он умеряет и ограничивает их волю, чтобы её не увлекали беспорядочные вожделения, проистекающие из естественных наклонностей человека. В то же время Бог склоняет, формирует, направляет и ведёт человеческую волю по меркам своей праведности, дабы она возжелала святости и чистоты. И наконец, Он утверждает и укрепляет её силою своего Духа, дабы она не поколебалась и не пала.

Оттого св. Августин и отвечает таким людям: «Ты скажешь: итак, это нас ведут, а не мы делаем что-то сами^а. Верны оба утверждения — то, что тебя ведут, и то, что ты идёшь сам: ты тогда ведом к добру, когда тот, кто тебя ведёт, добр. Дух Божий, трудящийся в тебе, помогает

^а «Егдо agimur, поп agimus».

тем, кто трудится сам. Имя „Помощник" указывает на то, что ты тоже что-то делаешь»³. Вот слова Августина. В первой части высказывания он говорит, что водительство и движение Св. Духа не отменяет действия человека, потому что воля, наученная стремлению к добру,— от природы. Что же касается содействия, то есть того, что слово «помощь» можно понимать в том смысле, что и мы действуем тоже, то не нужно думать, будто Августин приписывает нам что бы то ни было вне и без милости Бога. Дабы не попустительствовать нашему небрежению, он согласует действие Бога с нашим действием, указывая, что просто желание — от природы, а желание добра — от милости. Поэтому несколько ранее Августин говорит: «Без помощи Бога мы не могли бы не только победить, но даже сражаться»¹³.

15. Таким образом, становится ясным, что милость Бога, когда о ней говорят применительно к возрождению человека, подобна поводьям и узде, которыми правит Божий Дух, побуждая и сдерживая человеческую волю. Но Он не может её удержать, если не исправит, не преобразит и не обновит. По этой причине мы говорим, что начало нашего возрождения — это устранение того, что исходит от нас. Соответственно, Дух не в состоянии исправить волю, если не приведёт её в движение, не подтолкнёт, не направит и не поддержит. Мы утверждаем поэтому, что все проистекающие из этого хорошие поступки целиком исходят от Духа. Мы, однако, не отрицаем, что весьма близки к истине слова св. Августина о том, что Божья милость не разрушает нашу волю, а восстанавливает её^с. Вполне согласуются друг с другом следующие два утверждения. Воля человека исправляется, когда после устранения порчи она следует правилу праведности. Тем самым в человеке создаётся новая воля, поскольку природная воля до такой степени испорчена и извращена, что должна быть обновлена целиком.