Наставник

– Ты привела квартиру в первоначальное состояние? Такой тебе ее сдавали? – вдруг спрашивает он с задумчивым интересом.

По спине снова ползут мурашки, точно строй муравьев. Не было возможности сказать ему, что я снимаю этот клоповник. Получается, он и об этом узнал сам! Но как?! Мистер Сондерс уходит от налогов, так что договор почти фиктивный и нигде не зарегистрирован.

– Почти, сэр, – перебарывая тошноту, отвечаю. Мозг начинает вспоминать, что отличается, взгляд упирается в потолок. – Не считая развешенных вещей и одежды в шкафу, здесь все как было.

– Когда подходит срок оплаты? – допытывается нетерпеливо.

– Первого августа, сэр, – мямлю, язык не гнется.

– Хм, через двадцать пять дней, получается, – Рик хмурится и снова переключает внимание на облака, которые сильно потемнели и теперь больше напоминали расплавленное железо.

Ладони потеют. О чем он думает? Что сделать со мной через двадцать пять дней обучения? Или как поступить с квартирой? Получается, все тридцать девять дней я так и просижу в бункере? Это не так пугает, как возможность лишиться даже этого жалкого жилья. А вдруг… – рот наполняется холодной слюной, язык немеет. Снова появляется растлевающая паническая мысль. Вдруг он не ограничится названным в начале сроком обучения? Вдруг по прошествии тридцати девяти дней он так и не разомкнет стальную манжету у меня на лодыжке, оставит в бункере навечно?!

Глаза щиплет. Руки сжимаются в кулаки. Нет! Я не могу закончить свою жизнь на цепи! До ломоты в костях хочется прямо сейчас задать вопрос и развеять страхи, даже порываюсь встать из-за стола, но не решаюсь. Вряд ли он ответит честно, если действительно собирается сделать из меня домашнего питомца.

С другой стороны, он же отчетливо дал понять, что как женщина я его не впечатлила. Зачем тогда задерживать меня? Наверняка распрощается, как только добьется цели.

Кажется, начинаю успокаиваться, пальцы расслабляются, напряженные мышцы становятся ватными, ноют. Чай подходит к концу.

– Переоденься в чистую одежду, – велит Рик в приказном тоне. – У тебя пять минут собрать чего тебе не хватает. Спортивный костюм тоже в сумку сложи, он еще понадобится.

На этом он встает из-за стола и снова покидает квартиру. Дал всего пять минут! Хорошо хоть в убранной квартире ориентироваться легче! Быстро собираю все с полочки в ванной, кидаю в сумку фен и утюг для волос, влюбленным взглядом смотрю на пижаму.

Выйдя на лестницу, ловлю на себе удовлетворенный взгляд Рика. Кивает на дверь, как и в тот раз, мол, запирай. Ключ скрежещет в замке. Звук в душе отдается почему-то прощальным гудком уходящего парохода. Страшно запирать дверь, терзает тревожное предчувствие, что я больше в нее не войду.

Собираюсь спрятать ключ в сумку, как и вчера, но Рик приближается и останавливает мою руку.

– Отдай мне ключ, Макс, – снова требовательный холодный голос, просьба звучит как приказ.

Замираю. Сковывает ужас. Кожей чувствую, что Рик запросто надавит, если попробую отказаться. Снова поставит перед выбором – остаться или проваливать. Я ведь уже знаю, что выберу! Что ж за безысходность? Почему я не могу сказать «нет»?! Потому что не хочешь, Макс. Не хочешь! Ты жаждешь, чтобы твои сложности рассосались сами, чтобы все за тебя сделал кто-то другой. Рик и есть тот, кто сделает. Так что хватит уже ломаться! Признай, что ты слишком слаба, чтобы принять хоть какое-нибудь решение!

Рик протягивает открытую ладонь. Вкладываю в нее ключ с чувством, что заключила сделку с дьяволом. Хотя чего теперь огорчаться? Сама же благодарила Вселенную за встречу с ним.

8. Контрасты

Переступая порог квартиры Макс в третий раз, с удивлением чувствую запах свежего воздуха, слабо подернутый химической лимонной отдушкой. Макс светится от счастья. Ожидает поощрения. Убралась и правда неплохо. Прохожусь по квартире, провожу пальцем по тумбе – пыли нет – заглядываю в кухню – посуда вымыта, чайник только что вскипел. Девочка постаралась, даже чай приготовила!

Пусть не надеется – хвалить все равно не буду, чтобы не загордилась, но свою прогулку она получит.

Нарочно задаю вопрос о квартире, намекая, что знаю о нелегальном съеме. Называет дату следующей оплаты. Через двадцать пять дней. Раньше окончания срока, который я ей назвал. Нарочно ничего не говорю, делая вид, что задумался. Пусть нервничает. Пусть боится! Что делать с ее жильем, я не знаю. Но нет смысла загадывать – ей предстоит продержаться целых двадцать пять дней, каждый из которых я буду проверять на прочность ее терпение и желание остаться.

Гулять по центральному парку с девчонкой, одетой в грязный спортивный костюм – такое себе удовольствие. Дав пять минут переодеться, выхожу на лестницу. Мог бы остаться и беспардонно наблюдать, как Макс скинет костюм… – слова бы не сказала. Но для таких вещей пока рано. К тому же, она по-прежнему не впечатляет меня ни фигурой, ни прической, разве что чертовски приятно принимать ее покорность.

Вылетает на лестничную клетку через четыре минуты. В цветастой майке и коротких джинсовых шортах. Спортивная сумка болтается на плече, в руке зажат мусорный пакет. Жду, пока закроет дверь и – это я спланировал заранее – прошу передать мне ключ. Смотрит на меня не мигая. В глазах плещется ужас. По лицу вижу, что душу затопляет паника. Ну что, девочка, испугаешься? На этом мы с тобой разойдемся?

Через мгновение протягивает руку и отдает железку! От-да-ет! Пронзительный жест доверия вызывает в душе взрыв бурлящих эмоций. Желание щекочет в горле, пробегает мурашками по груди, покалывает в кончиках пальцев. К щекам приливает кровь – на счастье, тут темно. Кивком указываю Макс спускаться, пропускаю вперед. Черт, даже голова закружилась! Не думал, что она снова подчинится! Ожидал бунта или скандала, или что она хотя бы возразит, и я справедливо накажу за нарушение правил, а затем снисходительно позволю оставить ключ у себя. Что же с тобой не так, девочка?

Спускаемся. Нарочно строю день на контрастах. Сначала заставил читать, потом работать руками. С утра посадил на цепь, а вечером выведу погулять. Убирать она, кстати, умеет – пожалуй, доверю ей бункер. Кому-то придется это делать.

Направляюсь к машине. Макс поспешно выкидывает мусор в стоящий немного поодаль переполненный контейнер и трусцой бежит ко мне. Как собака… Это кажется милым, но она должна быть личностью, а не куклой. Пока вижу в ней лишь слизняка. Без стержня и воли. Без элементарного самоуважения.

Сажаю, как водится, на заднее сиденье. Завожу мотор – вот она удивится, так и не дождавшись матерчатой маски. Где-то в душе шевелится подлая надежда, что она все же не выдержит и спросит, куда поедем. Тогда я с чистой совестью отменю приятность в виде прогулки и оторвусь на ней в бункере. Но Макс молчит. Когда мы отчаливаем от ее дома, смотрит в окно, не оборачиваясь в сторону знакомой алкашни. Даже интересно, о чем она думает, но я не опущусь до таких расспросов.

У парка выходим.