Настоящая фантастика – 2010

— Так вот, Петрович, — начал Железняков, раскуривая сигару. — Разница между двумя этими понятиями огромная. Стукач, Петрович, это такой человек, который для органов государственной безопасности не только не полезен, но даже и вреден. Потому что стукач только и делает, что стучит. На соседей, на сослуживцев там… А чего он нужного рассказывает? Да ничего. Кто с женой комдива из младшего офицерского состава переспал, кто скабрезные журнальчики почитывает…

При этих словах Железняков пристально посмотрел на Ильичева.

— Ты, кстати, Петрович, «Плейбой»-то, что третьего дня у командира второй роты Ивашкина отобрал, куда дел?

Ильичев покраснел как рак и потянулся за бутылкой.

— Я это… — промямлил он.

— Да что ты как маленький, Петрович, чуть что, сразу «я это». Так и скажи — не дочитал еще. Прочитаешь — доложишь мне сообщением о содержании, особенно о тех местах, где антисоветские идеи излагаются. И отдашь вместе с журналом. Только смотри, чтобы как в прошлый раз не получилось, когда твои орлы всех баб повырывали и под штабную карту прицепили. А комдиву пришло в голову новую карту повесить. Помнишь, как он удивился?

Ильичев мрачно кивнул. От стыда он готов был сквозь землю провалиться.

А Железняков, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Так вот, стукачи, Петрович, они силы и средства органов безопасности отвлекают на всякие пустяки. Органы, Петрович, ты должен сам понимать, умные люди возглавляют. Они же понимают, что каждому надо дать кусочек запретного плода попробовать — ну нужна же даже советскому гражданину какая-то отдушина. Члены ЦК, чай, сам знаешь, в Интернете не только по домену su шарятся.

А агент, Петрович, это очень нужный и полезный государству человек. Потому как занимает он важную должность и является объектом потенциального устремления иностранных спецслужб. Или может помочь нам незаметно проконтролировать сложную ситуацию. Или даже сообщить нечто такое, что на совет офицерского собрания не вынесешь. Помнишь, у тебя в части Ковальчук повадился патроны таскать? И что ты сделал? Правильно, мне рассказал. Потому как комдив, доложи ты ему об этом, тебя же и затоптал бы. Сам знаешь — Ковальчук на его племяннице женат. А дойди его дело до суда, получил бы дурак за свою любовь по бутылкам пострелять срок в Мордве. Так у него жена и двое детей. А так провел я с ним профилактическую беседу, быстренько написал он рапорт и уехал дослуживать до пенсии на Дальний Восток. Вот так и дивизии от тебя польза приключилась, и человека не сгубили.

— Давайте за справедливость, а? — Ильичев к Железнякову всегда на «вы» обращался, потому как уважал его.

— Ну, давай. — Железняков принял рюмку и они выпили.

— Сергей Иваныч, я все осознал, — сообщил Ильичев, прожевав дольку лайма. — Впредь обязуюсь не порочить достойное звание агента органов.

— Вот и хорошо, Петрович. Но я тебя не для того сюда позвал, чтобы твоим политическим воспитанием заниматься. Тут дело серьезное. Прибывает к нам завтра делегация товарищей из компартии республики Гаити. Контингент, не скрою, сложный, необычный. Пугать заранее не буду — сам все увидишь. И завтра же прибывает для работы с ними группа ответственных работников одного из наших «абонентских ящиков». Цель визита и тех и других строго засекречена, и даже тебе, Петрович, знать ее ни к чему. Спать лучше будешь. Наших из «ящика» встречу я, а вот гаитян тебе поручаю. По легенде, они прибывают для ознакомления с передовым опытом кубинских товарищей. Так вот, твоя задача — чтобы ни один кубинец к ним не подошел и близко, не говоря уж об иностранцах, которых тут полно. Обрядишь роту своих орлов в гражданские тряпки, детишек возьмешь с десяток… Они у тебя все так загорели, что от местных не отличишь. Вывезешь всю эту компанию завтра утром на аэродром, там уже будут журналисты. Все наши, проверенные. Встретишь делегацию, рассадишь по автобусам — и в часть. Но так, чтобы не сразу, а попетляете по городу для вида. А в часть прибудете — сразу в особый отдел всех сдавай.

— Что, Сергей Иваныч, все так серьезно?

— Серьезно, Петрович, серьезней некуда. По нашим данным, в город уже прибыл ряд американских агентов. Кой черт ЦК дернул разрешить свободное посещение кубинских курортов туристами из капстран! Проблем теперь выше крыши. В общем, ожидаем всего, начиная от диверсии и заканчивая ракетной атакой. Давай, Петрович, по последней, и действуем, время не ждет.

Они хлопнули еще по стопке и засобирались.

— Сергей Иваныч… — Собравшийся было уходить Ильичев замялся. — А можно просьбу личного характера?

— Валяй, Петрович. — Рука Железнякова, потянувшаяся было к шумодаву, замерла на полпути.

— Мне бы это… Ну не мне, точнее, а жене… Ноет вот последнее время, домой хочет…

— Петрович. — Железняков нахмурил брови. — Домой нам сейчас с тобой нельзя никак. Здесь, можно сказать, судьба мира решается, так что никаких «домой».

— Да я не об этом, — сконфузился Ильичев. — Мне даже и неудобно, просто жена борщеца хочет сварить, а то надоела местная жратва. Особенно гадость эта, авокадо…

— Ничего, Петрович, это не смертельно. Я тебя понял, завтра с начсклада поговорю, у него, точно помню, был ящик борща в банках.

Ильичев представил себе сверкающую краской ребристую пластиковую банку с колечком самоподогрева. Яркая наклейка сообщала, что в банке находится «Борщ свекольный», ГОСТ 33343-71, цена 45 копеек для третьего пояса. Воображение разыгралось так, что у полковника только что слюнки еще не потекли.

— Так, Сергей Иваныч, — вздохнул Ильичев. — Я уже у него спрашивал, говорит — нет.

— Петрович, — Железняков похлопал Ильичева по плечу, — я ему такое «нет» устрою, он у меня небо в овчинку увидит. Можно подумать, его одного ностальгия по родине замучила. Завтра, как гаитян встретишь, заходи к нему, скажешь, что от меня.

Не понравилась компания эта с Гаити Ильичеву, сразу не понравилась. То, что точно это никакие не товарищи из компартии, он просек быстро. Ибо в сопровождении бравурного марша с трапа реактивного стратоплана «ТУ-544» спускался столь разношерстый сброд, что впору детей пугать. А они, собственно, и испугались и, вместо того чтобы встречать прилетевших с радостными по сценарию лицами, быстро посовали им цветы и спрятались за спины родителей.

Во главе прибывших шествовал наряженный в рваные штаны и кеды двухметрового роста негр, сверкающий ослепительной белизны зубами. Шоколадного цвета кожу делегата покрывали многочисленные разноцветные линии и знаки, а с шеи свисало несколько рядов бус, перемежающихся пучками перьев и иссохшими цыплячьими головами. В руках негр тащил помело из облезлых перьев, которым постоянно махал, равно поп кадилом. Ильичев определил его как главу делегации. За «главой» следовал еще один негр, облаченный в джинсовый костюм с обрезанными до колен брюками. Башку его украшали собранные в луковый хвост косички-дреды, на болтающихся концах дредов звенели крошечные колокольчики. Типчик щеголял огромными солнцезащитными очками, в зубах у него дымилась цигарка, и он непрерывно трещал по сотовому телефону, прижимая его к уху правой рукой, волоча левой плетеный сундук.

Но и на нем приезжий цирк не заканчивался — далее следовала пара разрисованных гаитянских товарищей, отчаянно лупящих в пузатые барабаны, болтающиеся у них на груди. Завершали процессию еще два сотрясавшихся в диких припадках полуголых негра в жутких масках и с палками в руках. Венчавшие их штуковины, в которых Ильичев, к вящему ужасу, признал мумифицированные человеческие головы, издавали зловещий треск, заглушавший оркестр.

В общем, будь на то воля Ильичева, вся эта компания отправилась бы у него в полковую парикмахерскую бриться наголо, а потом на гауптвахту суток на несколько. С последующим выходом на общественно-полезные работы. А главное — он понятия не имел, как надо было приветствовать застывшую у трапа делегацию.