Настоящая фантастика – 2012 (сборник)

И тут голос вернулся к Антонии – она снова обрела дар речи.

– Не надо! Его не надо спасать! С ним и так все прекрасно!

По глазам Горацио пробежала зеленая полоса.

– С ним не все прекрасно, – сказал он. – Его функции нарушены. Вы не видите. Почему?

Он наклонился к Антонии и почти шепотом, словно доверяя ей величайшую тайну, проговорил:

– Вы не такие, как мы. Совсем не такие. Если не понимаете, скажите.

– Я не понимаю! – с отчаянием выкрикнула Антония.

Горацио улыбнулся.

– Мы объясним, – снисходительно сказал он. – Вы ограничены. У вас нет того, что есть у нас. Мы видим время. Наследуем память родителя. Делаем бесплодное плодным. Мы вкусно пахнем. И мы кувыркаемся. Кувыр-ка-ем-ся, – с сомнением повторил он. Потом сказал решительно: – Мы другие. Внутри. Снаружи мы такие, как вы. Мы можем: любить, плакать, смеяться. Снаружи. Да. Теперь скажите, если не понимаете.

Антония молчала. Горацио терпеливо ждал. Так и не дождавшись ответа, он сказал:

– Давид слишком долго пробыл внутри. Он не развивался, как должен был. Он изменился. Может погибнуть, если не снять. С ним совсем не все прекрасно.

Антония с трудом выговорила:

– Но если вы… если вы снимете… то, что снаружи… что будет с Давидом?

– Он изменится, – просто сказал Горацио. – Станет другим. Станет таким, каким должен быть. Как мы.

– Будет ли он любить, плакать, смеяться?

– Нет.

– Будет ли он хотя бы иногда грустить по дому?

– Нет. Он будет кувыркаться. Кувыр-кать-ся.

– А меня? Будет он помнить меня?

Горацио смотрел слепыми ртутными глазами и сердечно улыбался.

– Скорее, – поторопил он. – Решайте скорее. Через час вы должны решить. Через час. Иначе он умрет.

4

– Задняя дверь не отпирается, – сообщил Педро, появляясь в коридоре. – Я уж и ножом пробовал, и ломиком… Бесполезно!

– И потолочное оконце, – отозвалась из туалета Розалия. – Дева Мария, ну и мрак там! Будто Конец Света!

– А как насчет подпольного лаза? – крикнул Педро.

– Глухо. – Рубен вышел из кухни, сдирая с себя густую паутину. В руках у него была полная бутылка виски. – Можно подумать, люк землей завалило…

– Превосходно! – истерично расхохотался Папа Артур. – Мы в ловушке. Они обложили нас по полной! – Он сделал винт пальцами, и Рубен с готовностью расплескал по стаканам. – Может, попробовать разобрать крышу, а?

И тут Давид подал голос. Он сидел с девочками перед телевизором. На экране беззвучно скакал Элвис Пресли. Телевизор был обесточен, но работал. Почему-то это никому не казалось странным.

– Не получится, мистер Ковач, – сказал Давид. – Они никого не выпустят.

– А ты почем знаешь, малой? – накинулся на него Папа Артур.

– Они мне сказали.

– Когда это?

– Только что.

– Как они могли тебе что-то сказать, если, кроме нас, никого в доме нет?

Вместо ответа Давид постучал себя по голове.

– И давно ты с ними так разговариваешь? – прищурился Папа Артур.

– Давно. Только раньше я этого не понимал. А теперь понимаю.

– О Господи! – пробормотал Папа Артур. – Женщина, ты слышишь, что говорит твой выкормыш?

– Он еще слишком мал, чтобы верить ему, – испуганно сказала Антония.

– Э, брось, – отмахнулся Папа Артур, – малой знает, что говорит. Это ведь из-за него все заварилось. Отдать им его – и все дела! Представляю, сколько денег они за него отвалят!

– Отдай его им, – поддержала Розалия. – Ну что это, в самом деле, такое? Только начала жизнь налаживаться, а ты хочешь все испортить. Бог послал тебе чудесных, красивых дочерей, – не девочки, загляденье! О них ты подумала? Вот о чем у тебя должна голова болеть. Ну зачем, зачем тебе этот найденыш? Ведь он не человек даже… может, вообще не тварь Божья… – Она осеклась. – Дева Мария!! – Собственные, нечаянно вылетевшие слова так поразили ее, что она размашисто перекрестилась, поцеловала сжатый кулак и с суеверным страхом оглянулась на Давида.

– Говорил же я, не надо было его брать! – провыл с кухни Рубен.

– А не то, – добавила Розалия с угрозой, – они придут и сами его заберут. Скажи ей, Педро!

– Это правда, – кивнул Педро. – Они церемониться не будут. Руби, помнишь День независимости? Вот то-то и оно.

Антония почти не слышала их. «Если я действительно люблю его, – думала она, – я должна желать ему счастья, со мной или без меня. Но я не хочу терять его. Значит, я люблю его для себя? Неужели я предпочту видеть его несчастным, лишь бы он был со мной? Но даже если я оставлю его себе, он все равно умрет! Да, но хотя бы несколько лет он будет со мной. В конце концов мы все умрем и изменимся. В этом нет ничего страшного. Так почему бы не сейчас? Нет! Я не хочу!.. не хочу!.. Да, мы умрем. Но это потом… когда-нибудь… Да, мы изменимся. Изменимся для жизни новой, вечной. Но это будет жизнь человеческая, жизнь с Господом нашим Иисусом. А какую жизнь дадут ему ОНИ? Жизнь звездного скитальца?..»

– А ты, Давид? – проговорила она с болью в голосе. – Что скажешь ты?

Давид втянул голову в плечи и сказал тоненьким, просительным голоском:

– Ты ведь не обидишься, мамми? Я хочу… хочу летать.

* * *

На этот раз пришелец принял облик Элвиса Пресли. Он появился из мрака в ярком прямоугольном проеме, по периметру которого пробегали веселые разноцветные огоньки. На нем был белый, вышитый разноцветным бисером наряд. На полном лице черные бакенбарды и солнцезащитные очки в широкой пластмассовой оправе, похожие на карнавальную маску. Не хватало только микрофона в руках.

– Хэлло, дорогуша, – приятным баритоном приветствовал он Антонию. – Как делишки? Все клево? – Повернулся к Розалии: – А ты, толстушка? Все ништяк?

Розалия возмущенно фыркнула, но ничего не сказала. Антония подумала: может быть, это какой-то другой пришелец? Слишком уж он не похож на того, первого. И разговаривает гладко…

– Друзья! – бодро воскликнул Элвис, обращаясь ко всем сразу и делая такое движение руками, как будто хотел обнять их. – Я искренне рад, что вы пришли. Прошу вас, проходите. Чувствуйте себя как дома.

– Я никуда не пойду, – резко сказала Антония.

Элвис ослепительно улыбнулся ей, и вдруг все пропали. Исчез светящийся прямоугольник, исчезли Розалия и Педро, исчез Папа Артур, исчез Рубен с Давидом на руках, исчезли Присцилла с Кассандрой. Свет погас, и Антония осталась одна во мраке.

В следующую секунду светящийся прямоугольник появился снова, как будто открылась дверь в праздничный зал, и из этой двери, в сопровождении улыбающегося Элвиса, выбежали вприпрыжку Присцилла и Кассандра. Казалось, для них прошло гораздо больше времени, чем для Антонии, быть может, несколько часов или суток. И это время пролетело для них не худшим образом. Девочки выглядели счастливыми, они улыбались, в руках у них было по вафельному рожку с мороженым: у Присциллы – с клубничным, у Кассандры – с шоколадным, как раз какое они любили. За девочками из светящегося прямоугольника вышел Рубен с Давидом на руках, почему-то совершенно голым.