Настоящая фантастика – 2015 (сборник)

Океан Дирака встретил оглушающей тишиной. Огромный шар цвета крови беззвучно рвали ветра и штормы, прокатываясь по поверхности глубокими складками. Казалось, невидимый гебарим хлещет его хвостами, разбивая поверхностное натяжение и вырывая тяжелые капли вечности, что разлетались в стороны, окропляя тело женщины. Ее запястья стискивали стальные пластины, гадюками спускались до локтей и выдавливали из стальных же пастей прозрачные капли смердящего яда. Спутанные волосы скрывали лицо, кончики их плавали по поверхности океана стаями зубастых рыб с длинными шеями. Тяжелые груди источали белое, и оно вскипало каждой каплей, крутилось по воде дымящимся волчком.

Гноил остановился, разглядывая ее. Женщина тряхнула головой, убирая с лица волосы, отяжелевшие от копошившейся нечисти, и повернулась к нему. Глаз не открыла.

– Философия? – Голос ее оказался тем, что Гноил никогда не испытывал в своей долгой жизни. – Метафизика? Или Деторождение, быть может?

Она качнула бедрами и рассмеялась.

– А может, вовсе не гипостазис ты, а юноша прекрасный, что суженую освободить пришел, концепциям абстрактным на растерзанье данную?

Гноил не успел ответить. Пелена вод вздулась и лопнула, обнажая нечто серое, многосуставчатое, похожее на насекомое. В нем двигалось такое множество деталей, что глаза отказывались воспринимать их целиком, облекать в форму, а лишь выхватывали там и тут обрывки, отрезки, клапаны, шарниры, свистки, откуда рвался черный дым. Нелепое творение, пытка впечатлений. Поневоле тоже хотелось зажмуриться.

Гипостазис нависал над телом величественной башней, подобрав сочленения, но продолжая бесконечные лязгающие движения шатунов и роторов. Тяжелые брызги океана Дирака густо усеяли кровью женщину. Гипостазис продолжал усложняться, количество деталей в нем увеличивалось, а в шум двигателей вплетался голос, становился громче, пока Гноил не услышал:

– Один критянин сказал: все критяне лжецы, Кайнан. Что ты можешь на это возразить, несчастное творение, не ведающее, кто таковы критяне?

Та, кого гипостазис назвал Кайнан, попыталась пнуть его, но вода сгустилась, охватила ее бедра щупальцами с присосками и с чавканьем впилась в плоть. Кайнан застонала.

– Платон – лжец, сказал Сократ, – продолжал гипостазис. – И Платон подтвердил: то, что сказал Сократ, – истина. Как ты, Кайнан, разрешишь сей парадокс?

Кайнан затрясла головой, а Гноил вдруг сообразил, что ее мучают не змея и не воды океана, а вопросы гипостазиса. Он перехватил поудобнее посох.

– Или вот, Кайнан, послушай Савла, который Павел…

Удар прервал речь гипостазиса, он покачнулся, перекосился, отступил назад, размеренный перестук нарушился неприятным свистом. Гноил еще раз обрушил на него всю тяжесть мертвого древесного ствола, отчего гипостазис заверещал:

– Не повторяй ошибки! Я не тот, за кого ты меня принимаешь! Ведь даже критянин утверждал, что…

Гноил вложил в удар всю силу.

– А Сократ сказал Платону…

Лязг шедших вразнос сочленений заглушал голос гипостазиса.

– Бертран Рассел… Пиноккио… Диоген… Гедель…

Палка выколачивала из него непонятные слова вместе с искореженными деталями. Песок усыпали обломки, утратившие блеск и соразмерность.

– Ты – тварь дрожащая… – напоследок спустил пар гипостазис и окончательно затих.

Шатуны, болты, сцепления, роторы, архимедовы винты и прочая машинерия, лишенная хитроумных сцеплений, ссыпалась с остова, обнажая пустоту и стоящий на огне чайник, из носика которого тянулась тонкая струйка пара.

Взяв чайник и поставив его подальше от накатывающих вод, Гноил освободил Кайнан. Мягкое тело женщины волновало. Прикасаться к ее коже оказалось приятнее, чем гладить хитиновые сочленения нефелимок. Забросив металлическую змею подальше в океан, Гноил подхватил Кайнан на руки и вынес на берег.

Свет, исходящий из Сада, угасал. Кайнан лежала у его ног – бесформенная, похожая на гору пузырчатой пены, что отрыгивают пауки и плетут из нее паутину. В колыхании плоти угадывалось нечто твердое, до поры скрытое. Гноил потрогал женщину. Плоть расступалась, пропуская руку во влажные и горячие глубины. Ему почудилось, будто в женской бездне притаилось чудище, готовое схватить за пальцы, и он отшатнулся, взялся покрепче за посох, замахнулся. Женщина открыла глаза.

– Наг ты, – заметила она.

Гноил удивленно осмотрел себя и ее:

– Одежды и жилища прокляты. Они ограничивают человека. Так говорит великий город Уракибарамеел.

– Чепуха, – сказала Кайнан. – Из ветвей опоясы сплети, их и надень. И меня тоже одень.

Воткнув посох поглубже в землю, так что по ней прошла дрожь, Гноил пошел к кустам. Как делать опоясы, он не представлял, но гибкие ветви с большими листьями под неумелыми пальцами сами сплелись в кольца. Он кинул одно из колец Кайнал.

– Манеры, – сказала женщина. – Деревенщина.

Не поднимаясь с земли, так как многочисленные побеги успели укорениться в ее рыхлом теле, Кайнал продела в опояс ноги, надвинула его на бедра. Тело ужалось, подобралось, подтянулось. Груди, свисавшие до живота, поднялись, напряглись, плоское лицо обмелело, обнажив курносый нос, губы, подбородок. Гноилу показалось, что опояс густо зацветет, врастет в бедра и живот женщины корнями, и каждая частица ее плоти начнет благоухать, но опояс так и остался опоясом.

– Одевайся, Гноил, – сказала она. Даже голос ее изменился, став похожим на пение птиц.

Он последовал ее примеру. Вид у него, наверное, оказался нелеп, ибо женщина хихикнула, прикрыв ладошкой рот.

– Откуда ты знаешь мое имя? – спросил Гноил. – Великий город тебе открыл его?

– Носит каждый потомок Кайнаила печать на челе его, – сказала женщина. – Ты не ведал об этом?

Гноил присмотрелся.

– На твоем челе я ничего не вижу.

– Обмануть тебя проще простого, – вновь рассмеялась женщина.

Она протянула руку, но Гноил не понял, что должен сделать, пока она не схватила его за ладонь, сжала пальцами и пару раз тряхнула. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

– Кто тебя приковал к скале? – Гноил чувствовал странное неудобство от близости Кайнан. Как она его назвала? Деревенщина?

– Ужасное чудище в день каждый из вод океана Дирака выходит, – сказала Кайнан. – Грозится оно город разрушить, в котором отец царствует мой. Но нам удавалось красивыми девами от него откупаться, которых он пожирал и вновь возвращался в пучину. Но девушек более город не смог отдавать, осталась лишь я. И хоть царского рода, меня приковали к скале на жертву чудовищу. Но ты, благородный герой, девушку спас, и в жены теперь меня взять ты обязан.