Настоящая история казацкой Украины
Шрифт:
Московские стрельцы вели себя на Украине как в завоеванной стране. Единственный пункт в «Глуховских статьях», в котором «Его царское величество» пошел навстречу казакам, касался вывода стрелецких гарнизонов из многих украинских городов – их было за что выводить:
«Царские ратные люди вместо обороны причинили нам еще больший вред и пакости. В наших городах они докучали бедным людям частными злодействами, поджогами и убийствами и разными муками; они к нашим обычаям не привыкшие. Настоятельно просим, чтобы великий царь приказал своих людей из наших городов вывести, а в казну подати мы сами будем давать через своих людей, которых войско выберет».
Еще со времен Ивана Грозного московские стрельцы обесчестили себя издевательствами над мирным населением, беззащитными людьми. Исследователи говорят о том, что целые белорусские деревни в XVI–XVII веках оставались без мужского населения – там проходили стрельцы, которые убивали мужчин, чтобы те не мешали издеваться над женщинами. Через день стрельцы уходили, а в изуродованных деревнях десятилетиями стоял молчаливый вой.
Учитывая недовольство на Украине, царское правительство в «Глуховских статьях» уменьшило количество воевод, а вместе с тем разрешено иметь гетману наемное войско, которое предназначалось для борьбы против крестьянских восстаний. Казачья столица была перенесена в Батурин. Новый гетман, правивший четыре года, не ладил со старшиной, но царское правительство его поддерживало, тем более, что
Имея против себя и Правобережья два сильных государства, Петр Дорошенко позвал на помощь турок – на следующих условиях:
«Запорожское войско обязывается воевать с врагами Блистательной Порты.
Порта взаимно обязана вспомоществовать Запорожскому войску: крымскими, ногайскими, буджакскими и другими татарами.
Гетман получит от султана знамя и булаву.
Запорожцы имеют быть свободны от всяческих податей и налогов, и предводитель их Петр Дорошенко да сохранит по свою смерть гетманское достоинство.
Вспомогательное турецкое или татарское войско не должно разорять Божии храмы и казацкие имения, также брать в плен тамошних жителей.
Духовенство имеет быть под управлением своего митрополита. Оттоманская Порта и хан крымский без согласия и предварительно сношения с гетманом и войском Запорожским да не приступят к миру и не начнут брани с королем польским и царем московским.
Когда Запорожское войско, с помощью турецкого овладеет каким-либо городом или местечком, оные имеют оставаться за гетманом и войском Запорожским».
П. Дорошенко фактически скрывал свой договор с Турцией от населения. В 1671 году турецкий султан Магомет IV со стотысячной армией и пятнадцатитысячный корпус Дорошенко пошли на Польшу. Турки взяли Каменец-Подольский, а казаки Дорошенко с татарами выгнали польские отряды из Правобережья. 7 октябре 1672 года был подписан Бучачский договор, по которому Правобережье под властью Дорошенко переходило к Турции. Подолия и часть Галичины фактически стали турецкой провинцией. Турки переделывали церкви в мечети, грабили население, брали пленных и уводили в Турцию. Народ обвинял Дорошенко в своих бедах, союз с «ненавистными басурманами» уничтожал популярность гетмана и лишал его поддержки народа. Границей Украины Дорошенко обозначал Перемышль и Ярослав, когда-то до них доходила «держава русская и этих границ тоже должна достичь украинская держава». Лозунгом гетмана стало объединение всех украинских земель, «целостность Отчизны». Он не верил ни Польше, ни Турции, но союз с Портой и Крымским ханством был главной ошибкой П. Дорошенко, который говорил: «хотя Божьей волей украинцы обеих сторон Днепра раздвоены и считает себя врагами, однако никто чужой нам не поможет, как мы сами себе, друзья».
В это тяжелое для Украины время казацкую славу «до небес» поднял знаменитый военный деятель и кошевой атаман Войска Запорожского – Иван Сирко.
Будущий герой родился до 1610 года на Харковщине. Представитель древнего рода в 1645–1646 году участвовал в походе во Францию, ходил в походы на Турцию и Крым. В 1645 году он отказался участвовать в Переяславской Раде. В 1658 году Иван Сирко – винницкий полковник, после подписания Слободищевского мира он ушел в Запорожскую Сечь, где в 1663 году был избран кошевым атаманом, и осуществил совместный русско-украинский поход на Крымское ханство. С 1664 года Иван Сирко участвует в гражданской войне, с 1667 года – полковник Харьковского слободского полка, участвует в антимосковском восстании после подписания Андрусовского мира. В 1673 году по возвращении из Тобольской ссылки Сирко снова избирается кошевым атаманом. Историк XIX века Н. Морковин писал в «Очерке истории запорожского казачества» о подвигах кошевого:
«Лучшим представителем стремлений Запорожья может считаться, в смутное время Малороссии после Хмельницкого, кошевой атаман Сирко. Еще когда Брюховецкий был на Запорожье кошевым, Сирко, имеющий особую дружину, сходился с ним для совещания, не приклоняясь ни к государю, ни к польскому королю. Сирко был остаток прежних героев Украины; это был слепок с колоссальных образов Федора Богданки, Подковы, Шаха, Сагайдачного, Трясилы, Полтора-Кожуха.
В 1664 году он ходил на Крым; Аккерман был взят им приступом, разграблен и сожжен, Буджак, Паланка и Каутаны не устояли против кошевого; все селения были разорены.
В 1665 году Сирко разбил при Носаковском урочище турецкие суда, высланные против Сечи. После Андрусовского договора кошевой с запорожцами ворвался в Крым, разорял тамошние города, жилища предал огню и мечу, а хана самого загнал в горы.
Когда царь писал Сирку, чтобы он соединился с гетманом Брюховецким, Сирко ответил, что ляхи и татары ежедневно около их украинских городов докучают, и он не прежде пойдет к гетману, как неприятель отступит. Это означало – я сам знаю, что делаю и что нужно делать.
В 1673 году Сирко истребил все села татарские до Аккермана, взял этот город, разграбил его, предал огню и мечу; потом собрал суда в Гаджибее, поплыл с пехотой на полуостров, коннице приказал идти берегом. Пристав у Карасубазара, к которому нельзя было подойти с моря, собрал и разграбил все города приморские, прошел по беззащитному Крыму, все истреблял, у Перекопа соединился с конницей, и, обремененный добычей, возвратился на свои неприступные днепровские острова».
Выдающийся исследователь Д. Яворницкий писал в «Замечательной странице из истории запорожских казаков», цитируя украинского летописца Самуила Величко:
«Не насытившись поглощением премногого казако-русского народа, разорением семнадцати городов во главе с Уманью, не удовольствовавшись обращением их в пепел и сравнением с землей, турецкий султан задумал истребить все запорожское войско и разорить самый кош его. На это дело он прислал осенью 1674 года на кораблях из Константинополя в Крым 15 000 отборных стамбульских янычар и велел крымскому хану с этими янычарами и со всей крымской ордой, при наступлении зимы, постараться выбить всех запорожцев до конца, а самую Сечь разорить до основания.
Когда кончился Филиппов пост, тогда сам хан, снявшись с Крыма со всем названным войском своим, пошел по направлению к Запорожской Сечи, стараясь держаться в нескольких милях от берега Днепра, чтобы не быть замеченными запорожцами. На третью или четвертую ночь Рождества Христова, в самую полночь, хан, приблизившись к Сечи, захватил сечевую стражу, стоявшую в версте от Сечи на известном месте, и от этой страже узнал, что войско пьяное спит по куреням и что другой стражи нет ни около, ни в самой Сечи. Хан очень обрадовался этому и сейчас же, выбравши самого лучшего из пойманных сторожевых и, пообещав ему свободу и большую награду, приказал провести пехотных янычар внутрь Запорожской Сечи через ту форточку-калитку, которая, по показанию самих сторожевых, не была заперта в эту ночь.
Отправив всех янычар в Сечь, хан приказал им, вошедши в нее «учинить надлежащий военный над пьяно спящими запорожцами промысел». Сам же, объехавши с ордой вокруг Сечи и густо обступив ее, стоял наготове, чтобы не выпустить и «духа имеющих утекать» запорожцев. Но надежда хана погубить все запорожское войско и разорить самый кош не осуществилась. Хотя хан и знал, что войско запорожское привыкло в праздничные дни подпивать и беспечно спать, но не вспомнил того, что множество этого же самого войска имело обыкновение собираться в праздник Рождества Христова до Сечи со всех днепровских
лугов и что большинство из этого войска были трезвые, а не пьяные люди.Но вот настал «полуночный час». Все войска, не слыша ни о какой тревоге и не имея вести о намерении басурман, «зашпунтовавшись» в куренях, беспечно опочивало. В это самое время янычары, тихо введенные через скрытую фортку пойманным запорожским сторожевым, вышли в Сечь и наполнили собой все ее улицы и переулки и так стеснились, как то бывает в церкви. Однако, имея в руках готовое оружие, они помрачены были всевидящим Богом в их разуме: войдя в Сечь, они не подумали о том, что дальше делать и каким способом разорить то рыцарское гнездо низоводнепровских казаков, наших мальтийских кавалеров, и как их всех выбить до конца; или быть может начальники янычар, за теснотой, не могли сойтись и посоветоваться между собой, как начать и кончить свой злодейский умысел. Так или иначе, но, наполнив собой всю Сечь, захватив все сечевые арматы, заступив все открытые места, янычары стояли несколько времени в недоумении и тихом молчании. Когда же повернуло с полночи и Бог Вседержитель благославил соблюсти в целостности то православное и преславное низовое запорожское войско, тогда он отогнал сон некоему Шевчику, казаку одного куреня.
Этот Шевчик, вставши для своего дела, начал сквозь оконную щель присматриваться, рано ли еще или нет, и неожиданно увидел людей, неприятелей-турок, всю улицу заполонивших собой. Шевчик пришел в ужас, однако тот же час тихо засветил несколько свечей в своем курени, сообщил знаками пятерым или шестерым товарищам своим, еще не ложившимся спать, но сидевшим в углу куреня. Когда они же увидели, что Сечь их наполнена неприятелями-турками, то немедленно и возможно тихо побудили всех товарищей своего куреня, которых было до полутораста человек, и сообщили им о грозившей беде. Товарищи быстро повставали, тихо поодевшись, осторожно забрали в руки оружие и потом, после совета с куренным атаманом, решили устраивать следующее: поставить к каждому окну по несколько человек лучших стрелков, чтобы они беспрестанно стреляли, а другие чтобы только заряжали ружья и первым подавали.
Устроивши все это без великого шума и помолившись Богу, казаки сразу поотворяли все окна и начали густо и беспрестанно стрелять в самое скопище янычар, сильно поражая их. Тогда другие курени, услышав выстрелы и увидевши неприятеля, тот же час открыли со всех сторон через куренные окна густой и беспрестанный мушкетный огонь, и как бы молнией осветили темную ночь в Сечи, тяжко поражая турок, кои от одного выстрела падали по двое и по трое человек. Янычары же, не имея возможности, вследствие своей тесноты, направлять оружие прямо против куренных окон, стреляли на воздух и, «аки собой мятущихся» падали на землю убитыми и утопали в собственной крови.
Когда же толпы янычар стали редеть по улицам и переулкам, так что их едва третья часть осталась в живых, тогда запорожцы, видя, что, стреляя из куреней в неприятеля, они стреляли друг против друга и наносили себе тем вред, крикнули единогласно до ручного боя. И так по той команде тотчас все разом, высыпавши из куреней, с мушкетами, луками, копьями, саблями и дрекольем, начали доканчивать ручным боем еще оставшихся в живых турок, нещадно поражая их.
На самом рассвете дня они покончили с турками, и всю Сечь и все курени со всех сторон, и всю божественную церковь и все арматы окрасили и осквернили басурманской кровью, а все сечевые улицы и переулки неприятельскими трупами завалили. Трупы те лежали, облитые их же собственной кровью, склеенные и замороженные сильным морозом, бывшим в то время. Как велико было их число, видно из того, что из 15 000 янычар едва полторы тысячи ушло из Сечи и спасено татарами на лошадях.
А между тем хан, стоявший около Сечи и ожидавший конца задуманной облавы, увидев несчастный конец неудавшегося замысла, взвыл, как волк, подобно древнему Мамаю, видя, какое великое число отборных стамбульских янычар он потерял и погубил, рассчитывая завоевать Запорожскую Сечь. Пораженный вследствие этого несчастья великим страхом, он бросился от Сечи, днем и ночью спешил в Крым, боясь, чтобы раздраженные запорожцы, севши на коней, не догнали и не разгромили его самого.
Всего в ночном бою было убито пятьдесят казаков, а ранено до восьмидесяти. Трупы убитых янычар оттащили в днепровские проруби.
После очистительной церемонии все войско до самого вечера весело гуляло и подпивало, а знатные казаки у кошевого атамана Сирка собравшись гуляли тихо без арматных и мушкетных громов».
Иван Сирко писал о ситуации на Украине:
«Теперь у нас четыре гетмана: Самойлович, Суховей, Ханенко, Дорошенко, но не от кого ничего доброго нет; дома сидят и только христианскую кровь проливают за гетманство, за земли, за имения».
В 1672 году казацкая старшина, ложно обвинив в измене, схватила Д. Многогрешного и отправила его в Москву, откуда он с семьей был сослан в Сибирь.
После ареста Д. Многогрешного в Москву выехал Иван Лысенко, делегат взбунтовавшейся Украины, который вез с собой новые украинско-московские «статьи», в которых сама старшина просила московские власти ограничить самостоятельность гетмана, в частности, его судебную власть и устранить от выборов гетмана «казацкую чернь и поспольство». Довольные московские бояре сразу согласились с этим и послали в Батурин боярина Григория Ромодановского, для проведения выборов нового гетмана и подписания новых статей.
Выборы украинского, левобережного гетмана прошли в 1673 году под Конотопом. «Конотопские статьи» подписал бывший войсковой судья, избранный гетманом – Иван Самойлович, организатор интриги против Д. Многогрешного.
В это время умер король Речи Посполитой, и русско-казацкие войска пошли на Правобережье. Самойлович и Ромодановский дошли до столицы Дорошенко Чигирина, но были отброшены с помощью турецких и татарских отрядов. На Правобережье началась резня, оно «обратилось в пустыню, засеянную людскими костями, наполненную развалинами и пожарищами». Убивали все – поляки с новым королем Яном Собесским, турки, крымские татары, казаки Дорошенко, московские войска и левобережные полки.
Поляки под Хотином разбили турецкую армию. На Правобережье вновь вошли Самойлович и Ромодановский. М. Грушевский писал:
«Свой поход Самойлович начал с Канева. И действительно, население и старшина, видя всеобщее нерасположение к Дорошенко, без сопротивления признавали власть Самойловича. Напрасно Дорошенко звал на помощь турок и татар; хан и при Хмельницком, был недоволен, что Дорошенко хочет командовать им через султана, и не спешил с помощью. Почти все оставили Дорошенко, и он сидел беспомощный на своей Чигиринской горе. Но Самойлович даже не пошел на Чигирин, он совершенно игнорировал Дорошенко. Он поместил свои войска в Каневе и Черкассах. Депутаты из десяти правобережных полков – Каневского, Белоцерковского, Корсунского, Черкасского, Поволоцкого, Кальницкого, Уманского, Брацлавского, Торговицкого – признали над собой власть Самойловича и московскую протекцию. По приглашению Самойловича они прибыли в Переяславль и здесь 15 марта 1657 года по предложению Ромодановского «вольными и тихими голосами» – как гласило донесение боярина в Москву – признали Правобережным гетманом Самойловича. Ханенко, прибывший также на эту Раду, передал ему и свои знаки гетманского достоинства. Так Самойлович был провозглашен единым гетманом всей Украины».
Последним ударом для Дорошенко стал Чигиринский поход 1675 года московских и левобережных войск, когда гетман опять оказался в «стане неверных против православных соотечественников». Тогда же умер его соратник митрополит Тукальский, Дорошенко решил отказаться от гетманства. Он передал гетманские клейноды Ивану Сирко и был отправлен в Москву. В 1679 году его назначили воеводой в Вятку, а через три года бывшему гетману дали поместье Яропольче под Волоколамском, где П. Дорошенко и умер в 1698 году. Когда-то, еще будучи гетманом, он писал Ивану Сирку: