Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Настоящая история казацкой Украины
Шрифт:

Знамена – хоругви украинского казачества, – делались из ярких шелковых материй, часто красного цвета. С одной стороны хоругви часто писали лик Богородицы, с другой – крест и название войска, полка; изображались и святые, ангелы. Позднее на знаменах появились орлы, львы, мечи. Свои значки имели и казачьи сотни. Знамена охранялись хорунжими.

Казацкие печати были известны с XVI века – «На сей печати малороссийской войсковой герб: воин в кошаку перекривленном, на плечах мушкет, а при боку сабля и казацкий рог с порохом и пулями. Дан Войску от Короля Польского и Венгерского Стефана Батория в 1576 году». Потом были печати и от московского царя. Войсковая печать находилась в ведении Генерального войскового судьи. Полковники имели свои печати, которые хранились у есаулов.

Украинское казачество управлялось Генеральными старшинами – Вельможными панами, заседавшими и судившими в Генеральной Войсковой канцелярии, находившейся в ведении гетмана. Это были и войсковые и административные руководители. Генеральный Ободный был начальником обозов и артиллерии, ему подчинялись полковые обозные. Генеральный Войсковой писарь заведовал всеми войсковыми делами, исполнял повеления гетмана, руководил Генеральной войсковой канцелярией. Генеральный Войсковой есаул управлял полками. Генеральный судья вел гражданские, а иногда и военные дела. Очень влиятельные полковники были и военными начальниками, и административными руководителями региона, области, со всем ее населением. В их подчинении также были полковые обозные, писари, судьи, по два есаула, руководившие боевой подготовкой казаков полка. Полковникам подчинялась сотенная старшина. Исследователь истории украинского казачества Н. Березин писал в конце XIX века:

«Украинские казаки представляли не только свободное,

но собственным порядком устроенное войско, но войско своевольное. В казаки мог попасть всякий, так что ряды войска, особенно запорожского, пополнялись многими беглыми холопами, и потом из невозможно было оттуда извлечь. Казачество и тесно связанное с ним Запорожье являлось, таким образом, убежищем, укрыться в котором мог рассчитывать всякий. Своеволие казаков проявлялось в том, что они совершенно не считались с верховной властью. Они заключали договоры с московскими царями об охране их границ, гетман их вел переговоры с немецким императором, точно самостоятельный властелин».

Запорожские казаки в документах называли себя рыцарями Войска Запорожского, Христолюбивым войском, Храбрыми рыцарями.

Все должности в Войске Запорожском были выборными. Высшая власть принадлежала войсковой Раде, в которой принимали участие все запорожцы. Именно они выбирали кошевого атамана и всю старшину. На раде принимали решения о военных похода, о мире, производили суд. Решения принимались большинством, иногда «с боем». Историк А. Кузьмин писал в начале ХХ века:

«Рада происходила на большой площади между куренями. По грохоту и бою барабанов есаулы-распорядители собирали народ; все бросали работу, гулянку, свои дела и толпою валили на площадь, где становились в круг – майдан. По звуку труб войсковых трубачей наступала тишина. Собравший раду – а собрать ее мог как кошевой, так и само казачество, – выходил на середину майдана и заявлял, что было нужно. Все казаки стояли в шашках, а говоривший, хотя бы и сам кошевой, был с непокрытой головой, в знак того, что он готов подчиниться решению своих товарищей.

В Сечи всегда имелось несколько доблестных и опытных запорожцев, могущих с честью занять место кошевого, а потому, когда приходилось выбирать нового, то толпа начинала кричать что было мочи сразу несколько имен. Когда одно имя восторжествовало над другим, туча шапок взлетала кверху.

Есаулы вводили вновь избранного в средину майдана, где старшины, куренные атаманы, покрывали его шапками и вручал ему палицу или булаву, знак отличия и власти кошевого. Тогда из толпы выходило несколько седых уважаемых запорожцев, которые клали на голову нового кошевого грязь и всякий сор, дабы он помнил, что все казаки ему равны. Кошевой, переодевшись, выходил снова в круг. Головы всех почтительно обнажались, глаза потуплялись в землю и наступала полная тишина. Новый кошевой неторопливо и степенно говорил собранию речь, и одна лишь его шапка алым верхом своим горела под лучами яркого солнца».

Кошевой атаман возглавлял военную и административную власть, утверждал судебные приговоры, занимался дипломатией, распределял трофеи между куренями. Он имел булаву, хоругвь, бунчук, войсковую печать. Ему подчинялась вся старшина.

Войсковая старшина состояла из войсковых судьи, писаря, обозного, есаулов, куренных атаманов, скарбничего.

Войсковой судья осуществлял судебные функции, во время отсутствия кошевого атамана заменял его. Вместе с войсковым скарбником он отвечал за скарбницу и арсенал.

Войсковой Писар заведовал сечевой канцелярией, составлял и от имени кошевого атамана заверял документы. Ему подчинялись все писари войска.

Войсковой есаул занимался организацией охранной службы, вел следствие и исполнял приговоры суда, поддерживал дисциплину и порядок среди запорожцев, распределял деньги и провиант.

Войсковой обозный ведал артиллерией и фортификационными работами, непосредственно снабжением войска, руководил осадами.

Очень влиятельны были куренные атаманы. Именно из них всегда выбирался кошевой. Центральное поселение запорожцев называлось кош, земельные владения – Вольностями Войска Запорожского. Известны Хортицкая, Томаковская, Базавлукская, Чертомлыцкая, Каменская, Олешковская, Покровская, Задунайская Сечи, несколько округов – Кодакский, Самарский, Орельский, Ингульский, Бугогардовский, Калмиусский. Земли Войска Запорожского находились в Запорожской, Днепропетровской, Николаевской, Донецкой, Кировоградской, Херсонской, Одесской областей.

В Войске Запорожском было до сорока куреней – Левушковский, Пластуновский, Детьковский, Брюховецкий, Ведмедевский, Платнировский, Пашковский, Кущевский, Кисляковский, Ивановский, Конелевский, Сергеевский, Донской, Крылоский, Коневский, Батуринский, Половичевский, Васюринский, Езамшевский, Ирклеевский, Щербиновский, Титаровский, Шкуренский, Куреневский, Роговский, Корсуновский, Конеболотский, Гуманский, Деревянцовский, Полтавский, Мышастовский, Минский, Тимошевский, Величковский.

В курене могло помещаться до полутысячи человек, но постоянно жили немногие – казаки находились на рыбалке, на охоте, на пасеке, в полевой страже, ходили за солью. Во время походов курени пустели.

Одежда запорожцев состояла из козьей куртки, черкески с разрезанными рукавами – вылетами, суконных шаровар, шелкового пояса, очень широкого, сафьяновых сапог, шапки-кабардинки с галуном. Имели копье, саблю, четыре пистоля, перевязь с патронами, ружье. Были и пушки. Современный украинский историк В. Ф. Остафийчук писал:

«На Сечи сформировалось своеобразное общественно-политическое и административное устройство, основой которого были принципы военной демократии. Верховными органами власти были войсковая рада или круг и куренные сходки, на которых решали важнейшие вопросы, военного и политического характера, выбиралась старшина.

Демократизм Запорожской Сечи на целые столетия опередил Европу, где Великая французская революция провозгласила демократические свободы лишь в 1789 году. И поддерживался он обычным правом, перед которым все были равны, и которое провозглашало волю и равенство тем правом, которое происходило со времен Киевской Руси. Выборная система органов власти дала основание К. Марксу назвать Сечь Христианскою казацкой республикой.

В середине XVI века запорожское казачество создало значительное войско со стройной организацией. Во главе его стоял гетман. Основной войсковой единицей был полк (по 500 мушкетов), который разделялся на сотни, а они – на десятки. В войске преобладала пехота, конницы было мало. Сечь имела и большой флот из больших лодок – чаек или байдаков. В 20-х годах XVII века их число превышало 100–150. Войско отличалось суровой дисциплиной. Власть гетмана и старшины во время похода была неограниченной. Самым страшным преступлением считалась измена. На Запорожье действовала постоянная школа рыцарского, военного искусства, в которой учились отважные юноши со всей Украины и даже из других стран. Послы Австрии, Трансильвании, Польши, Московии и других стран, побывавши на Запорожской Сечи, признавали казацкое войско лучшей европейской армией.

В истории украинского народа Запорожская Сечь играла большую роль. Она сосредотачивала свободолюбивые элементы казачества, была центром борьбы с внешними врагами, главной силой народа за социальное и национальное освобождение. Запорожское казачество брало активное участие во всех крестьянских восстаниях, придавая им большую организованность. Сечь стала зародышем новой украинской казацко-старшинской государственности. С началом существования Запорожской Сечи дух казачества стал распространяться по всей Украине».

Украинские песни воспевали казачество:

Ой, на гори сниги лежать,А пид горою маки цветуть,То ж не маки цветуть,То ж казаки идуть.Ишли ляхи на три шляхи,москаль на четыреА казаченьки,Як маченьки,Усе поле укрыли.Сидить мати у виконця,Кличе сына запорожця:«Иди, синку до домонькиЗмию, зчешу тоби головоньку».«Измий, мати, сама соби,А бо своий дочци коханочци.Мене змиют дробни дощи,А розчешуть тернови кусци,А высушить мене сонце,А розмеють буйни витри,А пригладить зелена лищина,А пригорне козака дивчина».«Вернись, сину, до домоньк:Я постелю постелечьку».«Постели, мати, сама соби,А
бо своий дочци коханочци.
А я постелю сирячину,А в головах кулачину,А вкриюся Каленовым листом,Щоб не ростатися с товариством».

В конце XVI века дипломат Священной Римской империи Э. Ласота побывал на Запорожской Сечи с письмом императора Рудольфа:

«До острова Базавлук, при рукаве Днепра у Чертомлыка оставалось около двух миль. Здесь находилась тогда сечь казаков, которые послали нам навстречу несколько из главных лиц своего товарищества и приветствовали наше прибытие большим числом выстрелов из орудий. Потом они проводили нас в коло, которому мы просили передать, что нам было весьма приятно застать тамошнее рыцарское товарищество в полном здравии.

Утром посетил нас гетман, в сообществе некоторых из главных лиц и затем, в свою очередь, принял нас у себя. После обеда они выслушали московского посланника, который при передаче даров завел речь о публичном собрании и о том, о чем мы еще на пути условились. Впрочем, еще до этого, гетман обратился к нам из кола с извинением, чтобы мы не поставили им во зло то, что московскому посланнику они дают аудиенцию прежде, чем нам, сказав при этом, что им хорошо известно, что Его Императорское Величество занимает первое место в ряду всех христианских монархов, и что поэтому им следовало бы выслушать прежде его посланника; но что им казалось кстати выслушать предварительно московского посланника, в том предположении, что москвич в своих переговорах с ними не умолчал бы и о деле Его Императорского Величества.

20 июня мы имели аудиенцию и письменно представили в коле наше поручение.

Попросивши нас снова войти, они выслушали публичное чтение нашей грамоты и потребовали, чтобы каждый высказал о ней свое мнение. Когда же, после двукратного предложения гетмана, продолжалось молчание, то они, как это у них водится в важных делах, разделились и образовали два кола: одно для начальников, другое для простого народа, называемого у них чернью. После долгих прений, чернь изъявила свое согласие с обычным криком на вступление в службу к Его Императорскому Величеству, и в знак этого бросили шляпу вверх. Тогда толпа немедленно побежала к другому колу, к начальникам, и грозила бросить в воду и утопить тех из них, кто с ними не согласится. Начальники не смели им противиться, потому что чернь, которая сильнее и могущественнее их, придя в ярость, не терпит противоречия, а только требовали, чтобы переговорить им с нами касательно условий. Избрав для этого 20 депутатов, они снова пригласили нас в коло.

Среди большого кола эти депутаты, сидя на земле, образовали снова малое коло и, после многих совещаний, просили нас присесть к ним, что нами и было сделано. Тогда они объявили нам свою готовность служить Е.И.В., не щадя на этой службе своей жизни. Они не отказались также двинуться в Валахию и, переправившись через Дунай, вторгнуться в Турцию, только утверждали, что при этом встретились бы им непреодолимые препятствия, а именно, во-первых, что у них недостало бы лошадей, как для себя, так и под орудия, так как татары, во время семи набегов, сделанных ими в течение минувшей зимы, похитили у них более двух тысяч лошадей, которых затем у них осталось не более четырехсот; во-вторых, что было бы слишком опасно, при небольшом числе их войска, три тысячи человек, перейти в Валахию, тогда как невозможно полагаться на валахского господаря; да и хорошо им известен непостоянный и изменческий характер самих валахов; в-третьих, что они считают невозможным обязываться служить и переходить в такую даль, при столь незначительном вознаграждении и при неопределенности наших предложений. Ссылаясь на то, что они не имеют обыкновения служить и выступать в походы, при неизвестности во всей точности условий, они желают, чтобы я, от имени Е.И.В., заключил с ними контракт касательно трехмесячного жалованья и содержания лошадей.

Относительно жалованья я сказал, что считаю невозможным вступить с ними об этом в переговоры, так как настоящее посольство наряжено императором после сделанных ему предложений, не заключавших в себе настоящих требований. Если бы эти требования были предъявлены прежде, то дело это заблаговременно устроилось бы иным образом. Касательно лошадей я говорил, что отправляясь вверх по Днепру, они легко могли бы, в городах и селах своей родины, получить лошадей от своих родных и знакомых.

Они ответили, что призывают Бога в свидетели своей готовности служить интересам Е.И.В., но что есть причины, ими уже объявленные, которые не дозволяют им предпринять поход в столь отдаленные места. Но все же, чтобы доказать свою покорнейшую преданность Е.И.В., согласились отправить к нему послов, уполномочив их заключить с ним договор насчет условий их содержания, обещая при этом постараться самим о доставлении себе лошадей.

Я по-прежнему предложил им, от имени Е.И.В., тронуться с места как можно скорее и идти в Валахию, присовокупляя к тому, что, по достижении валахской границы, ничто не помешает им отправить своих послов к Е.И.В. для переговоров касательно требуемого ими содержания. Без сомнения, прибавил я, Е.И.В., увидев, что они приступили к делу и, служа ему, храбро действуют против неприятеля, изъявит им при этих переговорах еще большую свою благосклонность и милость.

Обо всем этом есаулы донесли большому колу. Там, после долгих совещаний, последовало снова одобрительное решение, сопровождавшееся бросанием вверх шляпы. Когда мы после этого вышли из кола, казаки начали греметь войсковыми барабанами и трубами, дали десять залпов из орудий, а ночью пустили еще несколько ракет.

Но в тот же вечер несколько беспокойных лиц, к которым присоединились более зажиточные, как, например, охотники и хозяева челнов, бродили по хатам простолюдинов и, представляя отдаленность и опасность пути, предостерегали их и не советовали решаться на то, в чем потом должны будут раскаиваться. Они доказывали им невозможность продовольствоваться во время столь далекого похода на присланную им незначительную сумму, тогда как большая часть из них люди бедные. Спрашивали их, на что употребят они эти деньги, – на покупку ли хлеба или же на покупку лошадей, поставляя им при этом на вид, что будто бы Е.И.В. легко может завлечь их далеко от их страны, и потом, когда они ему будут уже не нужны, бросят их на произвол судьбы, тем более, что он не дал им никакого удостоверения посредством грамоты и печати.

Подобными словами они произвели на народ такое впечатление, что простые казаки, собравшись утром следующего дня снова в коло, пришли к совершенно иному заключению и никак уже не хотели выступить в поход при столь неопределенных условиях, тем более, что они даже не знали, где находятся обещанные им деньги, и от кого следует получить их, так как им не были предъявлены ни грамота Е.И.В., ни удостоверение в том, что действительно будут доставлены им дополнительные деньги».

Французский военный инженер Г. Боплан, почти двадцать лет в середине XVII строивший крепости в Речи Посполитой, писал в своем труде «Описание Украины», вышедшем в 1650 году:

«В стране Запорожской вы найдете людей искусных во всех ремеслах, необходимых для общежития: плотников для постройки домов и лодок, тележников, кузнецов, ружейников, кожевников, сапожников, бочаров, портных. Казаки весьма искусны в добывании селитры, которой изобилует Украина, и в приготовлении пушечного пороха. Женщины прядут лен, ткут для своего употребления полотна и сукна. Все казаки умеют пахать, сеять, жать, косить, печь хлебы, приготовлять яства, варить пиво, мед и брагу, гнать водку; все также без различия пола, возраста и состояния, стараются превзойти друг друга в пьянстве и бражничестве, и едва ли найдутся во всей христианской Европе такие беззаботные головы, как казацкие. Впрочем, справедливо и то, что они вообще способны ко всем искусствам, хотя некоторые из них опытнее в одном, чем в другом. Встречаются также между ними люди с познаниями высшими, нежели каких можно было бы ожидать от простолюдинов. Одним словом, казаки имеют довольно ума, но заботятся только о полезном и необходимом, особенно о таких вещах, которые нужны для сельского хозяйства.

Плодородная земля доставляет им хлеб в таком изобилии, что они часто не знают, куда давать оный: ибо кроме Днепра, ни одна из судоходных рек, протекающих по Украине, не впадает в море.

Веру казаки исповедуют греческую, называя ее русской. Соединяя с умом хитрым и острым щедрость и бескорыстие, казаки страстно любят свободу; смерть предпочитают рабству, и для защиты независимости часто восстают против притеснителей своих – поляков. В Украине не проходит семи или восьми лет без бунта.

В войне они неутомимы, отважны, храбры или лучше сказать дерзки, и мало дорожат своей жизнью. Метко стреляя из пищалей, обыкновенного своего оружия, казаки наиболее показывают храбрость и проворство в таборе, огороженные телегами, или при обороне крепостей.

Одаренные от природы силою и видным ростом, они любят пощеголять, но только тогда, когда возвращаются с добычею, отнятой у врагов; обыкновенно же носят простую одежду. Немногие из них умирают на постели, и то в глубокой старости: большая часть оставляет свои головы на поле чести».

Поделиться с друзьями: