Настоящая любовь и другие напасти

Чемодан на колесиках от Луи Виттона ждал на «карусели» хозяйку, и та потащила его на долгосрочную стоянку. После долгого перелета у Фейт болели шея и плечи, и ей пришлось повозиться, чтобы засунуть вещи в багажник своего «Бентли». К тому моменту, когда она, наконец, добралась до дома, ей хотелось просто забраться в постель и накрыться с головой одеялом.

Когда она открыла дверь, ее встретил визгливый лай Пебблс. Фейт внесла в квартиру шляпную коробку и вкатила чемодан.

Стеклянная стена, выходившая на бухту Эллиот, была зашторена, отчего огромная комната погрузилась в непроглядную темноту. Пламя в газовом камине лизало декоративные поленья, а из динамиков Марвин Гэй негромко мурлыкал свое «Давай сделаем это».

— Мам? — окликнула Фейт, проходя в комнату и щелкая выключателями.

— Фейт! — Мать поднялась на колени посреди гостиной. Сзади в такой же позе стоял мужчина: и если не считать ошарашенных гримас на лицах, больше на них ничего не было.

— О! — Фейт резко отвернулась и уставилась на белую стену, пока уставший мозг гудел от шока. — Боже мой!

— Что ты здесь делаешь?

— Я здесь живу!

Пока Марвин пел о том, что не надо ходить вокруг да около, ее щеки пылали от ужаса, который вселяло увиденное. Застукав сегодня мать с любовником, она смутилась так же, как тогда, в четырнадцать лет. И в десять. И в семь. Черт, да каждый раз!

— Кто это такой, черт побери? — ткнула она через плечо.

— Павел Саваж, — сказал мужчина.

Челюсть Фейт отвисла, пока она продолжала смотреть на шероховатую, цвета кофе с молоком поверхность стены перед собой.

— Отец Тая?

— Ты не должна была вернуться сегодня, — упрекнула Валери.

— При чем тут это? Ты сейчас занималась сексом. В моей гостиной. — О, Боже. — Что с тобой не так?

— Со мной все так.

— С отцом одного из моих игроков! — продолжила Фейт, приложив руку к пылающей щеке. И не просто с отцом одного из игроков. А с отцом того самого игрока, с которым они целовались прошлой ночью.

— Послушай, мы взрослые люди.

— Плевать!

— Теперь можешь повернуться.

Пока Марвин мурлыкал, какой он счастливчик, Фейт медленно, словно опасаясь того, что могла увидеть, повернулась. Мать успела накинуть красный шелковый халатик, а Павел застегнуть молнию джинсов.

— Я думала, Сэнди собиралась остаться с тобой.

— Она уехала домой.

Павел подошел и протянул руку:

— Приятно познакомиться, Фейт.

Та спрятала руки за спину и покачала головой:

— Может, в другой раз. Эти руки только что были… ну, вы понимаете.

— Фейт! — задохнулась Валери так, будто дочь совершила чудовищное преступление.

Павел запрокинул темноволосую голову и расхохотался. В уголках голубых глаз появились морщинки. Не считая морщин и смеха, он был очень похож на сына.

— Понимаю. — Саваж-старший потянулся за черной рубашкой, висевшей на спинке дивана. — Как прошла поездка?

— Что?

Ему интересно, как прошла поездка? Боже, эти люди ненормальные.

— Как его лодыжка?

— Что? — повторила Фейт. Ее мать провела в городе меньше двух недель и уже занималась сексом в доме дочери. Которая сама никогда не занималась сексом в этом пентхаусе.

— Как лодыжка Тая?

— О. Э… Не знаю. Мне пришлось уехать еще до игры. Я почувствовала недомогание и отправилась домой.

— Что с тобой? — спросила Валери.

— Кажется, я заболеваю.

Павел застегнул рубашку:

— Говорят, по городу ходит простуда. Наверное, тебе стоит отдохнуть и пить побольше жидкости.

Она что, правда стоит и болтает с отцом Тая о простуде? Пока он одевается?

— Может, тебе лучше присесть, — Валери коснулась ладонью лба дочери. — Ты вся горишь.

Это потому, что кровь бросилась ей в лицо. Фейт убрала руку матери:

— Я в порядке. — Или будет в порядке, если и когда оправится от всего, что произошло за последние двадцать четыре часа.

— Извини, Павел, — произнесла Валери, пройдя к стереосистеме и выключив Марвина.

«Извини, Павел»? Фейт только что застукала мать голой и на четвереньках! То, что ребенку не полагается видеть. И ей хотелось выколоть себе глаза. Как насчет «Извини, Фейт»?

— Не переживай, Вэл, — Саваж-старший заправил рубашку в джинсы. — Мы еще не раз позабавимся вдвоем. — Он сунул ноги в ботинки и взял кожаную куртку.

— В следующий раз снимем номер в отеле, — пообещала Валери, провожая Павла до дверей.

— Да уж, пожалуйста. — Фейт подхватила шляпную коробку и покатила чемодан по коридору в свою комнату. И могла бы поклясться, что слышала, как они поцеловались — как раз когда она закрывала дверь. Фейт бросила на кровать коробку, открыла ее и достала чистое нижнее белье. Однажды она потеряла багаж и с тех пор на коммерческих рейсах всегда возила украшения и другие ценные вещи с собой.

— Не могу поверить, — сказала Валери, открывая дверь и заходя в комнату, — ты поставила меня в неловкое положение перед Павлом.

Фейт оглянулась на мать по пути к шкафу из красного дерева.

— Ты занимались сексом в моей гостиной, словно подросток, — напомнила она Валери. — Тебе и следует чувствовать себя неловко. Ради всего святого, тебе же пятьдесят!

— Пятидесятилетним тоже нравится заниматься сексом.

И вовсе не стоит этим хвастаться. Фейт открыла комод и положила в ящик трусики.

— Не в доме своих дочерей и не с первым встречным!

— Тебя не было дома, а Павел не незнакомец.

— Знаю. — Фейт задвинула ящик и прошла к кровати, покрытой красным шелковым одеялом. Ее мать и Павел были катастрофой, которая вот-вот грозила разразиться. И это случится. Это всегда случалось. — Он — отец Тая Саважа. Ты не могла найти кого-то другого, кроме отца капитана моей команды?

— Ты видела Павла? — спросила мать так, будто это все объясняло. К сожалению, для самой Валери так и было.

— Да. Даже больше, чем хотелось бы.

Валери скрестила руки под большой грудью: