Настоящая любовь

Роль Марджед заключалась в том, что она начинала репетицию, прекращая шумную болтовню, – участники хора обменивались новостями, рассказывали друг другу обо всем, что случилось с прошлого воскресенья. Кроме того, она выбирала гимны, которые им предстояло спеть во время ближайшей воскресной службы, и порядок исполнения. Когда же они начинали петь, она садилась и пела вместе с ними под неумелый аккомпанемент мисс Дженкинс, барабанившей по клавишам древнего фортепиано воскресной школы.

Так они распевали целый час, а Марджед думала про себя, что они собираются здесь каждую неделю вовсе не для репетиции, а чтобы попеть всласть и посудачить. Проходил час, и они принимались болтать и сплетничать с тем же пылом, с каким предавались этому занятию после утренней службы по воскресеньям.

Она все еще сердилась. Она ополчилась на него даже больше, чем следовало, из-за недовольства собой. После его визита она не переставая думала о нем. Даже видела во сне, испытывая ненависть и глубокое возмущение по поводу того, что он вернулся в Тегфан. Почему он не поступил как порядочный человек, не остался в Англии?

Как только Марджед дала понять, что репетиция окончена, тут же начались разговоры, главным предметом которых, разумеется, был он. Почти каждый успел повидать его, а некоторые даже удостоились личных бесед.

Все сошлись в одном мнении: вид у него очень важный, ведет он себя как истинный джентльмен, говорит по-английски даже лучше самих англичан, а держится очень строго. Несколько человек осмелились заметить, что он был очень любезен во время визита и с интересом осматривал их фермы. Возможно, теперь наступят перемены, раз он приехал и все увидел сам. Но большинство было настроено враждебно: уж очень он заносчиво держался и даже не спросил, есть ли у них какие-нибудь проблемы или жалобы.

– Он посочувствовал мне в связи со смертью Юрвина, – произнесла наконец Марджед, не в силах больше уклоняться от участия в разговоре. – А затем похвалил за то, как я одна управляю фермой. Все равно что сказать, будто Юрвин не идет в счет и мне даже лучше без мужа-преступника. – Она была в такой ярости, что голос дрожал, а руки тряслись.

– Ну, это он зря, – промолвил Ивор Дейвис.

– И поверьте мне на слово, когда он к нам заходил на ферму, то так и шнырял вокруг глазами – наверняка высматривал, что еще можно из нас выжать на следующий год, – поведала Гуэн Дирион. – Думаю, нам не стоит доверять ему, несмотря на все его манеры.

– В конце концов, он всего лишь Герейнт Пендерин, – напомнил присутствующим Илий Харрис.

– Не понимаю, почему мы должны робко стоять, позволяя графу Уиверну заходить к нам на подворье и в наши дома, когда ему вздумается, – заявила Марджед, все еще пылая гневом. – Не понимаю, почему мы даем ему это право. Не пора ли нам отплатить ему той же монетой?

– Марджед, – вступил в разговор Алед, – не стоит торопиться. У него ведь есть право посмотреть, чем он владеет.

Она обернулась к нему, сверкая глазами.

– Алед Рослин, – сказала она, – ты вроде бы считаешься нашим вожаком. И вроде бы должен работать с комитетом, чтобы помочь нам устроить организованное и действенное выступление против наших хозяев, а мы так до сих пор ничего не знаем, что конкретно нам нужно делать.

– Сейчас не время и не место, Марджед, – сказал он.

– В таком случае где это место и когда наступит это время? – спросила она. – Скажи нам, Алед. И что мы будем делать? Разрушать заставы, как делают в других местах? Это сработало три года назад. Для большинства из нас заставы – последняя капля. А скоро придет пора везти известь на поля. Разве нам по карману дорожная пошлина?

– О, Марджед. – Сирис уже поднялась было, чтобы уйти, но вновь опустилась на скамью. – Не говори о насилии, прошу тебя.

На Аледа она не смотрела.

– Комитет работает над этим, – ответил Алед. – Вопрос не из легких. И не стоит его здесь обсуждать так открыто. Трудно найти человека, который возглавил бы такое движение. Нам нужен тот, кто возьмет на себя роль Ребекки.

– А что, если тебе взяться, Алед? – предложила Морфилд Ричардс, жена фермера, жившего в трех милях от деревни.

Но Алед покачал головой, явно чувствуя себя неловко.

– Я примкну к такому движению, если оно будет организовано по решению комитета, – сказал он. – Но возглавить его не могу, Морфилд. У меня нет такого авторитета. Ребекке придется командовать целой армией мужчин, а это нелегко.

– И женщин, Алед, – добавила Марджед. – Ей придется командовать целой армией мужчин и женщин. И что, у нас не найдется такого смельчака? Юрвин взялся бы за это. – В ее голосе слышалась горечь. – Так вот, я полагаю, нам не следует дожидаться решения комитета или появления Ребекки. Я полагаю, нам следует проявить свое недовольство сейчас. Без промедления.

– Но как, Марджед? – спросил Ивор.

– Только без насилия, – заволновалась Сирис.

– Можно выказать недовольство и без насилия, – сказала Марджед. – Можно досаждать, не прибегая к жестокости или ненужному разрушению. Молоко, которое привозят в Тегфан, однажды может оказаться кислым. Или его не донесут до кухни, а случайно разольют по крыльцу и террасе. Однажды ночью дверь в конюшню случайно окажется незапертой, и все кони разбредутся. Может произойти еще тысяча разных вещей, было бы воображение.

Послышались смешки и удивленные возгласы. А затем все принялись фантазировать.

– Как-нибудь ночью овцы уйдут с пастбища, проломив ограду, и решат пощипать цветочные клумбы.

– А если он заявится к кому-нибудь в дом, то что взять с неловкого старика, разлившего чай или свиные помои?

– Как-нибудь он поедет верхом, а поперек аллеи окажется веревка, да еще лошадь испугается какого-нибудь резкого звука и помчится галопом. Да, хотел бы я увидеть такую картину.

– Слишком жестоко, парень, помилосердствуй. Лошадь может повредить себе ногу. А седок приземлится и переломает себе ребра.

Все очень веселились, обмениваясь подобными репликами.

– Ну, – обратилась к ним Марджед, – кто со мной?

Несколько человек, среди них, конечно, Сирис, категорически отказались. Еще несколько согласились попробовать при условии, что никто, включая графа Уиверна, не пострадает. Большинство же с восторгом согласились проявить свое недовольство, а заодно отплатить за свои страхи и горести. Само собой вышло, что Марджед взяла на себя руководство. Алед советовал подождать.

– Дай ему еще неделю или две, Марджед, – попросил он. – Возможно, теперь, увидев все собственными глазами, он кое-что изменит. А к тому времени кто-нибудь согласится стать Ребеккой, и мы сможем выступить гораздо более широким фронтом.

Но Марджед не желала ждать.

– Я ждала больше двух лет после ареста Юрвина, – спокойно сказала она. – Я ждала несколько месяцев после образования комитета, куда тебя выбрали, Алед, представлять нас. Я ждала почти неделю после приезда Герейнта Пендерина, после приезда графа Уиверна. Я ждала уже достаточно.

Вокруг раздался одобрительный ропот.

– Что ж, – Алед поднялся с места, – ты поступаешь так, как считаешь нужным, Марджед. А я подожду решения комитета. Тебя проводить, Сирис?