Настоящие, или У страсти на поводу

— Нам туда, — сказала Мергери, подхватила юбки и бросилась в глубь особняка.

Я за ней следом.

Дверь кабинета была закрыта.

— Эйдан! — забарабанила в дверь девушка. — Эйдан! Это я! Немедленно открой!

— Убирайся!

«Значит, живой. Уже хорошо».

— Эйдан, — подала я голос. — Это Айола. Впусти меня, пожалуйста!

Несколько секунд томительной тишины и недоверчивое:

— Айола?

— Да! Да! Это я! Впусти меня, пожалуйста. Нам надо поговорить.

Звуки шагов и щелчок замка.

Крохотная щель, из которой на меня смотрели покрасневшие, сумасшедшие глаза Эйдана, удушливый аромат перегара и сладость курительной смеси. От неё страшно защипало в носу.

— Айола?

Его голос совсем осип, став чужим и таким незнакомым.

— Позволь нам войти.

— Нет. Только ты.

— Эйдан? — тут же возмутилась Мергери и я предупреждающе сжала её руку.

«Не возражай ему! Не провоцируй!»

— Хорошо. Зайду только я. Впусти меня, Эйдан.

Дверь распахнулась шире, и я едва не задохнулась от дыма, который ударил в лицо.

Великие, сколько же он выкурил? И как теперь быть?

Громко щелкнул закрывшийся замок, сообщая о том, какую страшную глупость я только что совершила, придя сюда одна и ничего не сообщив Леонарду.

— Что ты задумала? — без обиняков спросил Торнтон, смотря на бывшую любовницу, которая лежала на диване, держа в руках длинный мундштук и пуская лиловое колечко в воздух.

При нём она никогда не курила, знала, что он терпеть не мог эти смеси, ничему и никогда не позволял туманить свой разум.

Но сейчас Армель сделала это специально. Бросила вызов, играла, поставив на кон всё и даже больше.

— Не будь букой, граф. Тебя так долго не было. Я успела соскучиться, уверена, ты тоже.

Маркиза повела плечиком и шелковый халат сполз вниз, обнажая белоснежный холмик груди с тёмной вершинкой соска.

Провокационно. Дерзко…

Противно.

— Я задал вопрос, — повторил он, постукивая палкой по полу.

Нога вновь разнылась, мешая ходить ровно.

— Скучно, — ответила она, стряхивая пепел прямо на пол и растянула алые губы в дерзкой улыбке. — Женившись ты потерял себя в скуке семейной жизни. Поверь мне, я знаю. Сама была замужем.

— Твоё мнение мне неинтересно.

— А я всё равно его скажу, — ответила она и глаза опасно вспыхнули. — Нарядил её как куклу и думаешь, что всего добился? Как была дворовой девкой, так и осталась!

Рука с силой сжала набалдашник трости и зубы громко скрипнули в тишине.

— Осторожнее, Армель. Я могу и забыть, что не бью женщин.

— Хочешь ударить меня? — Теперь в её глазах горел фанатичный огонь. — Так ударь. Сделай мне больно. Оставь на коже синяки своей рукой. Если хочешь я прикажу принести плеть.

Торнтон даже не дрогнул и выражение на лице не изменилось.

— И давно стала увлекаться такими играми, Армель?

— С тобой я готова на всё. Ты сломал меня, Торнтон, радуйся, — она хрипло рассмеялась и тут же раскашлялась, с трудом переводя дыхание.

Приступ длился недолго, и Констанци почти сразу пришла в себя. Села, закидывая ногу на ногу, обнажая длинные совершенные ножки, показывая, что кроме этого халатика на ней нет ничего.

— Мне плевать, — ответил тот совершенно спокойно.

— Ублюдок! — выдохнула она, хватая со столика хрустальную пепельницу и запуская её в голову мужчины.

Промахнулась. Или просто не смогла сделать это под холодным взглядом голубых глаз.

— Ненавижу!

— Ненавидь столько сколько тебе будет угодно. И оставь меня в покое. Я не вернусь. Между нами давно всё кончено. Так что советую собрать остатки совести и убраться из Ванагории.

— Что в ней есть такого? Чем она лучше меня? Ведь не девицей тебе досталась, я точно знаю. Неужели не противно подбирать объедки от этого охотника?

— Айола — моя!

Вскочила, недоверчиво глядя на него и покачала головой, отчего волосы, сдерживаемые лишь парочкой шпилек, рассыпались по плечам.

— Ты не умеешь любить.

— Не умею, — не стал отрицать мужчина.

— Тогда зачем?

— Но сделаю всё, чтобы она полюбила меня.

— Зачем? — снова спросила маркиза.

Торнтон мог не отвечать, но неожиданно решил удовлетворить её любопытство:

— Потому что с ней я живу.

Красивое лицо исказилось от боли и ненависти. Констанци неожиданно дернулась, упала в его объятья, прижимаясь губами к шее, щеке, пытаясь поймать последний поцелуй и обхватывая цепкими руками.

— Нет, не уходи. Не уходи.

Но Элкиз был сильнее. Всего пара секунд и мужчина выбрался из её объятий, оттолкнув бывшую любовницу назад.

Зашаталась, но на ногах удержалась.

— Ты думаешь, она такая хорошенькая и чистенькая? Интересно, а твоя жена рассказывает тебе о том, как встречается с любовником, пока тебя нет.

— Прекрати.

— Она и сейчас с ним. С виконтом Санроу, — хрипло рассмеялась она, падая на диван. — Не веришь? Езжай и убедись в этом сам.

Леонард не сказал ни слова. Лишь развернулся и ушел, громко хлопнув дверью.

Армель хищно улыбнулась, доставая из кармана припрятанный флакон с розовой водой. Именно её отголоски чувствовались в комнате сквозь курительную смесь. Другая рука стёрла остатки помады с губ, той самой, отпечаток которой алел на воротнике его рубашки.

— Ты всё равно будешь моим. Всё равно, — пообещала она закрытой двери и откинулась на спинку дивана.

Глава Шестнадцатая. В ловушке

— Я могу открыть окно? — прикрывая лицо платком, спросила у Эйдана. — Здесь очень душно.

— Что?

Красные, воспалённые глаза непонимающе смотрели на меня. Сам мужчина страшно исхудал за эти дни, что мы не виделись. Кожа пожелтела и выглядела тонкой и хрупкой, как пергамент, черты лица заострились, трехдневная щетина добавляла десяток лет сверху.

Верх рубашки, выпущенной из затёртых брюк, был распахнут, открывая тощую грудь. Уже почти ничего не осталось от того яркого и жизнерадостного молодого мужчины, которого я знала когда-то.

Курительные смеси из Эмират Барху. Зараза, погубившая столько жизней.