Настоящий Герой

***

– Вот так хорошо?

Приглушенный свет, мягкие пастельные тона и ночь за окном. Жаркий аромат разгоряченного тела в воздухе, смешивающийся с благовониями и травами.

Парочка тайских палочек дымили около приоткрытого окна, позволяя насладиться ароматом и не задохнуться от слишком яркого вкуса.

Мягкие женские руки перебирают мою спину, медленно подбираясь к пояснице. Коготки очерчивают синяки и старые шрамы, даря бурю удовольствия и восторга.

Хочется просто распластаться и превратиться в безобразное желе, окунаясь с головой в эти ощущения.

Но интимный момент исчезает так же быстро, как и появился. Трепетные прикосновения сменяются крепкой хваткой рестлера, а затем сестра моего мастера по тайскому боксу начинает вправлять мне кости.

– А-а-а!

– Тихо ты, фаранг, мужа мне разбудишь! А он точно не поймёт подобного сеанса посреди ночи.

– Простите, просто... А-а-а.

– Терпи, фаранг. Воином станешь.

Удивленно обернувшись на переиначенную поговорку, я встретился взглядом со злой предвкушающей улыбкой.

Опершись обеими руками мне в позвоночник, мадам Сойминг с оскалом на лице хрустнула моей спиной.

– Ау!

– Какой ты нежный, фаранг.

– Вы меня вроде должны меня лечить, а не ломать кости!

– Пф, поучи ещё меня, мальчишка. Меньше надо «попадать под машины».

Последнее слово она особенно выделила интонацией, намекая, что моя нелепая ложь была вскрыта с первых минут встречи.

Продолжая измываться над моим телом, Сойминг причитала, наговаривая, какие нынче жестокие в мире автомобилисты, раз оставляют ровные полоски синяков, будто специально пытаясь выставить это за удар палкой. Наверняка, они тем самым прячут следы своих многочисленных преступлений.

С последним предложением она пересчитала, тыкая пальцем, синяки, вызывая на моём лице гримасу боли.

– Вы можете просто помочь мне с переломами и вывихами, остальное я уже...

– Молчи, фаранг. Ты уже и так много наговорил, — отвесив мне символический подзатыльник, Сойминг принялась за мою руку, обтирая суставы какими-то вонючими мазями, — это же надо додуматься! Ещё и врёт ведь, да так нагло причём. Всё брату расскажу, чтоб дурь из тебя повыбивал.

– Ох, ну это явно будет... А-а-а.

– Тихо ты! Немного осталось.

Из-за адреналина и усталости я даже не понял, что у меня выбито плечо, и всё это время бередил поврежденную конечность, за что сейчас расплачивался вдвойне.

Несмотря на упрёки, ругань и болезненный процесс, я был благодарен пожилой тайке за оказанную помощь. И пускай Сойминг нажалуется моему учителю, что точно не оставит происшествие без внимания, но лучше уж так, чем беспокоить родителей новыми счетами из больницы.

– Всё. Остальное смажешь, чтобы побыстрее рассосались, — вытирая руки от целебной мази, которой обильно полила мою спину, Сойминг затушила благовония, параллельно небольшим веером выдувая остатки запахов, — и чтоб не забыл завтра про тренировки, фаранг.

– Да понял я, понял.

С трудом приняв сидячее положение, баюкаю больную руку, чувствуя, как новая гамма «великолепных» ощущений просыпается в рёбрах и спине.

– Советы по лечению будут? А то завтра учитель, наверняка, из меня душу выбьет.

– Под «машины» не попадать.

– Мадам...

– Ох, фаранг. Помилуй боги меня от таких непутёвых детей. Используй мазь, отдыхай и не напрягай рёбра. Осколков нет, кости сами встанут на место, а болят у тебя порванные связки. Не беспокой больные места и делай дыхательную гимнастику.

– Спасибо.

– Иди уже, — словно прочитав мои мысли, Сойминг сложила руки на груди, вопросительно приподнимая бровь, — ты ведь понял, что я пошутила насчёт тренировок? Не смей даже думать! А то потом до конца жизни аукаться будет.

Кивнув на прощание головой, я покинул гостеприимный тайский дом. Впереди предстояла ещё долгая дорога домой. Без сигарет, сил и желания. А в самом конце этого квеста меня будет ждать Мэри Салливан, которая точно заметит мои новые боевые отметины.

***

– Домашний арест? Ты ребёнок что ли?

– Ну вот так. Да и вообще, не тебе мне говорить, сам то без слова дяди Бена и шага сделать не можешь.

– Это не так...

– Ага, конечно.

Переругиваясь и шутя, мы с Паркером и парнями зависли у меня дома, пока я придерживался, так сказать, постельного режима. Настолки, видеоигры и сайфайные сериалы — что может быть лучше?

Сейчас мы играли в карточную игру, в которой хитрый Пит постоянно уделывал нас всех, просто запоминая карты и подсчитывая в уме очки. Хренов гений с подобием эйдетической памяти.

– Дама.

– Король.

– Восьмёрка.

– Десятка. Этот раунд за мной.

Сграбастав карты в стиле чокнутого игрока в казино, когда руками пытаются обхватить весь стол, Паркер, не скрывая своего превосходства, скинул очередной выигрыш в виде центовых монеток в небольшую кучку.

– Не хочу я в это больше играть, он всегда выигрывает.

– Я Билли.

– Вот именно, — кивнув на слова самого интеллектуального члена группы, я откинулся на кровать, шаря рукой в недрах под ней, — есть у меня идея получше.

– Что-то из новенького?

Сидящий рядом Нед заинтересованно глянув в мою сторону, закинул в рот целую горсть орехов в шоколаде, начав нещадно хрустеть, сотрясая стены.

– Ага, конечно. Я же знатный богатей, все в школе об этом знают.

– Мало ли, — новая горсть орехов исчезла в топке имени Нэда Лидса, — дурацкий шарфик за полтинник ты купил.

– Он не дурацкий! Это же шедевр, вещь, которой...

– Да, да, это мы уже тысячу раз слышали, — пачка орехов стремительно подходила к концу, — доставай уже, а то плесенью покроемся.

– Сейчас, — наконец найдя искомое, я водрузил на стол здоровенную коробку, дребезжащую деталями, — во!

– Лего, серьёзно?

– Бля, Нэд, вот тебе ничем не угодишь, всё время всё не так.

– Лего я и дома могу пособирать, да моё и получше будет. Это совсем детское.

– Ой, всё. Сам тогда соберу потом.

– А я не против. Мама говорит, что так я похожу на умного.

Молча переглянувшись, мы не сговариваясь отдали Билли коробку с детским лего. Парень не был хорош в других играх, только в Подземелья и Драконы он более-менее научился, остальные же настолки оставались для него тёмным лесом.