Настоящий

— Этот уродливый ублюдок крепко сюда врезал. Да и вообще крепко прошелся по тебе. Сильно болит?

— Нет.

Мне послышалась насмешка в его голосе, но я не уверена. Я сфокусировалась на его мышцах, подергивающимся и сопротивляющимся моим пальцам, и я точно знаю, это от боли. Должно быть.

— Я натру тебя лечебной мазью, а потом проведем криотерапию.

Пока я втираю масло в его кожу, он сидит совершенно неподвижно, и, заглядывая ему в лицо, я замечаю, что его глаза плотно зажмурены.

— Больно? — бормочу я.

— Нет.

— Ты всегда говоришь «нет», но в этот раз я уверена в обратном.

— В других местах болит сильнее.

— Какого черта?

Двери люкса с грохотом захлопываются, и Пит врывается в спальню, злее, чем я когда-либо его видела. Сегодня он не выглядит мальчиком из церковного хора или ангелом, даже его кудри выглядят угрожающе.

— Какого. Черта?! — повторяет он.

Тело Ремингтона под моими пальцами превращается в кирпичную стену.

— Тренер вне себя, — добавляет Райли, заходя следом, и даже он сегодня выглядит сердитым. — Все мы хотим знать, какого хрена ты позволил надрать себе задницу?

Странная беспокойная атмосфера повисает в воздухе, и я моментально убираю руки с плеч Ремингтона.

— Да или нет, ты намеренно позволил добраться до себя? — Райли бросает на него зловещий враждебный взгляд.

Ремингтон не отвечает, но его тело напряглось.

— Тебе нужно потрахаться? — спрашивает Пит требовательным тоном, указывая на него. — Не так ли?

Мои внутренности сжимаются, мне не хочется оставаться здесь и выслушивать, как эти ребята организовывают Ремингтону сексуальные договоренности, так что я промямлила (больше самой себе, ведь никто не обращал на меня внимания) что-то про помощь Диане на кухне, и вышла из комнаты.

Пока я шла по холлу, я услышала, как Пит говорил:

— Парень, ты не можешь позволять им делать это с тобой только для того, чтобы она к тебе прикоснулась. Послушай, мы можем привести пару девчонок. Что бы ты ни задумал, ты не можешь играть в эти проклятые игры как обычный человек. Ты мучаешь себя, Рэм. То, что ты с ней делаешь — опасно.

Я почти остановилась, и мне казалось, что легкие превратились в камни. Эти ребята говорят обо мне?

— В этом году ты поставил все деньги на себя, ты помнишь об этом? — добавил Пит. — Теперь ты обязан разгромить Скорпиона в финале, не смотря ни на что. Даже на нее.

Тембр Ремингтона ниже, чем у остальных, но, каким-то образом, это тихое рычание несравненно более угрожающе. — Скорпион, мать его, покойник, так что отвали.

— Ты платишь нам, чтобы мы не допускали подобного дерьма, Реми, — спорит Пит, но это заставляет Ремингтона только сильнее понижать голос.

— У меня. Все. Под контролем.

Последующая за убийственным шепотом тишина заставляет меня двигаться, я иду на кухню, где Диана как раз достает маленькую органическую индейку из духовки. От запаха розмарина и лимона рот наполняется слюной, но сердце все еще колотится.

— Из-за чего там ребята разорались? — спрашивает Диана, раскладывая еду и хмурясь, что индейка не умещается на выбранной тарелке.

— Реми сегодня побили, — отвечаю я. Ведь дело в этом, не так ли.

Диана кивает и клацает языком.

— Клянусь, у этого мужчины самая красная кнопка саморазрушения из всех, что я видела.

Она замолкает, когда позади меня распахиваются двери и большая рука берет меня за локоть и поворачивает вокруг.

— Хочешь пробежаться со мной?

Ледяные голубые глаза Ремингтона яростно сверкнули на меня, и я могу чувствовать его разочарование. Оно вращается вокруг него, как черный вихрь, и вдруг он кажется на пределе, и больше, чем немного угрожающим.

— Реми, тебе нужно поесть, — проворчала Диана с угла.

Усмехнувшись, он схватил бутылку органического молока со стойки и принялся опустошать ее, пока оно все не оказалось у него в желудке, затем он швырнул ее вниз и вытер губы тыльной стороной ладони, со словами,

— Спасибо за ужин. — Потом он выгнул бровь, ожидая моего ответа. — Брук? — подтолкнул он.

Сквозь меня проходит дрожь.

Мне не нравится, что мое имя, слетевшее с его уст, нарушает все правильные замечания.

Как в романтическом фильме.

Хмурясь от своей реакции, я посмотрела на его грудь, размышляя хорошая ли это идея — засунуть его в ванну со льдом. Кажется, не стоит сегодня испытывать его терпение.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я, внимательно его изучая.

— Готовым к бегу, — он не сводил с меня пристальных глаз. — А ты?

Его вопрос смутил меня. Только бегуны понимают, насколько это не просто — бегать с кем-то.

Это. Очень. Не просто.

Особенно, если привык тренироваться в одиночку. Как Ремингтон. И, помимо Мелани, я тоже ни с кем не бегала. Бег был «временем для меня и только». Время для размышлений. Время, чтобы сосредоточится. Но я кивнула. Думаю, ему это и правда, нужно, а уж мне тем более.

— Позволь мне только захватить кроссовки и надеть бандаж на колено.

Десять минут спустя мы уже были на ближайшей у отелю беговой дорожке, извилистой и пыльной тропинке с парочкой деревьев, но хотя бы хорошо освещенной. Ремингтон надел худи и футболку, а во время бега боксировал, в то время как я просто наслаждалась холодным ветерком на коже, стараясь поддерживать темп. Для бега я выбрала специальные шорты, топ с короткими рукавами и любимую пару кроссовок фирмы Asics, в то время как Ремингтон бегал в крутых Рибоках, в отличие от обычных кроссовок с высоким голенищем.

— Так что случилось с Питом и Райли?

— Ушли на поиски шлюх.

— Для тебя?

Он бьет в воздухе одним кулаком, затем другим.

— Возможно. Кому какое дело.

К моему разочарованию, я утратила выносливость и, спустя полчаса в выбранном нами темпе, мои легкие напряжены, а я сильно потею, не смотря на прохладный ночной ветерок. Я останавливаюсь и упираюсь руками в колени, показывая ему продолжать без меня.

— Продолжай, я только восстановлю дыхание и дождусь, пока уймется спазм.