Наташа

Но он по своему обыкновению лишь усмехнулся...

В ту ночь она впала в состояние, чем-то напоминающее кому. Ее рассудок больше не мог ни на чем сосредоточиться, тела, казалось, у нее больше нет- она его больше не ощущала, настало полное онемение. Только изредка она исторгала из себя стоны. В те редкие моменты, когда сознание к ней возвращалось, она недоуменно прислушивалась к ним и не сразу понимала, что это она издает такие звуки - хриплые, отрывисты исходящие из самой глубины ее существа...

Но, даже придя в себя, она так и не могла прекратить стонать...

Сколько прошло времени после того как она видела свет? День, два, а может быть несколько часов? Но когда она с трудом разлепила веки то увидела , что все помещение было залито тусклым серо-желтым светом. Его полосы лежали на серых бетонных сенах, на полу, скользили по ее рукам. Она подняла руки к глазам и увидела свои грязные пальцы, покрытые у ногтей коркой запекшейся крови, ободранные на костяшках и такие тонкие, что на секунду ей показалось, что она видит, как кровь бежит по ее венам и сосудам.

"Еще жива , - мелькнула в воспаленном мозгу мысль.
– Странно"

Она медленно повернула голову и вдруг увидела, что в ее клетке была открыта дверь. Не веря, она вытянула руки и смотрела, как они свободно шевелятся и двигаются, не встретив никакого препятствия, в потоках света .

"Наверное, я умерла. Или стала такой тонкой, что просачиваюсь сквозь прутья "

Улыбка скользнула по ее грязному лицу, покрытого синяками и подтеками крови, которые при свете казались черными уродливыми шрамами, пересекавшими странным образом заострившиеся черты и изломавших их до неузнаваемости.

Еще не совсем осознавая, что больше не заперта и это не обман зрения, она осторожно подтащила свое измученное тело к самому краю клетки и выглянула наружу. Ящик заканчивался, плотно пригнанные доски больше не сдерживала железная решетка, сразу за доской, служившей ее полом, начинался бетонный пол.

Она подняла голову кверху и засмеялась странным полубезумным смехом, который эхом разнесся по пустому помещению.

Встать она не могла и просто неуклюже вывалилась и теперь, лежа на ледяном полу, прижавшись щекой к шершавому бетону и вдыхая запахи тухлой воды, продолжала улыбаться...

Потом она стала осторожно разгибать затекшие ноги и руки, получалось плохо, мышцы вновь свело судорогой, и она застонала от боли - сил плакать и кричать больше не осталось. Ощущение было таким, что она разматывает скрученные в канат кости, мышцы, ломает суставы. Боль становилась просто не человеческой, но она все равно заставляла себя двигаться. Сознание путалось, и она периодически отключалась, захлебываясь своим криком, но потом, приходя в себя, снова смеялась и начинала все сначала - выпрямляться. Сколько прошло времени, она даже не представляла, да это теперь было и неважно, ведь дверь была открыта и она по-прежнему жива.

А потом она поползла вперед, опираясь на локти и колени, желая только одного - чтобы клетка осталась позади, как можно дальше. Несколько раз она без сил замирала, уткнувшись лицом в лужицу со стоячей водой, а потом невероятным усилием воли двигалась вперед...

Добравшись до своей куртки, она заползла на нее и, свернувшись в комок, уснула...

– Спишь?

От звука этого резкого голоса она испуганно дернулась и вынырнула из темного кошмара, куда провалилась несколько часов (минут?) назад. Она попыталась отползти от него как можно дальше, но это получилось у нее плохо: тело не слушалось, а руки были такими слабыми, что ей удалось только сдвинуться на несколько сантиметров. Широко открыв воспаленные глаза, она с ужасом смотрела на возвышавшегося над ней мучителя, не в силах ни шевелиться, ни защититься.

Сегодня он был без шапки, и она увидела растрепанные седые волосы и глубокие морщины, которые прорезали лоб. Мужчина нагнулся и сунул ей в телефон.

– Смотри сюда!
– приказал он.
– Смотри, как ты теперь выглядишь. Видишь? Теперь никто не ошибется, глядя на тебя. Внешнее, наконец, отражает внутреннее. Вот так-то.

Она закрыла глаза, не в силах смотреть на свое лицо, превратившегося в уродливую безобразную маску. Но резкий окрик заставил ее снова открыть их.

– Смотри, тварь. И не смей их закрывать! Видишь ее?

Теперь в его руках была старая, потертая по краям фотография маленькой девочки, очень худенькой в белом платьице с серьезными большими глазами.

– Узнаешь ее? Смотри лучше!

Она послушно посмотрела на фотографию ребенка. Несколько минут напряженно вглядывалась в ее черты, а потом перевела взгляд полный ужаса и страха на мужчину.

– Как?
– только и смогла прохрипеть она.

– Вижу, узнала?
– он сел рядом с ней и ,крепко обхватив ее волосы, притянул ближе к снимку.

– Смотри еще, тварь. Вот сюда.

Теперь с экрана телефона на нее смотрела взрослая девушка, стоящая у окна.

– Это последняя фотография. Ее уже нет.
– и он с такой силой дернул ее за волосы, что голова с глухим звуком ударилась о стену.
– Значит все-таки помнишь. Я искал тебя год, а потом выслеживал еще несколько месяцев. Наблюдал, как живешь. Ты жила как обычный человек и никто не знал, что ты из себя представляешь. Никто из знакомых с тобой людей, не подозревал, с каким чудовищем имеют дело. Но я знал, кто ты и что сделала. Ты ведь забыла о ней, правда? Ты жила все эти годы так, как будто ее никогда не было. Но она была и жила еще какое-то время. Слышишь, тварь, Наташа жила еще долго после того, как ты живьем закопала ее в лесу, своего собственного ребенка. Ты помнишь об этом?

Она испуганно замотала головой, попыталась что-то проговорить, но рука дернула ее с новой силой, и ничего кроме стона не вырвалось из ее горла.

– Ей ведь было четыре года. Четыре года, которые она провела с тобой в аду. Она ведь не была тебе нужна, правда? Наверно, если бы ты оставила ее, она сейчас была бы жива, но нет, ты забрала ее, превратив жизнь своей дочери в ад. Сколько времени ты запирала ее в шкафу, зная, как она боялась темноты и держала там, пока твои любовники ублажали тебя? Что ты давала ей, чтоб она не кричала? Сколько ты издевалась над ней? Год, два? Сколько ты держала ее в шкафу?

Новый рывок и ее голова опять оказалась перед фотографией.

– Она так и не научилась спать без света. Твоя дочь боялась до самого конца заходить в комнату, если там не горел свет. Но тебе ведь этого было мало. И ты решила уморить ее голодом. Ты просила меня отпустить тебя, говорила, что я зверь? Но ведь я давал тебе воду и хлеб, а ты оставила Наташу одну в темном шкафу на трое суток. Я подозреваю, что ты просто забыла тогда о ней. Мужики для тебя были всегда на первом месте. Трое суток твоя дочь провела почти в полной темноте без еды и воды. И это я, зверь? Она еще дышала, когда ты открыла шкаф, но ты ,наверное, так обрадовалась, что ее больше нет, что даже не проверила пульс, а просто завернула ее в мусорный мешок и похоронила в ближайшей лесополосе. И спокойно пошла домой. Все ведь было так? Отвечай мне, тварь!