Научи меня любить
Шрифт:
— Давайте сейчас к вам пойдем, — Лизе почему-то захотелось скорее уйти из пустого, заброшенного дома. Лишь зайчика она взяла с собой, спрятав его под плащом.
В хорошо протопленном доме тети Нюры все сверкало чистотой. Блестящий свежей краской пол был покрыт домоткаными ковриками, а стены украшали вышитые хозяйкой картинки. Лиза пила очень горячий чай с малиновым вареньем и постепенно отогревалась.
— Тетя Нюра, — собравшись духом, спросила Лиза, — расскажите мне о маме. Какая она была, ведь я о ней почти ничего не знаю.
— Да что я тебе, дочка, расскажу, — задумалась
— Тетя Нюра, а отца моего вы знали? — спросила Лиза и замерла.
Старушка молча выпила целую чашку чаю и лишь потом медленно произнесла:
— Знать — не знала, а видеть — один раз видела. Приезжал он как-то к Марине. Такой ученого вида, в очках. Волос темный. Ты не похожа на него.
— Ну а что он за человек-то был?
— Не знаю, дочка, что и ответить тебе… Казалось мне, что хороший человек, что любил он ее, даже очень любил. Ну, и она его, конечно. Тогда почему же он ее бросил? Может, ребенка не хотел? Пропал, как отрезал, и все. А потом и ты родилась. Марина мыкалась, между тобой и работой разрывалась. Родня ее задергала, все блудней называла. Вот сердце и не выдержало. Эх, царство ей небесное, может, там она покой себе нашла…
5
После этого разговора Лиза много думала о своих родителях — о том, что же произошло между ними. Почему-то ей казалось, что их связывала сильная и романтическая любовь. Она не верила, что ее отец был плохим человеком, который бросил маму, узнав, что она ждет ребенка.
А еще Лиза очень жалела свой старый дом, который стоял никому не нужный и медленно разрушался.
«Я туда вернусь! — неожиданно решила она. — Вернусь и стану жить в нем одна. Ничего страшного, буду топить печь, носить воду из колонки. Живут же так другие. По крайней мере, никто меня куском хлеба попрекать не будет».
Но когда девушка вслух заявила о своем решении, то встретила яростный отпор.
— Совсем с ума девка сошла! — кричала тетка. — Хочет меня на весь город опозорить. Чтобы все говорили, что я сироту из дому выгнала, в развалюху жить послала. Нет уж, не дождешься! Вот школу кончишь, иди в училище или в институт. Получишь комнату в общежитии, никто тебе и слова не скажет. А пока живи, где живешь!
Даже обычно молчаливый дядя Коля прокашлялся и, положив тяжелую руку Лизе на плечо, хмуро сказал:
— Я знаю, дочка, плохо тебе у нас живется. Но в том доме ты жить не сможешь. Там и печка треснула, и фундамент осел, поэтому и продать его нельзя. Ты зимой его не протопишь, замерзнешь. Потерпи, тебе ведь до конца школы немного осталось, а там и правда в общежитие пойдешь.
Так и вышло. Школу Лиза окончила с единственной тройкой — по химии. Из-за нее-то
она и побоялась поступать в мединститут и решила пойти в медучилище. С выбором профессии Лиза не мучилась. Она уже давно решила, что будет врачом — как мама.— Не переживай, — успокоили ее в училище. — Закончишь с отличием, в институт пойдешь без экзаменов.
Лизу даже поселили в общежитии, хотя ей-то, как местной, комната не полагалась. Девушка подозревала, что это тетка воспользовалась своим знакомством с комендантом, и поспешила отселить надоевшую племянницу. Впрочем, Лиза была только этому рада. Соседка ей попалась тихая, она постоянно зубрила учебники и конспекты, а в остальное время спала, забравшись с головой под одеяло.
Жизнь Лизы текла теперь монотонно и спокойно, но девушка не скучала. Наоборот, ей нравилось, что теперь ее никто не дергал, не выслеживал, не осыпал бесконечными упреками.
Все же в дом к тетке она ходила каждое воскресенье, на так называемый семейный обед. У родственников вроде бы ничего не менялось. Дядя Коля по-прежнему колесил на своем «ЗИЛе», Валентина продолжала обвешивать покупателей, Наташка пошла по стопам матери и поступила в техникум торговли.
Неожиданно Лиза стала замечать, что ее двоюродная сестра, ходит какая-то пришибленная и прячет от матери глаза. А однажды когда Лиза пришла, как всегда, в середине воскресного дня, то попала в эпицентр семейного скандала.
Дядя Коля, окутанный клубами едкого папиросного дыма, мерил кухню шагами. Сквозь запертую на ключ дверь Наташкиной комнаты доносились приглушенные рыдания, по квартире, носилась разъяренная Валентина, останавливаясь лишь для того, чтобы перевести дух и выплеснуть очередную порцию ругательств.
— Да как она смела, тварь такая! — орала Валентина. — Я растила, кормила, поила ее, а она такую подлянку мне устроила!
Лиза ничего не понимала. Она не раз слышала нечто подобное в свой адрес, но сейчас…
— А что я такого сделала? — начала по привычке оправдываться девушка.
— Да не ты! — отмахнулась от нее Валентина. — А сестра твоя непутевая, в подоле мне принесла. Но и ты тоже хороша! — по старой привычке напустилась она на Лизу. — Небось, ты ей пример такой подала…
— Да что ты, мать, совсем обезумела? — выскочил из кухни дядя Коля. — Лизку ты не трожь. Всю жизнь девку шпыняла, она на парней даже смотреть боится. А Наташку свою разбаловала, гулять позволяла где попало и с кем попало, вот и нагуляла она тебе. Ладно, это ваше бабье дело, сами разбирайтесь. А я пойду отсюда, тошно мне с вами. — И он вышел, с силой хлопнув дверью.
— Что, Наташа беременна? — шепотом спросила Лиза.
Валентина кивнула и рухнула на стул. Теперь она напоминала надувной шар, из которого вдруг начал выходить воздух. Лизе стало ее жалко. Неожиданно она увидела перед собой не злую фурию, терзавшую ее все эти годы, а усталую, стареющую женщину с опухшими ногами и набрякшей кожей под глазами.
— О Господи, а от кого?
— Не знаю, она скрывает. Ни за что сказать не хочет. Говорит, что все равно не женится. Вот беда-то! Теперь в Вологду ехать надо с врачом договариваться. Если здесь делать, все же узнают.