НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА - ОСОБЫЙ РОД ИСКУССТВА

Авторам оттого и пришлось "замотивировать" одиночество Кандида, оттого они и прибегли к психологическому субъективизму, что противопоставили внесоциального одиночку столь же внесоциальному прогрессу. В суждениях Кандида о прогрессе нет и следа конкретной социальной морали. А ведь истина не бывает абстрактной.

Впрочем, его мысли ошибочны и с абстрактной точки зрения абстрактной. Ниоткуда не видно, что авторы не разделяют заблуждений Кандида, когда он характеризует прогресс с одной-единственной (и вовсе не определяющей) стороны неумолимых законов природы. Получается, будто человечество перед фатальной альтернативой: либо эти законы совпадают с моралью, либо идут с нею вразрез, но в обоих случаях - абсолютно от человека не зависят.

Это, конечно, недоразумение. Прогресс не зависит от индивидуального человека, но он - порождение общественной деятельности, и человечество все больше научается его регулировать. (На этом ведь основана концепция повести "Трудно быть богом"!). Этим объективные законы социальной жизни отличаются от законов природы, которые человек может лишь использовать. Мы знаем, что такое извращенный прогресс, - повернутый против человека, но прогресс, от человека не зависящий, - это фикция.

И Стругацкие не пытаются быть последовательными. "Прогресс" амазонок у них не сам по себе - он соответствует их бесчеловечной морали. А, по Кандиду, опасность заложена в нем самом, амазонки - только послушные служанки "объективных законов".

В своей модели человек-прогресс Стругацкие абстрагировались от социальных сил, приводимых прогрессом в движение и в свою очередь движущих его. В "Хищных вещах века" предупреждение об отрицательных тенденциях прогресса, при всех недостатках повести, учитывало эту обратную связь. А в "прогрессе" амазонок можно усмотреть и фашизм, и маоистскую "культурную революцию", и пожирающий деревню город, и что угодно - и в то же время ничего. Авторы утратили связь своей фантазии с реальностью. Фантастика превратилась в самоцельный прием отвлеченного морализаторства, демонстрируя "возможности" этого столь красноречиво отстаиваемого некоторыми литераторами направления.

В "Улитке" по-своему оправдалось пророчество Камилла: "Вы... оставляете только одну реакцию на окружающий мир - сомнение. "Подвергай сомнению!"... И тогда вас ожидает одиночество".

Тихо, тихо ползи,

Улитка, по склону Фудзи,

Вверх, до самых высот.

В этот эпиграф писатели, видимо, хотели вложить некую антитезу безжалостному прогрессу. Но нам кажется он ироничен по отношению к творчеству самих Стругацких. "Тихо, тихо ползя", не построить ведь коммунистический мир, воспетый в "Возвращении", не одолеть "Хищных вещей века", не рассечь бюрократической паутины, фантасмагорически изображенной во второй части "Улитки". Не вверх, а вниз по склону фантастики пустили они свою "улитку". Предупреждающая утопия воспарила к таким аллегориям, что потеряла смысл, открывая вместе с тем простор самым субъективным гаданиям. Фантастический роман-предостережение вырождается в малопонятное запугивание, когда предупреждение теряет ясность цели. Фантастическая "дорога в сто парсеков" оборачивается дорогой в никуда.

Хочется думать, что писатели благополучно переболеют поисками. Слишком много идей и образов вложено было Стругацкими в положительную программу советского социально-фантастического романа.

Творчество Стругацких - характерный пример того, каким острым и сложным стал наш современный фантастический роман, какие серьезные социальные темы он затрагивает и какие трудности переживает. Реакция литературной критики и ученых на творчество Стругацких, о которой мы бегло упоминали, тоже свидетельствует, как мало еще понята специфика фантастики и сколь ответственной стала работа писателя-фантаста, вторгающегося в сложность современного мира.

* * *

Куда пойдет советский научно-фантастический роман - покажет будущее. Несомненно только, что он стал содержательным и многообразным художественно-идеологическим явлением. Нынче уже мало кто воспринимает его только как занимательную популяризацию передних рубежей науки. В нем слились цели и жанровые черты социальной утопии, романа философского, сатирического и психологического, а с другой стороны, это - свободная, "художественная" прогностика, пытающаяся угадать пути развития мира - от науки и техники до будущей истории человечества.

Его уже трудно называть научно-фантастическим в старом понимании, и тем не менее научный критерий сегодня приобрел еще большую актуальность, особенно в том, что касается человека. Пути развития советского фантастического романа переплелись сегодня с поисками "формулы человека", отвечающей состоянию современной цивилизации, а с другой стороны, "формулы цивилизации", отвечающей гуманистическому идеалу человека. Центральное место в современном социально-фантастическом романе занимают поэтому вопросы гносеологии - к этому центру сходятся все лучи широкого "веера" фантастики, все ее направления, трактующие и о машине, и о человеке, и об истории, и о социальном будущем. Фантастический роман внедряется в те слои жизни, которых художественная литература в недавнем прошлом вообще почти не касалась и которых не охватывают (да и вряд ли могут охватить по своей специфике) "бытовые" произведения.

Утверждая и критикуя, обнадеживая и предостерегая, научно-фантастический роман пишет важную главу в художественной педагогической поэме о Неведомом, ожидающем нас на пути в будущее.

Фантастический роман вырос в слишком заметное литературное явление, чтобы по-прежнему оставаться в стороне от историков литературы, преподавателей и критиков. Он умножает нынче свою популярность заметно возросшим идейно-художественным уровнем. Знаменательны цифры изданий, которые были приведены в начале этой главы. Не менее красноречивы аналогичные показатели зарубежной фантастики. По неполным данным, несколько лет назад на Западе ежегодно выходило 150 названий фантастических произведений. Эту цифру следует помножить на астрономические тиражи и прибавить не один десяток специализированных журналов фантастики. Тиражи наиболее ходовых журналов превышают 100 тысяч. Существуют параллельные издания на экспорт на других языках.

В Советском Союзе журнала научной фантастики пока нет. Наши издательства все еще недооценивают это острое идеологическое оружие. Между тем журнал фантастики объединил бы сильный отряд наших писателей-фантастов, который оказывает немалое идейное и художественное воздействие в международном масштабе. Журнал сократил бы издержки разобщенных пока что поисков и сконцентрировал внимание молодой отрасли литературы в самом деле на первоочередных задачах.

Журнал мог бы сыграть немаловажную роль и в изучении научной фантастики. Сегодня критика фантастической и научно-фантастической литературы уже переросла полупублицистические отклики о пользе мечты, но еще не вошла в стадию углубленного исторического изучения, а только на этом уровне возможна удовлетворительная теория и, в частности, разрешение нынешнего "спора" между традиционной научной фантастикой и "фантастикой вообще". Таким образом, очередная задача - создание полной истории фантастики, охватывающей все жанры и разновидности.

Вместе с тем бесперспективно, на наш взгляд, выяснять специфику разновидностей и направлений фантастики лишь в ее собственных локальных рамках. Эволюция фантастической и научно-фантастической литературы должна быть включена в историю литературы "основного потока", и не описательно-хронологически, а в методологическом аспекте.

Вообще само возникновение научной фантастики должно быть рассмотрено с точки зрения обогащения и углубления реализма в широком понимании этого слова. Если иметь в виду ее возможное слияние в будущем с "бытовой" литературой, то научная фантастика может быть рассмотрена и как жанрово-видовая реализация некоторых важнейших элементов метода социалистического реализма. Социалистический реализм, говорил Горький, должен "возвысить человека над действительностью, не отрывая его от нее". [387] Речь идет о таком "мечтательстве", которое, по словам Леонида Леонова, определяется "уже не лирой, а... точным, безупречным знанием". [388] И вот это научное предвидение, включающееся в советскую литературу всех видов и жанров, обособляется в научной фантастике как жанр и тип изображения и даже как тема (роман о будущем).

387

М.Горький - О литературе. // М.: Сов. пис., 1937, с.157.

388

Л.Леонов - Призыв к мужеству. // Лит. газета, 1934,16 апреля. (Курсив мой, - А.Б.).

В самом деле, если взять известные черты социалистического реализма - слияние романтики с реализмом, изображение жизни в революционном развитии, активный социалистический идеал, - то ведь все они в конце концов характеризуются научным предвидением. Прогностическая функция поэтому должна быть рассмотрена не только с точки зрения специфики фантастики, но и в общеметодологическом плане. Марксизм, обогащая искусство объективными законами общественного развития, внес в художественное видение достоверное предвидение. Именно с этим прогностическим качеством революционной романтики связано продвижение реализма на более высокую ступень. Создалась предпосылка слияния художественного отражения с обоснованным предвосхищением. Осуществление ее зависит, конечно, от исторически длительного сближения научного мировоззрения с художественным (в настоящее время они хотя и соприкасаются, но существуют все же раздельно).