Навь. Книга 2

— Ну подумаешь, — пожал плечами я. — Каждый может защищаться в меру умений. Можно отбрехаться, что я рукопашкой занимался.

— Ну-ну, — усмехнулся папа.

Пострадавший в задницу оказался сыном колбасного короля, поставщика двора Его Императорского Величества. Интересно, нажалуется при дворе или нет? Ну если нажалуется — его проблемы, весь Петербург будет ржать, как сына колбасника отымели дубинкой. Так что скорее всего промолчит и затаит хамство на будущее. Ох уж мой отличный талант, отточенный до небывалого мастерства, наживать себе врагов!

— А подача была Паленого, тьфу, Потоцкого. Какого хрена он вообще в этой гимназии делает?

— Да проверял уже, — вздохнул папА. — Голицын его на правах своего воспитанника туда устроил. Так что остается утереться и ограничиться наблюдением. Ты больше постарайся не нарываться, а эту проблему я решу.

Поскольку Старший на мгновение ощерился, а глаза блеснули угольками, как мне показалось, я понял, что он имеет в виду под решением проблемы. Я аж поежился — не хотелось бы быть ей. А вот с мелким гаденышем Потоцким придется, видимо, решать проблему мне. Хоть бы Лизка его расфрендила, что ли…

Так что особых последствий для меня пока не возникло. Пока я сидел неделю дома, отлученный от посещения школы, опущенного дубинкой перевели из гимназии от греха подальше — к нему прилипло прозвище «очкозавр», и над его унижением ржали все, кому ни лень, несмотря на попытки скрыть происшествие. Шила в мешке не утаишь, как и дубинку в… ну ладно. Двоим подельникам влепили «неуд» по поведению и обязали посещать гестаповца, то есть местного школьного психолога и завуча по совместительству.

А я приобрел репутацию отмороженного. На мое появление через неделю одноклассники реагировали шараханьем от меня подальше, ни одной шутки или подколки. Впрочем, может это и не принято в их среде? Я толком и не знал, ну не ходил я никогда до этого в мажорскую школу, да и не было их в мои времена, в голодные девяностые-то. Сброда всякого хватало, от гопников до младших братьев убывавших естественной убылью братил в малиновых пиджаках, моя родная школа была хулиганской и постоянно гремела в местных криминальных новостях — разборки, угоны, кражи со взломом, грабеж… До девятого класса добрались не все — примерно одна треть села по малолетке, кто-то сторчался от бутирата или клея, пара откинула коньки по дури от падения с высоты или катания на колбасе трамвая, в общем этих можно внести в список небоевых потерь. Как-то это время мне удалось пережить без потерь и залетов.

Иногда издали я видел знакомую паленую рожу. Пригрели Голицыны змею на груди, ох пригрели! Ну ничего, им это аукнется рано или поздно.

А вот в семье пока аукалось мне. Мама моего реципиента так и не признала во мне сына, и даже не пыталась сделать это хотя бы для видимости. Все попытки Старшего хоть что-то наладить лишь только ухудшали ситуацию. Последней каплей был устроенный им совместный семейный обед, как раз перед началом моего учебного года.

Когда мы втроем собрались за столом, все погрузились в неловкое молчание.

— Ну и как у тебя подготовка к учебному году? — натянуто спросил он.

— Отлично, — я скрежетнул ножом по тарелке, разрезая бифштекс. Скрип вышел такой, что я аж поморщился — один из самых неприятных звуков, превосходит по противности плач младенца и звук соседского перфоратора. — Я готов.

И в самом деле я был готов. После приключений, выпавших на мою долю за это время и теперь уже засекреченных, не могущих послужить основой для сочинения «Как я провел лето», я уже был готов ко всему. А что писать? Про подготовку у Козьмы? Про покушения? Про операцию по ликвидации террористов? Ну уж нет, увольте. Мои учителя и контрразведка не поймет.

Я поднял взгляд от тарелки на графиню, и встретился с ней глазами. И такой заряд ненависти и огонек безумия был в ее взгляде, что как говорится, у меня встала дыбом шерсть. Я словно заглянул в бездну.

— Готов? К чему, Навь, ты готов? — голосом, полным ледяной ярости спросила графиня. — Ты, тварь, пришедшая из ада, мерзкое отродье языческих извращений, захватившее тело моего сына и порочащее саму память о нем, к чему ты готов?

Графиня резко встала из-за стола, жалко звякнули тарелки от сотрясения.

— Ненавижу тебя, адская тварь. Будь ты проклят во веки вечные, да сгори ты в аду, где тебе место! Ненавижу! — графиня залилась слезами и выбежала из комнаты.

Да, мадам, аппетит вы мне конкретно испортили. Я отложил нож и вилку и посмотрел на графа. В его глазах были боль, страдание, непонимание, разочарование… Опасная смесь. Интересно, кого граф решит из нас зачистить — меня или свою полубезумную женушку? Здесь я бы не ставил на целесообразность. В любом случае, мне в этом доме не рады, точнее не все. И хозяйка дома, видящая во мне лишь врага, а теперь уже еще и врага рода человеческого… На мгновение промелькнула мысль бежать из дома — черт с ней, недоустроенной жизнью, как-нибудь устроюсь и проживу, сколько дадут. В конце концов дело для меня привычное, приходилось жизнь с нуля начинать без чьей-либо помощи.

— Забудь этот разговор, — сказал граф. — Для тебя ничего не изменилось.

— Есть забыть.

Граф налил себе в так и оставшийся пустым высокий тюльпан шустовский из штофа и залпом выпил. Да, надо лечить нервы, я бы и сам сейчас от конинки не отказался бы.

— С графиней я еще поговорю, — сказал он с нотками безнадеги в голосе.

— Не надо. Я постараюсь не попадаться ей на глаза. Не надо больше совместных обедов, ладно?

— Ладно.

— Если я камень преткновения, я могу исчезнуть.

— Как? — горько усмехнулся граф. — Бежать? Далеко убежишь?

Глупый вопрос. Да уж убегу так, что не поймаете. Забываете, граф, кто перед вами.

— Если соберетесь ликвидировать, хоть заранее предупредите, — я спокойно промокнул губы салфеткой.

— Никто тебя ликвидировать не собирается, — прервал меня граф. — Не для того тебя вытаскивали. А вот с мамой…

Он прервался. Да не мама она мне, это уж точно. Только биологически.

— С ней я и так стараюсь видеться по минимуму. Ем на кухне, в свою комнату крадусь, постоянно прислушиваюсь. Я же не дурак, все понимаю.

— Не дурак, точно, — граф налил себе еще конины и опростал бокал. — А еще — ты мой сын. В семье разное бывает, а то, что ты — часть семьи, ты уже доказал. Так что…

Ну ладно, поверим на слово. Но ухо будем держать востро. Не думаю, что будут иголки в супе или яд в какао, графиня вряд ли до этого дойдет, но чем черт не шутит.

Я насадил на вилку кусок нарезанного бифштекса и отправил его в рот. Вкусно! А вот нервничать во время еды вредно. Вот и не будем.

Глава 2

Связь между Волколаком и его куратором действовала обычно в одну сторону. Совсем в одну. На одном из интернет-сайтов погоды появлялась нужная комбинация цифр, которая в зависимости от даты менялась. После этого можно было во время прогулки по городу получить кодированный пакет информации на крохотную плоскую коробку, лежавшую в кармане. Обычная игра, типа тамагочи. Даже лучшие специалисты в компьютерных науках вряд ли смогут выцарапать заложенный в чип сенсорной матрицы код. Зато владелец после набора определенного комбо сможет прочесть и затем удалить сообщение. Сложно? Не так, как вы могли бы подумать. Но зато гарантированно защищено от любого перехвата и шпионских программ, которыми забита внутренняя сеть клана Голицыных.