Навь. Книга 6

– Что там еще? — недовольно протянул я, и взял их в руки, с неудовольствием отмечая прилипание глянца к пальцам. Ну блин, не могли на матовой напечатать!

Я прямо любовался проделанной работой, перекладывая один снимок за другим. Эх, хорошо! Как же это было сделано?

– Удар с беспилотника, — озвучил мои мысли папА. — Республика Китай уже заявила протест по нашим каналам.

– Ну они могут по потолку еще побегать от злости, — спокойно заметил я. — Я-то тут при чем?

Не, ну от Кабаяси я такого, конечно, не ожидал. Хотя за такую смекалку и выдумку, с огоньком, чтобы встряхнуть задницы их чекистов, ему пять с плюсом. Ну и хорошая сумма в долларах, соответственно.

– Ты поверишь, если я скажу, что ни при чем? Нет? Ну и правильно. Ну да, дал я Кабаяси заказ. Но китайцы пусть всем своим богам молятся, пытаясь привязать меня к этому. В этот момент я спокойно летел в самолете сюда, и уж тем более не подозревал, как Нобу решит эту проблему. Тем более, это было личное, а личную месть я оплачиваю сам, из своих средств.

– Вот и китайцы не верят.

– Ну и пошли их к козе в трещину, — хватит, надоело быть вежливым. Я приметил на столе отца недопитую бутылку минералки — усугубил, что ли, вчера господин граф? — Вопрос веры оставим им, пусть лучше в Будду своего верят. А пока это все на уровне подозрений, насколько бы обоснованными они не были. Ну совпадение случилось, хотя их и не бывает. Надо перед ними дипломатично отмазаться? Ну возьми с меня объяснительную, что пока я летел в самолете, ничего не делал и понятия не имею, что там у них стряслось. Дата, подпись. Покажешь китайцам, чтобы успокоились. Тем более, в ближайшие пять лет я их морды точно не увижу — отказали мне во въезде.

– Боюсь, они откажут тебе во въезде еще лет на пятьдесят, — ухмыльнулся папА.

– Ага, — безмятежно ответил я. — Как отказали, так и отменят. Кто там у нас, находясь под санкциями госдепа, летал прямым рейсом в Вашингтон на совещание спецслужб САСШ и РИ по борьбе с терроризмом и всяческими прочими угрозами? А вроде как на американской территории ты вообще нон грата и въезд тебе туда пожизненно запрещен?

– Хватит меня злить, — сказал папА, и, откупорив сельтерскую, налил полный стакан под аккомпанемент жалобного позвякивания горлышка по ободку. Дрожат ручки-то, дрожат. Ладно, не буду его подначивать про лучшее хобби — алкоголизм, не поймет еще.

– Так все, разнос окончен?

Папа покосился на меня как конь лиловым глазом поверх стакана, жадно глотая воду, аж кадык туда-сюда заходил.

– Наглый ты стал, аж жуть, — попенял мне Старший. — Это пока еще не разнос, так, уточнение.

– Ладно, что по поводу нашего дела? Не говори, что я наглый, имею право знать, как непосредственный исполнитель.

– Тут есть интересный материал. Придется тебе добираться в Германию через Францию.

– Интересный маршрут.

– Как и материал тоже. Ты же помнишь, я говорил, что у нас на связи человек из Святого Престола.

– Да, Крафт, кажется, — я поменял положение ног, а то правая на левой затекать начала.

– Вот ему необходимо с тобой встретиться.

– С какого перепугу?

– Он узнал кое-что важное при допросе главы одного разгромленного ковена.

– Что именно? — я уже начал терять терпение.

– А не сказал. Требует тебя лично.

– Потенциальная ловушка? — хмыкнул я. Мне это уже начинало не нравиться.

– Вряд ли, но все может быть.

– Я не доверяю иезуитам, ты же знаешь. Мне фокусов Анджея-Герры хватило за глаза.

– Я тоже, — поморщился Старший. — Но тут вряд ли тот случай.

Он достал папку и передал ее мне.

– Изучи легенду, маршрут и общие детали. Завтра вылетаешь в Шарль-де-Голль прямым рейсом, а там по обстоятельствам. Связь как обычно.

– А Лизок-то в курсе? А то давно я с ней не общался.

Вот тут папА перекосило так, как будто хватанул вместо минералки уксуса.

– Зато мы с Козьмой с ней общались.

– Ну и как? — вкрадчиво, злорадным голоском спросил я, предвкушая удовольствие.

– Веселишься? — отец посмотрел на меня профессиональным жалким взглядом собакина. — У девочки есть зубки, и большие. Она нам с Козьмой дала по первое число. И кроме того, пообещала кары небесные, да и земные, если мы не вернем тебя обратно к ней.

– Моя девочка! — с удовлетворением и злорадством сказал я. — Правильно она вас протащила.

– Ну вот не надо, за китайцем ты рванул сам, а мы лишь пытались ей это объяснить, — сморщился опять Старший.

– Это да. В чем прелесть моего независимого отношения в перспективе поступить к тебе на службу. И ее тоже.

– Если вы, штатские, такие умные, то почему в столовую строем не ходите? — страдальческим тоном произнес отец, и с сожалением покрутил в руке пустую бутылку из-под минералки. — Ненавижу работать со штатскими.

– Вот поэтому. Ладно, я пошел. Или может угостишь родного сына хоть кофе с булочкой, я в самолете последний раз перекусил? И вообще, лучшее средство от похмелья — бутерброд с жирной свининой и сигара, — зловредно заметил я, наблюдая за игрой цвета лица Старшего, прикидывая, позеленеет он или нет. Нет, видимо уже отошел, цвет, что твой кракен, не поменял.

– Тебе что, здесь кафетерий, что ли? — но все-таки нажал кнопку поликома, вызывая секретаршу. — Сделай нам, пожалуйста, два кофе. Черных. И прихвати пару булочек. Ну что, доволен?

Последняя фраза относилась ко мне.

– Да, — довольно сказал я, и откинулся на кресле, сцепив руки на пузе. Обожаю перекусить, а кофе папина секретарша варит божественный, конечно, хуже моего, но все-таки.

Глава 10

Париж встретил меня моросящим дождем, еще в самолете после посадки иллюминаторы покрылись снаружи разводами и следами от капель, стекающих по стеклу. Эйр Франс, как всегда, не подвел, и наш «Эйрбас», пробив низкую облачность произвел безукоризненную посадку на мокрой полосе.

На паспортном контроле я как всегда изображал американского туриста из Аризоны, по извращенной воле папиных спецов, сделавших мне такой набор документов. Ну я и выдал им полный набор американизмов с диким южным акцентом, которые зачастую и жители других штатов-то не понимали, веселясь над чисто говорящей на бритиш сотрудницей таможни. Глумиться — так по полной. Так что Ник Николс если и запомнился, то только как тупой реднек на все двести процентов с ужасным английским.

На выходе с рейса в зале прилета меня уже ждали. Ну тут тоже была нотка сюрреализма — меня встречал словно проглотивший доску сухощавый кюре при полном католическом прикиде, с которым плакат с моим именем, намалеванный от руки фломастером, смотрелся довольно дико.

– Вы мистер Николс?

– Да, я.

– Пойдемте.

Мы выбрались из здания аэропорта, среди шума и гама многоязычной толпы и пошли на автостоянку. Ну тут кюре был на высоте, двигаясь как ледокол между арабами-таксистами. Даже когда на стоянке нас заинтересованно, с гастрономическим таким интересом, окинули оценивающим взглядом стоящие кучкой негры, святой отец даже и бровью не повел.

Путешествие по Парижу и окрестностям запомнилось мне только как езда по помойке — очень грязный город. Да, Париж уже не тот. Грязные улицы, мусор в мешках и без, исписанные граффити стены убогих запущенных домов, шатающиеся без дела негры и арабы… То ли кюре провез меня по таким этническим кварталам для обретения необходимого настроения, то ли черт его знает. Поэтому, когда мы выбрались за город, я перевел дух, с удовольствием вырвавшись из этого каменного мешка с тараканами и крысами.