Наваждение Монгола

В шоке обнаруживаю, что моя ладонь лежит на его лице, и бородка чуть щекочет. Оторваться не могу от красивого жестокого лица. Рассматриваю высокие резкие скулы, прямой нос, опускаю взгляд к умелым полным губам и опять смотрю в глаза палача, которые меня прожигают.

Кончики пальцев сами начинают вести линию по щеке к виску, где чернеет страшный орнамент. На ощупь ощущается так, словно татуировка холоднее. Сумасшествие. Не может такого быть, но тем не менее. Этот символ колет пальцы, как если бы я дотронулась до льда.

Голову кружит аромат шафрана и восточных специй, который примешивается к тягучему мускусному аромату мужчины.

– Я всего лишь пытаюсь достучаться…

– Попытка удалась. Вместо действий лясы точим.

Жестокий он. Застываю в безвременье, вот так смотрю в глаза незнакомца, пока одна рука лежит на его щеке, в вторая сжимает полотенце.

Понимаю, что из меня фиговый переговорщик. Мужчина непоколебим. От осознания своего фиаско сердце сжимается. Глупо было надеяться, что палач, пришедший исполнять свой приговор, помилует меня…

В глазах рождаются слезы, и я говорю без раздумья все, что думаю, четко понимая, что вряд ли может быть еще хуже:

– Не прощу… Я тебе этого никогда не прощу. Ты невиновного заставляешь стать орудием мести. Я надеюсь, что у тебя нет сестры или любимой, с которой однажды кто-то поступит ровно так же, чтобы отомстить тебе…

Почему я говорю эту фразу, а сама подаюсь вперед и накрываю губы Монгола робким поцелуем – не знаю. Действую на инстинктах, на противоречии, но варвар не отвечает на поцелуй. Отстраняюсь и смотрю на него, а у самой сердце застывает, пропускает удары, рваные, болезненные.

Монгол смотрит на меня молча, полыхающим взглядом, скользит по моим чертам, рассматривает ровно так же, как и я его, но затем опускает взгляд к ожерелью.

Прищуривается. Высокий, мощный, атлетически сложенный. Со стальными канатами мышц. Одно его решение, приговор, который вынесет, и я сорвусь вниз, разломаюсь на тысячи осколков и больше никогда не буду прежней.

А еще в вдогонку летит идиотская мысль, что возненавижу этого мужчину, больше не смогу испытывать те чувства, которые начинают зарождаться во мне.

– Хорошо, Алаайа…

Тянет ко мне руку, а я застываю, затихаю, просто смотрю во все глаза в лицо мужчины с надеждой, той самой последней толикой, которая не желает умирать, которая верит в лучшее, но Монгол лишь ведет пальцами по моему плечу к ключицам, пока у меня по телу рассыпаются искорки.

– Будь по-твоему, Ярослава… – проговаривает совсем глухо и я жмурюсь, не хочу видеть ничего больше, кажется, что где-то вдали слышно, как подобно стеклу бьются все мои надежды, все мечты.

Слеза скатывается по щеке из-под прикрытых век, делаю последний вдох, прежде чем меня погребет под тягучим саваном бушующего океана. Дышать становится трудно, я задыхаюсь, как если бы действительно тонула и шла на дно к черным беспросветным глубинам с привязанным к шее булыжником.

– Алаайа…

Короткий выдох совсем близко и сильные руки будто смыкаются на моей шее.

Ну вот и все. Проскальзывает в голове мысль, и я замираю, ожидаю всего, что только можно, но совсем не того, что происходит далее…

Мужские пальцы ощупывают несуществующую застежку, которую невозможно открыть, затем проскальзывают под колье, обхватывают его с двух сторон, отдаляя украшение от моей кожи.

Чувствую, как костяшки мужских кулаков царапают кожу, а затем удавка на моей шее натягивается.

Распахиваю глаза, прикладываю ладонь к ключицам, но там, где секундой ранее тяжким бременем ощущалось колье, сейчас пустота.

Смотрю в шоке на Монгола и вижу в его руках два золотых куска, зажатых в широких ладонях.

Он снял ошейник…

Он освободил меня…

– Минус удавка на шее.

Чувства переполняют. Не могу больше выдерживать такой накал, прикрываю глаза и опускаю голову.

– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, Ярослава.

В голосе все та же сталь, выполняю приказ и смотрю в раскосые глаза с вызовом.

– Ты хочешь моей благодарности?!

Вскидывает бровь, опять этот ироничный нагловатый взгляд.

– Как вариант.

– Ее не будет. Ты снял одну удавку, а вот свою петлю затягиваешь на моей шее с каждой секундой все сильнее.

Улыбается так, что у меня душа в пятки уходит, кивает, будто соглашается с моими доводами. Глухой звук украшения, упавшего на пол, оглушает, а уже в следующую секунду Монгол притягивает меня к себе, дергает так, что я ударяюсь о литую грудь, волосы падают на глаза, отбрасывает их и собирает в кулак на затылке, болезненно, заставляя шипеть и царапаться.

– Терпения у меня достаточно. Годами тренировал навык. Дал тебе возможность поболтать. С этой секунды ты заткнешься и постараешься услышать то, что скажу я. Первое. Нянчиться с истеричными девками, давящими на жалость, я не намерен. Это тебе ясно?!

С каждой секундой натяжение в волосах все сильнее, а в каждом слове Монгола грубость и решимость. Он почти шепчет свои жуткие угрозы и от этого страшнее вдвойне.

– Д-да…

Дрожу и голос не слушается. К кому же я попала?! Думала, что получилось достучаться, а оказалось, что меня проверяли, манипулировали, присматривались. Так, что ли, выходит?!

– Второе. У моего племени есть закон и по нему ты теперь моя. По крайней мере настолько, насколько я этого захочу. Повторяй.

– Теперь я принадлежу тебе…

– Умница, девочка. Так будет до того, как я решу, что с тобой делать дальше, или выкину прочь.

В неверии смотрю в глаза мужчины.

– Ничто не помешает исполнению моих планов. Никто не встанет между мной и моей целью. А у тебя, малышка, очень хорошо выходит щебетать, продавливать на жалость, но я тебя разочарую. Нет у меня жалости. Атрофировалась давно, вырезал собственноручно.

Зубы начинают стучать от этого голоса зловещего, от тона, и я смотрю в раскосые тигриные глаза, пытаюсь нащупать хоть толику того, что мне показалось, я видела секундами ранее. Но там ничего нет. Пустота, скрывающая жутких тварей и демонов.