Наваждение

Если непонимание все же оказывалось фатальным, то приятели заглядывали к Шурочке в сарай и проясняли все с его помощью.

Кроме того, мистер Ивлин Барнеби был очарован красотою обеих Петиных дочерей и не скрывал этого. Музицирование же Лисенка произвело на обоих англичан почти ошеломительное впечатление. Оба были весьма музыкальны, могли оценить масштаб дарования девушки, не ожидали услышать ничего подобного в глуши и… от милорда Александера тут же посыпались предложения – одно другого занимательнее и авантюристичнее. Например, он предлагал пятидесятилетнему холостяку Барнеби немедленно фиктивно жениться на Елизавете, вывезти ее на Британские острова, где он, лорд Лири, устроит ей всевозможные прослушивания и уроки, а потом переправить Лисенка на континент… Единственной проблемой на пути к браку представлялось то, что мистер Барнеби вовсе не желал становиться православным, а священника, который мог бы немедленно крестить Елизавету в англиканскую веру, в Егорьевске как-то не наблюдалось… Шурочка, переводя всю эту бодрую ахинею, в какой-то момент даже пожалел о том, что не уступил в свое время матери и не выучился играть на рояле. Кто знает, может и у него обнаружился бы талант?

Туманов вошел без стука и остановился пороге, держась за притолоку обеими руками и словно придерживая трактир на весу.

Книжка, которую читала Софи, упала на коврик, подогнув страницы, как кошка – лапы.

– Прогони меня! – потребовал он.

– Нет, – просто сказала она.

– Тогда вставай и пойдем.

– Куда? – удивилась Софи. – Почему?

Ей отчего-то казалось, что все произойдет прямо здесь, возможно, даже на коврике (Туманов за прошедшие годы стал еще огромнее, и теперь ей думалось, что на кровати он может просто не поместиться).

– Ко мне. Тут Вера, Илья, Аглая, Матвей…

– Но там – твои англичане!

– Они – высший класс. В крайнем случае просто закроют глаза и заткнут уши.

Когда они вошли в его комнату, он первым делом подошел к стене, открыл крышку и остановил часы.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она.

– Арабский обычай, – объяснил он. – Когда в дом приходит гость, останавливают часы. Время так быстротечно, пусть оно стоит, когда ты почтил нас своим присутствием. Понимаешь?

– Да, понимаю, – согласилась Софи. – Это правильно и красиво, если гость действительно желанный.

– Ты – самый желанный гость в моей жизни, – серьезно сказал Туманов.

После Софи кричала в голос, нимало не заботясь о том, кто услышит и как истолкует ее крик. Все эти годы ей думалось, что она помнит, но оказалось на деле, совершенно позабыла, что это такое – быть с Тумановым.

– Я позабыла, Мишка, – задыхаясь, сказала она, когда все кончилось. – Я позабыла, как это может быть.

– Да, – Туманов кивнул. – Ты позабыла. Но я – помнил. Всегда.

Потом он лежал с закрытыми глазами, а она, приподнявшись на локте, разглядывала его лицо. Он постарел. И раньше не был красавцем, но нынче и само время произвело на его физиономии свои опустошительные маневры. Волосы поредели, сквозь них просвечивала серая кожа. Ресницы вытерлись и торчали короткой щеточкой, отчего покрасневшие и опухшие глаза казались какими-то голыми.

– Михаил, но что же мы теперь будем делать? – она шлепнула его по груди, села на кровати и до боли знакомым жестом подтянула колени к подбородку. Выражение ее лица тоже было знакомым Туманову – серьезным и сосредоточенным. Как делал когда-то, он протянул руку между ее лодыжек и приласкал. Софи возмущенно подпрыгнула.

– Ты!..

– Я, – улыбнулся Туманов. – И ты. Что мы можем в этом изменить? Ни время, ни расстояние не сумели. Что ж – мы?… Тысяча чертей! Как же я по тебе соскучился за все эти годы! Иди ко мне.

– Софья Павловна, я расскажу тебе смешную историю, – заявила Вера, садясь на стул напротив Софи. – У нас есть время? Кажется, есть, потому что у тебя пустое лицо. Сазонофф сегодня не явится?

– А что, так заметно? – встревожилась Софи.

– Не смешите меня, и не заставляйте думать, что вы поглупели, как прочие в подобных случаях… Любому было бы достаточно увидеть, как вы валитесь снопом в этой музыкальной шкатулке…

– Вера, скажи… Может быть, это просто влечение тел? Так сказать, зов плоти? Так, как и у животных бывает? Удовольствие, сугубо эгоистическое чувство… Ведь Михаил, конечно, по сравнению с Петей…

– Я же сказала: не смешите меня! – повторила Вера. – Одно от другого проще некуда отличить. Вот я вам сейчас два кузовка дам: один с радостью, другой – с болью. Себе или ему. Только по-честному. Первый – куда денете?

– Ему, – тут же ответила Софи.

– А второй?

– Себе… – прошептала женщина.

– Ну вот, Софья Павловна, а ерунду говорите! – укоризненно промолвила Вера. – Послушайте лучше меня. «Алкагест» помните?

– Смутно, – призналась Софи. – А что с ним такое?

Вера рассказала. Веселые калеки Ерема и Типан, не теряя времени даром, изготовили этикетки с названием и разъяснением, как и велела им Софи, и запустили новый продукт на егорьевский, мариинский и степной рынки. Успех превзошел все ожидания. Приисковые ломились за «возвращением к первоначальной сущности» едва ли не с самого утра. С Выселок приезжали на подводах и увозили продукт оптом. Самоеды по какой-то неведомой ассоциации узрели в «Алкагесте» некий давно предсказанный древними шаманами сакральный дух и, как индейцы перед испанцами, упали ниц перед новоявленным зеленым змием, отдавая за вожделенные штофы любую цену. На тракте «Алкагестом» торговали с колес. В штофных лавках его попросту не было. Ерема и Типан бросили на производство нового продукта все резервы, но честная технология требовала довольно длительной выдержки.

– Еще немного и на приисках начнутся «алкагестные» бунты! – усмехаясь, рассказывала Вера.

Притом, слухи о «явлении нового духа» передавались по таежному телеграфу, и недавно, в одно прекрасное утро жители Мариинского поселка узрели нечто доселе невиданное: запряженная в оленью упряжку нарта стояла на деревянных колесах! Низкорослые, облезлые олени тяжело поводили боками и жадно щипали свежую зелень. Изможденный чукча со впалыми от усталости щеками пыхтел трубкой и невозмутимо доставал из длинного, сшитого из целой тюленьей шкуры мешка связки голубого меха полярных лис и красивые поделки из моржовой и мамонтовой кости.

– Господи! Откуда ты взялся?! – вытаращились на него мариинцы.

– Приехал, однако, – сообщил чукча. – Денег у чукчи нет, товары алкагест мало-мало менять. Давайте, однако, скорее, очень ждут меня.

Для доставки желаемого продукта у гонца в нартах имелись сплетенные из прутьев корзины, выложенные оленьими шкурами. Когда ему сказали, что адекватного привезенному на обмен количества алкагеста придется ждать не менее двух недель, чукча тоскливо, как волк зимой в тундре, завыл. Догадливый Ерема тут же поднес несчастному охотнику стопочку. После второй гость ощутимо повеселел…