Наваждение
Шрифт:
– А где же теперь девушка, как ты думаешь? Ведь если бы она от угрызений совести наложила на себя руки, ее тело, как ты справедливо заметил, давно бы нашли…
– Я думаю, что, скорее всего, ее в невменяемом состоянии подобрал один из двоих: либо шаман, либо жених. Ублюдка и князя я бы исключил. А вот немца исключать не стал бы. Возможно, он держит ее у себя, и надеется на то, что, когда она придет в память, ее можно будет использовать в качестве свидетеля…
– Но этого не может быть! – воскликнула Софи. – Немец – наш сосед! Он знает, как мы волнуемся, и…
– Возможно, он охраняет
– Н-да… – Софи накрутила на указательные пальцы сразу два локона. – Спасибо тебе, Шурочка. Ты действительно мне очень помог… Эти твои бумажки… Мне даже в голову не пришло бы все так разложить… Теперь я буду думать… Спасибо…
– Мне тоже интересно было… Так я пойду, Софья Павловна? – Шурочка поднялся. – А… Можно мне инвентарь на память взять? – юноша стыдливо кивнул на стол с рассыпанными по нему монетами. – Гляну, понимаете ли, и вспомню, как мы с вами злодея искали…
– Да забирай, шельма, забирай! – ухмыльнулась Софи.
Шурочка быстро сгреб монеты вместе с бумажками и вышел.
Софи невидящим взором глядела ему вслед.
Глава 40
В которой Софи устраивает маскарад, Туманов крушит интерьеры, а Марья Ивановна беседует с урядником Загоруевым и узнает много для себя интересного
В канун Успенского поста Софи устроила в собрании маскарад. Вообще-то праздник задумывался для детей и молодежи, но под влиянием приезда неугомонной Софи многие вполне зрелые годами егорьевцы как бы перенеслись на 18 лет назад и вновь почувствовали себя молодыми.
К разочарованию Марьи Ивановны, инженер Измайлов от маскарада отговорился и ускользнул, как и от прочих мероприятий Софи. Мистер Барнеби оделся в костюм охотника 18 века. Сазонофф нарядился пиратом. Ипполит Коронин изображал самоедского шамана, а Шурочка – англичанина в котелке, в клетчатой накидке и с зонтиком. «Звериная троица», не мудрствуя лукаво, нарядилась в соответствии с кличками. Сэр Александер вымазал физиономию углем, оделся в черный плащ, прицепил себе хвост и рога, сел в уголке, положив ногу на ногу, и сидел там с весьма надменным видом.
– Что это вы делаете? – спросила его Машенька (Шурочка охотно перевел).
– Вот, – не менее охотно объяснил англичанин. – Надел костюм Мефистофеля и жду, когда народ побежит продавать мне свои души. Вы, как я понимаю, первая? На чем сторгуемся?
Потолковав еще немного в том же духе, Машенька с удивлением обнаружила, что Софи Домогатская, по-видимому, каким-то непонятным образом все-таки выполнила свое обещание, уговорив сотрудничать с Опалинскими не только «Мишку», но и лорда Александера…
Софи между тем в противоположном углу в лицах рассказывала Васе Полушкину, Каденьке и Аглае Златовратским о проделках своих многочисленных зверей.
– И вот, представьте, ливретки спокойно дрыхнут на кровати, но тут приходит Джонни со своей попугаихой и…
– Софи! Вашего сына зовут Джонни? – удивленно спросил незаметно подошедший Сазонофф. – Почему так? Это же английское имя…
– Это… ну… – Софи
не нашлась сразу, и тут же поняла, что выкрутиться не удастся. Туманов уже взял след.– Пойдемте со мной, Софи. Мне надо с вами поговорить…
Софи послушно пошла вслед за Михаилом, который буквально волок ее за руку.
– Объясни!
Софи покорно вздохнула.
– Джонни – не мой сын. Он сын Саджун. Когда она умерла, я взяла его к себе. Он слабоумный, но кое-что понимает и вообще довольно мил и забавен. У нас в имении к нему все уже привыкли…
– У Саджун был сын?! – поразился Туманов. – Но… она же никогда не беременела… И вообще… Сколько ему лет?
Софи опустила голову и молчала. Ей было жаль Михаила, но помочь она ему ничем не могла.
– Софья, сколько ему лет?!
– Прекрати орать! – зашипела Софи. – На нас люди смотрят…
– К черту этот дурацкий карнавал! – сказал Туманов, срывая с глаза пиратскую повязку. – Пойдем ко мне сейчас же, поговорим толком… Иначе я…
– Господи, я уже забыла, как от тебя можно устать! – вздохнула Софи.
В прохладной гостиничной комнате Туманов схватил Софи за плечи и встряхнул ее так, что лязгнули зубы.
– Я спросил тебя, сколько лет Джонни!
– Джонни десять лет. Он – твой сын, Михаил, – сказала Софи. – Твой и Саджун. Прощальный подарок дхармы, как она мне это объяснила. И отпусти меня, пожалуйста. Если ты будешь меня трясти, от этого ведь ничего не изменится…
– Господи! Значит, я сбежал, а она… Да еще и ребенок получился больной. Она же всю жизнь мечтала и отчаялась давно… Бедная Саджун!
Софи отвернулась к окну и молчала.
– Софья! Прости меня, негодяя! – Туманов подошел сзади и обхватил ее руками. – Я должен пальцы тебе лизать, что ты Джонни не бросила. Что он тебе?… Теперь, когда мы в Петербург вернемся, я, конечно, заберу его к себе, но…
– Нет.
– Что?!
– Видишь ли, Михаил, дело заключается в том, что я не отдам тебе Джонни, а никаких прав на него у тебя нет.
– Что за чепуха, Софья?! – вскричал Туманов, отшатываясь от Софи. – Зачем тебе слабоумный ребенок Саджун? Что ты хочешь доказать или показать мне?
– Я никому ничего не хочу доказать, – устало сказала Софи. – Просто Джонни буквально с рождения боится мужчин. Особенно больших ростом и бородатых. И никогда даже не приблизится к тебе. К тому же у него больное сердце. Он потерял мать, дом, привычный круг и только-только привык к новым людям, полюбил их. Еще одного переворота судьбы он может попросту не пережить. Ты хочешь убить его?
– Конечно, нет! – смятенно пробормотал Туманов. – Но – почему? Почему он боится мужчин? Что за странная причуда?
– Вовсе нет, – возразила Софи. – Это было сделано Саджун из соображений безопасности. Ты, может быть, позабыл… и ты, разумеется, тут совершенно не при чем… ни сном, ни духом… – в голосе Софи против ее воли прорезались язвительные нотки. – Но обстоятельства сложились так, Михаил, что твой сын тоже вырос в публичном доме!
Туманов заревел так, что задрожали стекла. Софи, готовая к подобной реакции, успела выскочить в коридор и притворить за собой дверь.