Навеки Элис

Элис почти вбежала в аудиторию, так как была уверена, что опоздала, но там ничего не происходило. Она заняла место в четвертом ряду справа. Несколько студентов просочились в аудиторию через заднюю дверь, но большинство уже заняли свои места. Она взглянула на часы. Десять ноль пять. Часы на стене этому не противоречили. Ситуация показалась ей необычной. Она не сидела без дела, просмотрела учебный план, пробежалась по своим записям с последнего занятия и составила список дел на остаток дня:

Лаборатории

Семинар

Пробежка

Последняя проверка

Десять минут одиннадцатого. Она выстукивала авторучкой мотив «Му Sharona».

По аудитории прокатилась волна беспокойства. Студенты сверялись со своими записями и часами на стене, перелистывали учебники, загружали лэптопы, кликали и что-то набирали. Допивали кофе. Шуршали обертками от шоколадок, чипсов и прочих снэков. Жевали колпачки авторучек и ногти. Разворачивались на сто восемьдесят градусов, чтобы увидеть, что происходит в конце аудитории, переговаривались с приятелями на соседних рядах, поднимали брови и пожимали плечами. Шептались и хихикали.

— Может, сегодня будет читать приглашенный лектор, — предположила девушка, которая сидела в двух рядах за спиной Элис.

Элис снова открыла свой план лекций на тему «Мотивации и эмоции». Четвертое мая, вторник, «Стресс, беспомощность и контроль» (главы 12 и 14). О приглашенном лекторе ни слова. Атмосфера в аудитории трансформировалась из ожидания в нервозность. Студенты напоминали зерна кукурузы на раскаленном противне. Стоит одному взорваться, остальные не заставят себя ждать, но никто не знает, кто станет первым и когда. Формальное правило Гарварда гласило: студенты должны ждать опаздывающего профессора двадцать минут, после чего занятия считаются официально отмененными. Элис не побоялась стать первой, она захлопнула блокнот, закрыла авторучку и бросила все в сумку. 10.21. Достаточно.

Развернувшись, чтобы уходить, она взглянула на четырех студенток, которые сидели у нее за спиной. Девушки улыбнулись в ответ, видимо, они были ей благодарны за то, что она сняла напряжение и подарила им свободу. Элис подняла руку и в качестве неопровержимого доказательства своей правоты продемонстрировала запястье с часами.

— Не знаю, как вы, ребята, а у меня есть дела поинтереснее.

Она поднялась по ступенькам и, ни разу не оглянувшись, вышла из аудитории через задние двери.

Она сидела в своем офисе и наблюдала за сверкающим на солнце потоком машин, которые ползли в час пик по Мемориал-драйв. Бедро ощутило вибрацию. Восемь часов утра. Она вытащила «блэкберри» из голубой сумки.

Элис, ответь на вопросы:

1. Какой сейчас месяц?

2. Где ты живешь?

3. Где находится твой офис?

4. Когда день рождения Анны?

5. Сколько у тебя детей?

Если у тебя возникнут проблемы с ответом на любой из этих вопросов, открой на своем компьютере файл «Бабочка» и немедленно выполни инструкции.

Май

34 Поплар-стрит, Кембридж,

МА 02138 Уильям-Джеймс-Холл,

комната 1002

14 сентября 1976 года Трое

Июнь 2004 года

Несомненно, старая женщина с ярко-розовыми ногтями и губами щекочет девочку лет пяти, наверное внучку. У обоих очень довольный вид. Рекламное объявление гласит: «Один смеющийся животик = один прописанный препарат против Альцгеймера». Элис листала журнал «Бостон», но на этой странице застопорилась. Ненависть к женщине с картинки заполнила ее, как расплавленный свинец. Она разглядывала картинку и надпись и ждала, когда ее мозг ухватится за то, что ее так зацепило. Но прежде чем она успела понять, почему испытывает острую неприязнь к женщине из журнала, доктор Мойер открыла дверь в приемную.

— Итак, Элис, насколько я понимаю, у вас возникли некоторые проблемы со сном. Расскажите об этом.

— Мне нужно больше часа, чтобы заснуть, но через два часа я просыпаюсь, и все начинается сначала.

— Вас бросает в жар? Вы испытываете физический дискомфорт во сне?

— Нет.

— Какие лекарства вы принимаете?

— Арисепт, наменда, липитор, витамины С и Е и аспирин.

— Что ж, бессонница может быть побочным эффектом арисепта.

— Это верно, но я не собираюсь от него отказываться.

— Расскажите, что вы делаете, когда не можете заснуть.

— Обычно лежу в постели и нервничаю. Я знаю, что будет еще хуже, но не знаю когда. Я боюсь, что могу заснуть, а когда проснусь утром, не буду знать, где я, кто я и что должна делать. Я понимаю, что это нерационально, но все время думаю о том, что Альцгеймер убивает клетки моего мозга, только когда я сплю. А когда бодрствую, я как бы на посту и остаюсь прежней. Я понимаю, что все это не дает мне заснуть, но ничего не могу с этим поделать. Я нервничаю, потому что не могу заснуть, а с другой стороны, я не могу заснуть, потому что нервничаю. У меня даже нет сил рассказывать вам об этом.

Только часть из сказанного было правдой. Она действительно нервничала. Но спала как младенец.

— У вас бывает такое же нервное напряжение в другое время суток? — спросила доктор Мойер.

— Нет.

— Я пропишу вам SSRI.

— Я не хочу привыкать к антидепрессантам. У меня нет депрессии.

Правда заключалась в том, что она действительно была немного подавлена. У нее нашли роковую, неизлечимую болезнь. У ее дочери тоже. Она практически перестала путешествовать, ее лекции, когда-то увлекательные, стали невыносимо скучными, и даже в те редкие минуты, когда Джон был дома, казалось, он где-то за тысячу миль. Так что — да, ей немного грустно. Но это естественная реакция на ситуацию, а не повод прибавить к ее ежедневному рациону еще один препарат с побочными эффектами. И пришла она сюда совсем не за этим.

— Можем попробовать ресторил, по одной таблетке перед сном. Это поможет вам быстро заснуть, длительность сна будет примерно шесть часов, а утром вы не будете чувствовать себя вялой.

— Я бы хотела более сильный препарат.

Последовала долгая пауза.

— Было бы хорошо, если бы на нашу следующую встречу вы пришли вместе с мужем, тогда мы и поговорим о более сильных препаратах.

— Это не касается моего мужа. У меня нет депрессии, я не отчаялась, я понимаю, о чем прошу, Тамара.

Доктор Мойер внимательно изучала ее лицо. А Элис — ее. Обеим было за сорок, еще не старые, обе замужем, с образованием. Элис не знала, какой политики придерживается ее врач. При необходимости она была готова обратиться к другому специалисту. Деменция прогрессировала, она не могла позволить себе ждать дольше. Она может забыть.

У нее был отрепетирован еще один диалог, но он не понадобился: доктор Мойер достала блокнот с бланками рецептов и начала писать.

Она снова была в маленькой комнате для проведения тестов с неврологом Сарой Такой-то. Сара секунду назад представилась во второй раз, но Элис тут же забыла ее фамилию. Плохой знак. Комната, однако, была точно такая же, какой она запомнила ее в январе: тесная, стерильная и безликая. Стол с компьютером «Аймаке», два стула из кафетерия и металлический шкаф для папок. Больше ничего. Ни окон, ни комнатных растений, ни картин, ни календарей. Ничего лишнего, никаких подсказок, никаких ассоциаций.