Навеки моя

– Они там. Хотите, чтобы я и вам поджарила несколько штук?

Эри уже открыла рот, чтобы сказать «да», как вдруг взгляд ее переместился с рассерженной женщины на кастрюлю с густой кашей из кукурузной муки, стоявшую на плите.

– Нет, спасибо, мне достаточно каши.

Эри пошла за яйцами. Хестер следила, как ее муж провожает эту девчонку взглядом, и кипела от злости. Никогда Бартоломью не смотрел на нее с таким трепетом и желанием. Даже до их женитьбы, когда он так изголодался по ее телу, что она просто ощущала его вожделение.

С той самой минуты, когда Бартоломью вернулся из Портленда, она знала, что он неравнодушен к этой жалкой уличной девке. Он же женатый мужчина! Хестер размышляла над тем, как далеко они зашли, когда несколько дней отсиживались в доме Апхема.

Если эта мисс Нахалка Скотт рассчитывала заполучить одновременно и Причарда, и Бартоломью, ей придется изменить свои планы, поскольку на этот счет у Хестер имелись собственные соображения. Девка уже получила то, что ей причитается, от Хестер Нун. Бартоломью мог сколько угодно требовать, чтобы она не вмешивалась в отношения Причарда и его невесты, но существовало много способов войти в реку, не замочив ног, и Хестер, еще когда жила дома, в горах Джорджии, освоила их все.

Днем Эри наткнулась на странное сооружение, установленное между деревьями возле амбара. Оно представляло собой крытую конструкцию из мелкой металлической сетки, в которой росли необычные растения. Пока она рассматривала свою находку, из кустов, растущих внутри, с пронзительным криком вылетела птица размером с курицу, с длинным волочащимся хвостом. Испугавшись, Эри отпрянула от клетки.

Взбудораженные суматохой, в траве засуетились другие птицы. По большей части это были коричневые, ничем не примечательные курочки, но самцы выглядели просто великолепно. Они были почти три фута в длину – от клюва до самого кончика остроконечного, с поперечными полосами хвоста, цвет их оперения был рыжевато-коричневый, бока испещрены золотистыми крапинками, а брюшко казалось иссиня-черным. Их черные головки отливали то изумрудно-зеленым, то темно-синим цветом, в зависимости от того, под каким углом на них падали солнечные лучи. Вокруг глаз располагались сверкающие красные пятна, а шею украшало ожерелье из белых перьев. Это были фазаны Бартоломью. Экзотические, как их родной Китай, изысканные, как цветные витражи в кафедральном соборе, они были поистине великолепны.

– Вам нравятся мои фазаны?

Эри снова вздрогнула от неожиданности:

– Бартоломью!

Он стоял в нескольких шагах позади нее, лениво привалившись плечом к ольхе, и на его губах играла теплая и дружественная улыбка, чем-то напоминающая ей освещенные солнцем фиалки, растущие у его ног.

– Они прекрасны, – сказала она. – Самые поразительные птицы, которых я когда-либо видела.

На плече у него восседала еще одна птица, почти такая же диковинная и колоритная, как фазаны.

Проследив за направлением ее восхищенного взгляда, он сказал:

– Это Арлекин, рогатый топорик. Они зимуют на скалах у побережья вместе с хохолковыми топориками. Я. думаю, этот приятель налетел на прожектор маяка. И с тех пор как я вылечил ему сломанное крыло, он повсюду следует за мной, как будто я его мать.

– Сломанное крыло? О бедная маленькая птичка! Арлекин опасливо покосился на нее, когда она протянула руку, чтобы погладить его.

– Собственно, крыло зажило нормально, – сказал Бартоломью. – Не сегодня-завтра, он улетит, чтобы присоединиться к весенней миграции его родичей.

Топорик уклонился от ее прикосновения, пододвинувшись ближе к голове Бартоломью и слегка клюнув его в воротник.

– Но он же ваш любимец. Разве вы не можете оставить его?

– Он – дитя дикой природы, Эри, рожденный, чтобы летать, где хочет.

Эри смотрела, как птица любовно пощипывала мочку уха Бартоломью.

– Но он же выглядит таким довольным с вами!

– Да, и это меня беспокоит. Я слишком уж нянчился с ним. Если он не улетит во время перелета и останется здесь, то превратится в калеку – уже не нормальный топорик, но еще и не человек. Ему лучше умереть в таком случае.

Он нежно погладил шелковистые сине-черные перья, и в этом жесте сквозила такая любовь к птице, что она захотела коснуться снежно-белой грудки сама. Но, потянувшись к Арлекину, она вместо перьев наткнулась на руку Бартоломью. Его пальцы сомкнулись вокруг ее ладони, нежно поглаживая ее пальчики, он смотрел на нее, и глаза говорили им обоим то, что они не осмеливались высказать вслух.

– Я собирался покормить фазанов, – он показал на ведро с зерном у его ног. – Хотите помочь?

– Да. Буду только рада.

Бартоломью посадил топорика на крышу сооружения, откинул защелку на двери и подождал, пока Эри войдет внутрь. Их руки встретились, когда они одновременно наклонились взять зерен из ведра. Восхитительное возбуждение зазвенело в жилах Эри, а сердце запело от радости. Когда ведро опустело, они вышли из загончика, и он тщательно запер калитку, чтобы та не открылась под порывами суровых ветров, частенько свирепствовавших на мысе. Они молча смотрели, как птицы дерутся за корм, рассыпанный на покрытой мхом земле. Спустя некоторое время Эри почувствовала на себе взгляд Бартоломью и подняла глаза.

– Все в порядке? – спросил он.

Она знала, что он имеет в виду ее небольшую стычку с Хестер сегодня утром.

– Да, не волнуйтесь за меня. Пожалуйста! Бартоломью прижал свою большую ладонь к ее щеке и пристально посмотрел ей в глаза. Выражение его лица ясно говорило, что он сгорает от желания столь сильного, что ей захотелось крепко-крепко обнять его и покрыть поцелуями. Ее тело потянулось к нему, и она почувствовала его тепло, которое зажгло пожар в ее сердце. Но враждебное отношение к ней Хестер и так делало его жизнь нелегкой, и Эри не собиралась осложнять ее еще больше. Чтобы отвлечься, она попросила:

– Расскажите мне что-нибудь еще о ваших фазанах. У моей матери была старая книга о птицах Греции, и в ней рассказывалось о петухе, которого называли, фазианова птица, но я полагаю, это был другой вид.

Он провел пальцем по ее губам и улыбнулся ей своей горькой и милой улыбкой, которая сказала ей, что он все понял и что он и сам хотел бы, чтобы все было по-другому. Затем он отвел руку и заговорил деловым тоном.

– В Малой Азии, у города Колчин на реке Фазис, сотни лет назад действительно жили фазиановы птицы, – сказал он. – Вы правы относительно того, что это разные виды. Там, на востоке, они импортировали черношеих фазанов из Англии в течение многих лет, делая все, чтобы те прижились в дикой природе, но из этого ничего не вышло.

Он кивнул в сторону птиц в загоне:

– Это фазаны монгольские ожерельчатые – первые, которые успешно прижились в Америке. Я начал разводить их с помощью одного парня из округа Ямхилл, который спас их в 1884 году, после того как судья Денни привез их и выпустил в дикую природу. Тогда рано выпал снег, он грозил погубить всех птиц еще до того, как они успеют акклиматизироваться.

– Монгольские ожерельчатые? – Эри наклонилась ниже, чтобы лучше разглядеть горделивых птиц. – Но это не Phasianuscolchicusmongolicus. Это как разPhasianuscolchicustorquatus.