Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер

Они съехались с разных концов страны. Многие во время войны служили в одних частях – войсках СС, в 144–й войсковой разведгруппе и тому подобное. Зачем они съехались в Люнгсет? Чтобы поддерживать старую дружбу? Чтобы в мире и добром согласии вспоминать былое? Нет, они приехали в город, чтобы создать здесь бастион. И они его создали.

Случайности продолжались и после того, как я перебрался в Осло, начал учиться в университете. Я познакомился с расистски настроенным германофилом, студентом–богословом, заветной мечтой которого было стать священником в Люнгсете. Почему именно в Люнгсете! Через своего товарища я вошел в круг молодых людей, оказавшихся связанными с неофашистской организацией. Во время празднования рождества в родном городке мне довелось узнать, что местные группы хемверна составляют списки социалистов. А также получают указания из Осло. И, наконец, мне пришлось пережить смерть моего лучшего друга, который повесился, поскольку видел, куда мы катимся. При этом все следы сходились в Люнгсете. Почему, спрашивается!

За десять лет я и пальцем не пошевелил, чтобы что–то выяснить. Как все прочие, я был занят своими проблемами. К чему копаться в тайнах прошлого и носиться с версиями, которым все равно не суждено увидеть белый свет?

И вот случилось хаделаннское убийство, а за два года до него, в виде аперитива, была бомба, брошенная Хювиком. Возмущение действиями полиции и следственных органов – полицейские со своими туманными объяснениями, а представители вооруженных сил со своим наглым отрицанием – подтолкнули меня к принятию решения: использовать имеющиеся у меня сведения и, соединив разрозненные концы, попытаться выяснить, нет ли тут взаимосвязи. Я основывался и основываюсь на одном: такое не может быть случайностью, такое не происходит без вмешательства каких–то влиятельных сил. Что же это за силы и чего они стремятся достичь! Задается ли этим вопросом полиция, задаются ли им представители вооруженных сил? Нет, не задаются, из чего я делаю вывод: у них есть свои причины, чтобы не спрашивать об этом. Судебное заседание, на котором Эспен Лунд будет давать показания о тайной организации под названием «Одесса», почти наверняка объявят закрытым.

Для того чтобы найти ответ, мне понадобился месяц.

Месяц, в который я – излагая события вкратце – просматривал в библиотеке подшивки старых газет, чтобы получить информацию о прошлом нацистской элиты в Люнгсете, а также прибегал к наглым провокациям, использованию магнитофона и некоторой хитрости. Ответ таков: элита бывших нацистов поддерживает тесную связь с неофашистскими группировками – как через хемверн, так и помимо него. Эта связь малозаметна, поскольку хранится в глубокой тайне и включает в себя, в частности, финансовую и идеологическую помощь.

Я не считаю случайностью, что Блюхер со своими приспешниками имеет летнюю резиденцию неподалеку от Люнгсета. Я не считаю случайностью, что так много народа из окрестных городков вступает в национал–социалистскую группу, руководимую Стигом Мэлумом. Я не считаю случайностью, что Блюхер прочит именно Мэлума в будущие фюреры своей партии. Я не считаю случайностью, что Хювику оказалось довольно легко столь длительное время скрываться в здешних краях.

Я не считаю случайностью, что в Норвегии существуют нацистские бастионы. Полиция всегда стремилась держать под надзором и разоблачать лишь представителей левых. Ведь на крайнем правом фланге слишком много лиц, пользующихся большим влиянием. Так недолго и подорвать фундамент.

В Постановлении о предании суду военных преступников от 15 декабря 1944 года есть один параграф, который остался почти без внимания. Он гласит:

«§ 13. Независимо от основного наказания суд может в дополнение к нему запретить осужденным постоянное или временное проживание в определенных районах, если такой запрет окажется необходимым для обеспечения спокойствия населения, а также безопасности граждан и сохранности их имущества, или же с целью предупреждения попыток общения между осужденными, как это оговорено в § 11 и § 12, или если это диктуется какими–либо иными соображениями».

Мне кажется, этот параграф вряд ли когда–либо применялся. Если бы он применялся, в особенности в последней своей части – «или если это диктуется какими–либо иными соображениями», – то бастионы типа люнгсетского не могли бы возникнуть. Полиция еще с 50–х годов должна была бы обратить на них внимание и понять, чем это чревато. Однако у нее были заняты руки провозглашенной Хоконом Ли охотой на коммунистов… [79]

Чего они стремятся достичь, спрашиваю я себя. Какова их цель? Давайте со всей прямотой констатируем очевидный факт: у старой гвардии, у нацистской элиты, никогда не будет возможности самой выступить со своими идеями, со своей расовой теорией и преклонением перед фюрером. Нацисты скомпрометированы. Они обречены на прозябание в тени. Кроме того, через двадцать лет большинства из них уже не будет в живых. А потому они преследуют только одну цель: передать свои идеи дальше, подготовить почву для новой, молодежной, организации, не дать забыться своей идеологии и использовать любой повод, который предоставит им норвежское общество, чтобы увлечь за собой массы. Очень хорошо сыграть на ненависти к иностранным рабочим и на страхе перед коммунистами. Это сегодня в моде, и с помощью умелых демагогов можно проложить себе сначала тропинку, а затем и дорогу. А коль скоро проложена дорога, можно уже выступать в поход – вперед, к знаменам, эмблеме и Новой национал–социалистской партии. Конечной целью бывших нацистов является восстановление их партии. Как только будет создана партия, они могут спокойно сойти в могилу.

79

В 1953 году на съезде Норвежской рабочей партии, правящей социал–реформистской партии, генеральным секретарем которой был X. Ли, борьба с коммунистами была объявлена одной из главных задач.

Утверждают, будто Мао Цзэдун однажды сказал: «Большие разногласия закладывают основу большого взаимопонимания». А ведь в неофашистских группировках как раз и царят сегодня большие разногласия, внутренний разлад, там идет драчка по поводу стратегии и постоянная смена лидеров. Некоторые группы, как, например, «Вигиланте», осуществившая хаделаннское убийство, проповедуют открытый террор и находят людей, готовых принести себя в жертву; в других группах поклонение фюреру приобретает иные формы. Кто–то просачивается в вооруженные силы, с тем чтобы раздобыть оружие и научиться обращению с ним. Элита же, рассевшись в кружок около свастики и солнечного креста, поддакивает по очереди то одной стороне, то другой. Старая гвардия очень терпима.

Вы помните Норвегию 30–х годов? Помните выросшие, словно на дрожжах, мелкие организации фашистского толка: стрелковые общества, группы гражданской обороны, крестьянские союзы, «Федреландслагет» [80] и прочее? И вот однажды появляется «Нашунал самлинг» – организация, объединившая всех и готовая следовать туда, куда ее поведет «бычья шея», «сверхчеловек», готовая сражаться лопатами и штыками против «недочеловеков». Ее члены дружно занесли лопату и вонзили ее между плечом и шеей.

80

«Отечественный союз».

Сегодня в Норвегии насчитывается около пяти тысяч потенциальных взломщиков сейфов. Людей, которые были бы не прочь с помощью динамита и нитроглицерина обеспечить себе доступ к банковским хранилищам, чтобы затем несколько свободнее располагать деньгами. Если бы кто–нибудь из наиболее умных и пользующихся авторитетом взломщиков взял на себя труд разыскать всех потенциальных «медвежатников» и заручиться их поддержкой для учреждения новой партии, «Норвежской лиги взломщиков» (НЛВ), они бы, несомненно, собрали достаточно подписей для ее создания. Однако у них тут же возникли бы трудности с властями: по норвежским законам взламывание сейфов запрещено. Добиться признания такой партии было бы невозможно.

У свободы слова также есть важное ограничение: запрещено законом подстрекательство к преступным действиям.

В таком случае я спрашиваю: а не запрещен ли в Норвегии расизм? Да, запрещен. Но расизм, в какой бы завуалированной форме он ни преподносился, является одним из основных элементов идеологии как бывших, так и новых нацистов. Это известно каждому. Расизм входит в число многих преступных компонентов нацизма. Нацизм, предстает ли он перед нами под маркой национал–социализма, «Норск фронт» или Национальной народной партии, во всех своих ипостасях преступен.

Почему же блюстители правосудия, члены стортинга, партийные деятели прямо не выступят против создания партии, основанной на таких идеях? Неужели они рассчитывают, что, получив возможность открыто высказывать свои взгляды, нацисты станут менее опасными и более законопослушными? Если можно всерьез пользоваться такими аргументами, то я вношу предложение об учреждении «Норвежской лиги взломщиков», «Норвежского союза убийц» и «Ассоциации друзей героина». Предлагаю признать их в качестве законных партий. С тем чтобы нам легче было взять под контроль эту заразу.