Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер

– Мне очень жаль, Венке, но я должен был это сказать. Я не мог иначе. Я верил тебе. Я был убежден, что ты невиновна, что это сделала не ты. А когда понял наконец, что ты мне все время лгала, я не мог не сказать об этом. Я надеюсь, ты меня поймешь.

Она молча кивнула.

– Я… я был так рад, когда встретил тебя. Тебя и Роара. И эти два вечера у тебя дома… мне очень давно не было так покойно и тепло, как после тех наших разговоров. При иных обстоятельствах – кто знает, может, мы бы нашли друг друга и стали бы друг для друга утешением.

Она отрешенно смотрела на меня.

– Но теперь поздно, Венке. Слишком поздно.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Я не хотела…

Не отрывая от нее взгляда, я дотронулся пальцами до ее лица – по–видимому, в последний раз. Глаза, губы, тонкая кожа, измученное выражение лица… А я думал о Роаре, о том, что она лишила его отца и теперь отнимает у него мать.

Что с ним будет? Что будет с ней, со мной? Где мы окажемся через пять лет, через десять? Так много вопросов, и только одна жизнь, чтобы ответить на них. Одна–единственная, да и та может неожиданно оборваться. Сегодня ты жив и здоров, а завтра кто–то захочет отнять ее, и ты будешь лежать на тротуаре и смотреть, как она отдаляется от тебя.

Я выпрямился.

– Мы заключим договор, – я услышал свой собственный голос, – запиши: встретимся в шесть часов вечера ровно через тысячу лет.

– Что ты имеешь в виду? – Она не понимала меня.

– Просто я вычитал это где–то, – пожал я плечами.

Я повернулся и, не оглядываясь, быстро вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. Хамре ждал меня.

– А Смит уже ушел. Я думаю, у него не хватило бы сил еще раз встретиться с тобой. Я его понимаю.

В глазах Хамре светилось нетерпение.

– Ну и чего ты, собственно, достиг? – спросил он.

– Чего достиг, того достиг, – сказал я.

– Мы не отыскали другого убийцу. Мы остались с тем же ответом на вопрос, что имели в прошлую пятницу. Разница лишь в том, что за это время взрослый мужчина Убил молодого парня.

– Да, с тем же ответом, – задумчиво повторил я, – но правда имеет несколько сторон. За эти дни я встретился со многими людьми. И если разобраться, ответы на все вопросы, возможно, не точно такие же, как раньше.

– Порой мне кажется, – устало заметил Хамре, – что единственное, на что ты способен, Веум, – это играть словами. Во всяком случае, я это заметил. Но меня интересуют факты. А факты говорят о том, что с последней пятницы еще один человек стал убийцей и еще один парень стал трупом. Этот человек мог бы продолжать свое не слишком счастливое существование, а будущее того парня хотя и не выглядело слишком светлым, но это была все–таки жизнь, Веум. Перед ними открывались две возможности, и одну из них ты исключил. Ты это понимаешь? Понимаешь?

Я понимал. И поэтому я не ответил. Мы молча поднялись по ступенькам, и я пошел домой.

52

На следующий день я опять заходил в полицейский участок. Я еще раз дал показания о том, что случилось накануне вечером, подписал протокол и покинул участок, не услыхав ни аплодисментов, ни криков «ура», никто не собирался бросать конфетти на дорогу, по которой я шел.

Небо затянулось темными тучами с запада. Даже оно надело траур.

Я не спеша брел к себе в контору, вверх по многочисленным ступенькам к двери с рифленым стеклом, к своему письменному столу. Я начертил на пыльном столе свои инициалы, чтобы никто не сомневался в том, что это моя контора, даже если меня в ней нет.

Я уселся за письменный стол. Голова была совершенно пуста, а на сердце лежал камень. За крышей замка короля Хокона [24] вырисовывался силуэт платформы для бурения нефти со дна моря. Это были памятники двух эпох, их разделяло почти семь столетий. Я и сам иногда чувствовал себя так, будто мне семьсот лет.

Я поискал в блокноте телефон, который записал несколько дней назад. Я нашел его, сидел и смотрел на цифры, как будто это были магические, волшебные формулы, открывающие тайны будущего. Я набрал номер. На центральной станции мне ответила дама, и я спросил:

24

Средневековый замок, ныне превращенный в музей. В нем проводятся торжественные городские мероприятия.

– Скажите, я встречусь с Сольвейг Мангер?

Герт Нюгордсхауг Бастион

События и персонажи, представленные в романе, полностью вымышлены. Исключение составляют лишь бывшие нацисты и представители неофашистских кругов, деятельность которых в последнее время подвергалась освещению в печати. В частности, речь идет о группе, организовавшей хаделаннское убийство. Упоминаются также некоторые современные политические деятели. В остальном какие–либо совпадения с реальными людьми и имевшими место событиями являются чистой случайностью.

Часть I. Картины

1. Истязатели лошадей

Два новых колокольца! Сидя на помосте, откуда забирали бидоны с молоком, Ермунн следил за проезжавшими мимо повозками. Он едва ли не каждую лошадь в округе узнавал по колокольчикам: всяк звенел по–своему – одни высоко и звонко, другие низко и глухо. В теперешнюю, осеннюю пору, когда народ разъезжался по домам с горных пастбищ, за день могло проехать до двадцати, а то и до тридцати лошадей. Они волокли тяжело груженные дроги и двуколки, но кое–кто ехал и порожняком, направляясь на рубку леса. Сегодня его отец тоже укатил в лес, запрягши Буланку, одну из двух лошадей с их усадьбы.

Неизвестные колокольцы бренчали уже совсем неподалеку, и Ермунн даже привстал на помосте, чтобы получше разглядеть лошадей, когда они вынырнут из–за поворота. Кто бы это мог быть? Конечно, кто–нибудь знакомый, ведь Ермунн знает чуть не всех крестьян в селении. Уж не Глёттенов ли это старый битюг выворачивает из–за угла рядом с помостом для молочных бидонов, что у пригорка Веслехауг? Точно, он и есть, и правит им сам Глёттен, то бишь Арне Трёэн, как его зовут по–настоящему, – молодой хозяин глёттенской усадьбы. Это что же, старому коняге привесили новый колокольчик? Ну конечно. Следом, почти вплотную, ехал батрак с той же усадьбы, погоняя молоденького жеребчика, которого Ермунн прежде не видел. По тому, как конь бил копытами и метался из стороны в сторону, Ермунн смекнул, что тот не привык ходить в упряжке.

Ох уж этот батрак с глёттенской усадьбы! Ермунн был не из трусливого десятка и в свои шесть лет боялся лишь разъяренных лосей да племенного быка по кличке Бьёрнстьерне, что жил на соседнем дворе. И еще Педера X. Грёна, батрака с глёттенской усадьбы. Вот почему теперь он, от греха подальше, слез с помоста и притаился за ним. Кто знает, что взбредет в голову этому Грёну? Взгляд у него злой, нехороший, словно пронзает человека насквозь. Ермунн не забыл, как в прошлом году, летом, когда они нарезали на лесопилке доски, Грён бросил на него такой взгляд и обмолвился, что, если пустить на распиловку его, пожалуй, вышла бы неплохая доска. С этими словами батрак сгреб его в охапку и поднял высоко в воздух. Ермунн отчаянно завопил в полной уверенности, Что его сейчас распилят, однако не растерялся и укусил Грёна за руку, так что тому пришлось его выпустить. Ермунн со всех ног понесся домой, а там пожаловался матери. «Поганец!» – только и сказала тогда мать.