Навеки твоя Эмбер. Том 1

Несколько минут Эмбер наблюдала за ним, и они молчали. Каждый раз, когда она открывала рот, страх охватывал ее сердце и решимость пропадала. И вдруг неожиданно для себя она спросила:

— Брюс, а что если у меня будет ребенок? Брюс слегка вздрогнул и порезался, на его подбородке появилась яркая красная полоса. Он обернулся и взглянул на Эмбер:

— Почему ты спрашиваешь об этом? Ты думаешь, что забеременела?

— А разве ты ничего не заметил?

— Что заметил? О да, я и не подумал.

Он выругался, и хотя не по ее адресу, Эмбер почувствовала себя страшно одинокой. Потом Брюс обернулся, взял со стола флакон и капнул на порез кровоостанавливающим средством.

— Черт! — поморщился он.

— О Брюс! — Эмбер соскочила с постели и подбежала к нему. — Ну, пожалуйста, не сердись на меня!

— Сердиться на тебя? — Брюс начал бриться снова. — Я сам виноват, надо было быть просто осторожнее, да вот иногда забываю.

Эмбер озадаченно смотрела на него. О чем он говорит? Еще в Мэригрин она слышала, что беременности можно избежать, если плюнуть лягушке три раза в рот или выпить овечью мочу, но Сара не раз предупреждала ее, что эти способы ненадежны.

— Иногда ты забываешь что?

— Теперь уже не имеет смысла вспоминать, — он вытер лицо полотенцем, швырнул его на стол и продолжал одеваться. — Боже мой, Эмбер, я очень сожалею. Мы попали в чертову переделку.

Эмбер помолчала секунду, потом спросила:

— Ты что, не любишь детей?

Вопрос был задан так наивно, она поглядела на Брюса так печально, что тот не выдержал, обнял ее, прижав ее голову к своей груди, и нежно погладил по волосам.

— Ну конечно, дорогая, люблю.

Брюс поцеловал ее в макушку, но глаза оставались встревоженными и немного сердитыми.

— Что же мы будем делать? — спросила она, наконец.

Находясь в его объятиях, прижавшись всем телом, Эмбер ощутила теплоту, безопасность и счастье — и тревога как бы растворилась сама по себе.

Ибо хотя он еще раньше заявил, что не женится на ней, и она поверила вначале, но теперь она была почти убеждена, что Брюс женится. Ну почему бы ему не жениться? Они любили друг друга, были счастливы вместе, и за несколько недель совместной жизни она почти забыла, что он лорд, а она племянница деревенского фермера. И то, что прежде казалось абсолютно невозможным, теперь могло представиться вполне естественным и логичным.

Брюс отпустил ее, взгляд его серо-зеленых глаз стал жестким и отчужденным:

— Я не собираюсь жениться на тебе, Эмбер. Я сказал тебе об этом в самом начале и не изменил своего решения. Сожалею, что так произошло, но ты знала, что такое возможно. И вспомни, это ты вознамерилась ехать в Лондон, а не я. Я не брошу тебя плыть по течению, я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить твое положение, все, что не помешает моим планам. Я оставлю достаточно денег на проживание тебе и ребенку. Если не хочешь возвращаться в Мэригрин, то самое правильное — найти здесь женщину, которая позаботится о твоей беременности и примет роды. В таких домах бывает очень удобно, и никто не спросит об отце ребенка. Когда же снова все будет в порядке, можешь поступать как захочешь. Имея несколько сотен фунтов наличными, такая красивая женщина, как ты, может выйти замуж, за эсквайра по меньшей мере, или за рыцаря, если проявит достаточно ума…

Эмбер глядела на него, не отрывая взгляда. Ее трясло от ярости. Вся гордость и счастье, которые она испытывала при мысли, что родит ему ребенка, погрузились теперь в пучину боли и оскорбленного достоинства. Даже голос его вызывал у Эмбер гнев — он говорил так гладко и холодно, будто влюбиться в мужчину и иметь от него ребенка имело хоть какое-то отношение к деньгам и логике, ведь это не загрузить корабль— провиантом! Эмбер почти ненавидела его.

— О! — вскричала она. — Так значит, ты дашь мне денег, чтобы я подцепила себе рыцаря — если ума хватит! А я не желаю отлавливать рыцаря! И твои деньги мне не нужны! И если уж на то пошло, то и твой ребенок мне не нужен! Я сожалею, что вообще обратила на тебя внимание! И надеюсь, ты уйдешь раз и навсегда из моей жизни! Я ненавижу тебя! О!.. — Она закрыла лицо руками и зарыдала. Брюс некоторое время стоял и смотрел на нее, потом надел шляпу и направился к двери. Эмбер подняла глаза, и, когда он подошел к дверям спальни, бросилась к нему.

— Куда ты идешь?

— На пристань.

— Ты вернешься вечером домой? Пожалуйста, возвращайся! Не оставляй меня одну!

— Да, хорошо… Постараюсь вернуться пораньше. Эмбер… — В его голосе снова зазвучали теплота, нежность и сочувствие. — Я понимаю, что тебе сейчас трудно, и искренне сожалею, что так случилось. Но все кончится скорее, чем ты ожидаешь, тебе опять будет хорошо. Ведь иметь ребенка для женщины — это не трагедия…

— Да, конечно, не трагедия для мужчины! Ты уедешь и все забудешь, но я-то не смогу уехать! Я-то не смогу забыть! И никогда не смогу! И в моей жизни никогда не будет так, как было прежде! Будьте вы прокляты, мужчины!

Шли дни, и никаких сомнений в беременности не оставалось.

И уже через неделю после этого разговора, по утрам, стоило только Эмбер поднять голову от подушки, ее начинало тошнить. Она стала чувствовать себя несчастной, раздражаться по пустякам, а то и вовсе без повода. Брюс приходил домой все позднее, из-за этого они часто ссорились. Эмбер понимала, что ее несносное поведение лишь отдаляло Брюса, но не умела сдержаться. В то же время она знала: что бы она ни сказала, что бы ни сделала — ничто не заставит его изменить планы. И когда однажды он отсутствовал весь день и всю ночь, а домой пришел лишь на другой день вечером, она поняла, что либо должна прекратить скандалы и отчитывания, либо потеряет Брюса еще до его отплытия. Этого она не могла допустить, потому что все еще любила его. И огромным усилием воли она заставила себя в его присутствии казаться веселой и очаровательной, как прежде.

Но когда оставалась одна, Эмбер не могла примириться с собой, и часы его отсутствия казались бесконечными. Она бесцельно бродила по дому и жалела себя. Великий мир Лондона, в который она приехала полная радостных надежд лишь четыре месяца назад, казался ей теперь гнетущим и горьким. Она не имела ни малейшего представления, что будет делать после отплытия Брюса, и отказывалась говорить с ним об этом. Она даже наедине с собой отбрасывала эти мысли. Эмбер была уверена, что, когда этот страшный день настанет, будет конец света, и не хотела думать о своей судьбе.

Однажды, жарким августовским утром, Эмбер забавлялась во дворе дома со щенками, родившимися здесь месяц назад. Она взяла на руки двух маленьких щенят, смеялась и играла с ними, а их гордая мать лежала рядом в тени сливового дерева, лениво помахивая хвостом и не сводя глаз со своих отпрысков. Эмбер неожиданна подняла голову и увидела, что с галереи за ней наблюдает Брюс.

Он ушел из дома несколько часов назад, и она не ожидала его возвращения до вечера. Она обрадовалась, что он пришел домой так рано. Эмбер помахала ему рукой, положила щенков обратно в ящик, вскочила на ноги. Но тут в ее душу заполз страх, и когда она поднималась по лестнице, зловещие предчувствия охватили все ее существо и особенно, когда они встретились взглядом. Теперь Эмбер твердо знала — он уплывает сегодня.

— Что случилось, Брюс? — спросила она, будто могла своим вопросом изменить неотвратимый ответ.

— Ветер переменился. Мы отходим через час.

— Отходите? Через час? Но ведь ты вчера сказал — через несколько дней!

— Не предполагал, что ветер переменится и что мы успеем собраться. Сейчас мы полностью гото вы и ждать больше нечего.

Беспомощная и растерянная, Эмбер не знала, что сказать, а Брюс повернулся и пошел к дверям. Она за ним. В комнате на столе уже стоял кожаный сундук с заклепками, заполненный наполовину, а дверцы шкафа были раскрыты, внутри зияла пустота. Брюс вынул несколько рубашек из комода, уложил в сундук и начал говорить: