Навеки твоя

– Мне следовало бы выпустить кишки этому Чарльзу Берби и скормить их собакам, – ответил он. – А потом сбросить с башни этого маленького слезливого карлика, чтобы научить его хорошим манерам.

Несмотря на ядовитые слова, говорил он скорее рассеянно и задумчиво, чем злобно. Судя по всему, эти двое слуг не так уж и сильно его раздражали.

Перед ними возникла леди Пемброк, которая весело болтала с одним из младших родственников Кинрата. Этот долговязый рыжий парень, облаченный в красно-черный плед Мак-Ратов, наклонив голову и улыбаясь во весь рот, слушал словоохотливую брюнетку. Он, казалось, совершенно потерял дар речи от счастья, что может просто смотреть на нее полными восхищения глазами.

Личестер был очень элегантен в своем черном бархатном камзоле с разрезами на рукавах, в которых виднелись вставки из золотистого атласа, бриджах и плотно облегающих длинные ноги лосинах. Выше шести футов роста, крепкого телосложения, он был сильным и выносливым, как боевой конь. Эти впечатляющие физические данные использовались им для того, чтобы запугивать и принуждать к повиновению всех – и мужчин, и женщин, – кто имел смелость перечить ему. Теперь, когда Франсин по собственной глупости навлекла его гнев на двух несчастных мужчин, ей нужно было перенаправить его куда-нибудь в другую сторону.

– Главный королевский комедиант является одним из тех слуг, которые пользуются большим доверием короля Генриха, – напомнила она Личестеру. – А Реджинальд – его любимый шут. Если его величеству понравилось сегодняшнее представление, то, я думаю, с твоей стороны будет весьма неблагоразумно жаловаться слишком громко. Кроме того, Эллиот, – продолжила она мягким, льстивым голосом, – никто не принимает всерьез такое откровенное шутовство. Люди посмеются и забудут об этом еще до окончания вечера. Никто ничего даже не вспомнит, если ты не поднимешь шум или не устроишь скандал.

– Я этого не забуду, – прошипел Личестер, стиснув зубы. – Как только мне представится удобный случай, оба поплатятся за это.

В этот момент они выполняли плавный переход в танце, и, двигаясь боком, Эллиот споткнулся, едва не наступив на подол ее платья. Выругавшись про себя, он быстро выпрямился. И в лучшие времена маркиз был неуклюжим танцором. А сейчас, пребывая в крайне возбужденном состоянии, он стал совершенно неповоротливым, и досада и злость, что его выставили на посмешище, вспыхнули в нем с новой силой.

– Не стоит винить Чарльза Берби или Реджинальда, – продолжала убеждать его Франсин. – Они просто выполняли указания автора. Прибереги свой гнев для того, кто написал эту идиотскую комедию.

Услышав ее слова, Личестер вообще перестал делать вид, что танцует. Он увел Франсин с танцевальной площадки и потянул ее в альков в дальнем конце зала. Он все крепче и крепче сжимал ее руку, пока не понял, что может переломать женщине пальцы.

Эллиот был зол, на его виске вздулась темно-фиолетовая вена.

– Если я когда-нибудь найду этого мерзкого ублюдка, то удавлю его голыми руками.

Франсин безуспешно пыталась высвободить свою руку, которую он сжимал.

– В самом деле, Эллиот! – раздраженно воскликнула она. – Тебе следует научиться держать себя в руках. Это же просто неприлично! Настоящий джентльмен не может так себя вести.

Ее критика подействовала отрезвляюще, и мужчина моментально успокоился. Отпустив руку графини, он обнял ее за плечи и притянул к себе. Когда он наклонил голову, его прямые черные волосы упали на лоб, закрыв брови.

– Ты сможешь научить меня, как сдерживать свой гнев, Фрэнси, – произнес он хриплым голосом. – Я сделаю все, о чем ты меня попросишь, если ты…

– Я прошу тебя оставить в покое Чарльза Берби и шута Реджинальда, – перебила она его, пока он не зашел слишком далеко в своих высказываниях.

– Я так и сделаю, моя дорогая, поскольку ты меня об этом попросила, – зло сверкнув своими черными глазами, сказал он, чеканя каждое слово. – А теперь послушай меня. Ты больше не будешь общаться с этим чертовым шотландским пиратом. Он не достоин даже прикасаться к подолу твоего платья своими кровавыми ручищами мясника-убийцы.

Она удивленно уставилась на Личестера, не понимая, о ком он говорит.

– Какой шотландец? При чем здесь этот человек?

– Черт побери, Фрэнси, я видел, как ты танцевала с ним. Как ты смеялась с ним. Со мной ты так никогда не смеялась. Даже когда мы были детьми. Ведь тебе, как никому другому, должно быть известно, на что способен этот подлый народец. Неужели ты забыла о том, как эти мерзкие воры перешли границу и угнали наш скот и сожгли наши поля? Неужели ты забыла о том, что случилось в Чевиот-Хилсе?

После его слов у нее перехватило дыхание, словно она на полном скаку свалилась с коня и ударилась о землю.

– Я никогда не смогу забыть того, что случилось в Чевиот-Хилсе, – прошептала Франсин, удивляясь, что даже по прошествии стольких лет у нее по-прежнему на глаза наворачиваются слезы. Задержав дыхание, она попыталась не заплакать – ей не хотелось проявлять перед ним слабость.

Однако Эллиот заметил ее слезы. Казалось, ему доставляет удовольствие смотреть, как она страдает. Он ослабил хватку и заговорил льстивым голосом:

– Ты, Фрэнси, просто помни о том, что этот шотландский ублюдок тоже мог участвовать в том сражении.

– Последние десять лет этот шотландец плавал по морям и нападал на наши корабли, – напомнила она ему. – Я не думаю, что он принимал участие в наземных сражениях на границе.

– Какая разница, был он там или нет? Главное, что тебе следует держать его на почтительном расстоянии и не позволять ему никаких вольностей. Я видел, какими глазами смотрел на тебя этот мерзкий сукин сын. – Личестер замолчал, довольно бесцеремонно разглядывая ее грудь. Он смотрел так, словно имел на это полное право. – Я прекрасно понимаю, о чем он думал. Я это чувствовал. И я не позволю ему вожделеть то, что уже принадлежит мне.

Франсин задержала дыхание, пытаясь подавить эмоции. Ей нужно было сохранять спокойствие.

– Я уже говорила тебе, Эллиот, что не собираюсь выходить замуж второй раз, – сказала она. – Матиас оставил нам с Анжеликой приличное состояние, поэтому мне не нужен еще один муж. А теперь отпусти меня. На нас смотрят.

Личестер стоял, вцепившись руками в ее плечи. Оглядевшись по сторонам, он неохотно убрал руки и отошел назад. Однако, начав разговор на эту тему, он не собирался отступать.