Нависшая угроза

– Да, я тут, вроде бы. Субалтерн-офицер Тонковиц… Адела, это ты?

– Да, сэр.

Грейсон внезапно вспомнил ужасную битву, в которой он находился, и быстро осмотрел улицу, но «Хайлэндера» не было нигде видно.

– Адела, «Хайлэндер», где…

– Нам удалось оттеснить его ненадолго, сэр, – пока Адела говорила, Эдисон осознал, что возле него стоит не только её «Куикдро». Он увидел «Эксмана» субалтерн-офицера Даррей, а также «Катафракт» субалтерн-офицера Хольцмана. – Сэр, они прорвались по всему этому сектору. Мы заставили «Хайлэндер» отступить лишь временно. Он вернётся, возможно, с подкреплением. Мы должны сами отступить прежде, чем позволим себя обойти.

Грейсон задумался на мгновение, а затем сказал безжизненным голосом:

– Ты права, Адела. Отступаем.

Он чувствовал себя опустошённым, когда его копьё направилось в глубину города. Теперь, когда он прислушивался, внешние микрофоны меха улавливали звуки битвы, звуки, которые казались тревожно близкими. Временами он мог даже видеть ослепительные вспышки разрывов в нескольких улицах от себя.

Он потерял сознание, когда сражался с «Хайлэндером», и стыдился этого. После той самой битвы в мемориальном парке, где он потерял какую-то не поддащуюся определению искру, он сражался почти механически. В каждом задании с тех пор Грейсон чувствовал, что потерял синхронность со своим «Темпларом», почти как если бы настройки мозговых волн нейрошлема не совпадали с его собственными. Словно он стал иным человеком, чем прежде. Тем не менее, этот раз был худшим. Совершенно не замечать происходящего вокруг… это было тошнотворно.

Грейсон устало тащился по продуваемым ветрами улицам, и звуки битвы напоминали ему о том, что противник смог пробиться к Сасо даже после того, как люди герцога потратили шесть месяцев на упорную оборону. Он понял, что умер в тот день, в мемориальном парке. Его дух погас, а тело всё ещё не осознало это. Но сегодня тело догонит душу. Сегодня будет его день смерти.

27

Есть кто живой? Это Джейсон Дилабио, веду радиопередачу из Сасо, 224-я улица, угол 74-й авеню, и я не видел ни одного живого горожанина за целых три дня, хотя я делал вылазки в ближайшие кварталы. Всё что я видел – это разрушенные, пустые здания, вооружённые солдаты, передвигающиеся тайком, и сотрясения, возвещающие о приближении меха. В подобных случаях я давал дёру, так что я был достаточно удачлив и не видел пока ни одного.

Но тела… Господи, это ужасно. Только что видел женщину, держащую своего ребёнка. Кажется, обломки здания, мимо которого она проходила, упали на неё, рухнув на голову – возможно, случайный выстрел меха обрушил фасад. Кажется, она пыталась баюкать младенца, когда упала, и я не видел никаких ран у ребёнка... Он замёрз насмерть.

Чем мы стали? Мы сумасшедшие животные, убивающие друг друга, и за что? За правителя в сотне световых лет отсюда, который никогда не видел мою погибшую мать, никогда не совершал покупки в том, что когда-то было «Джеррис Маркет» в конце улицы, никогда не посещал «Фриз», местный танцевальный клуб, и который даже никогда не ступал на нашу планету!

Мой отец сражался и умер за первого принца в четвёртой войне, потому что он верил, что его сеньор лучше представлял себе наше светлое будущее. Я рыдаю от радости, что мой отец не дожил до этого светлого будущего.

Пиратское вещание, Сасо, Нью-Сиртис, Федеративные Солнца, 16 октября 3066 года

Промышленный центр

Сасо, Нью-Сиртис

Марка Капеллы

Федеративные Солнца

16 мая 3066 г.

Гигантский кулак, размером с миниатюрный ховер, поднялся и затем рухнул на голову «Энфорсера», сокрушая её слабую броню и мгновенно превращая в кашу вражеского пилота. «Энфорсер» медленно начал заваливаться на спину, как падающее дерево, какие-то измазанные красным провода из его головы всё ещё свисали с кулака «Хатамото-Ти». Мех рухнул на северную стену плавильного завода, занявшего промышленный центр Сасо, обрушиваясь на фундамент и обваливая целую секцию стены здания.

Полковник Чад Дин даже не улыбнулся от удовлетворения смертью ещё одного лиранца. Это бы значило приравнять их к людям. Он, скорее, желал очищения, избавления Внутренней Сферы от этой чумы. Его отчуждённость только возросла бы, если бы такое было возможно. Это было не сражение мехов для защиты Сасо от вражеского захватчика. Это была смертельная схватка с инфекцией, и он был предвестником рока для этого вируса.

– Полковник, как поняли? – сказал Келли Марк, его голос был в ушах Чада, кажется, первым издаваемым человеком звуком за долгое время. Быстро брошенный на хронометр взгляд показал, что Дин занимался истреблением в одиночку уже почти сорок минут. «Ещё три отметки об убийствах внутри кабины», – думал он рассеяно, переключая канал связи, чтобы ответить.

– Да, Марк, вас понял. Доложите обстановку.

– Наше второе штурмовое сковывает центр вдоль бульвара Александра, пока силовое Альфа и разведывательное Синее выдвинулись на свои позиции к западу от Хаузер-авеню, готовые прорваться вперёд направо, – спокойный смешок последовал за этим. – Кажется, вы снова были правы, полковник. Бросайтесь к ним в зубы, когда они меньше всего ожидают, и вы каждый раз будете захватывать их врасплох.

Чад кивнул сам себе.

– Старо как мир, но этот принцип остаётся в силе. Особенно, когда они думают, что у нас почти закончились снаряжение и боеприпасы.

Не было нужды озвучивать очевидное: у них действительно почти закончились снаряжение и боеприпасы.

– Где остальное первое командное? – спросил он.

– Не могу связаться с ними, полковник. Мне не хочется это говорить, но я боюсь, что Джейсону и Сэнди не повезло.

– Ещё один должок, который они оплатят своей голубой шкурой, – без эмоций сказал Чад. Незамедлительного ответа не последовало. После многих лет, проведённых вместе, люди Дина знали его достаточно, особенно его помощник. Ничего не могло тронуть полковника в этом настроении. Всё оставалось снаружи: боль, эмоции… человечность. В текущий момент, когда дело касалось лиранцев, он был льдом – холодным и прочным, как броня из линейно упорядоченных кристаллов.

Чад бросил взгляд на тактический экран, быстро вводя рапорт своего помощника, переключаясь на разные экраны, чтобы обновить их. Наконец, он сказал:

– То есть мы в настоящее время выбили их за пределы города или просто остановили их? И где фузилеры? Без подкрепления мы никак не сможем сдерживать гвардейцев.

– Я не смог связаться с ними, – сказал Марк. – Неудивительно, учитывая весь этот чёртов металл. Я уже говорил вам, почему ненавижу сражаться в городе, да? – в сопутствующем смехе был оттенок цинизма, необычный для помощника Чада. С другой стороны, когда у вашего подразделения больше пятидесяти процентов потерь, что ещё можно ожидать? – В любом случае, броситься в чёртов наступающий грозовой фронт с этими гвардейцами повсюду… И я уверен, что у фузилеров самих полно хлопот, и, ну… я просто не удивлён. С потерями, которые мы понесли… Вы правы. Учитывая количество противников, мы не сможем проводить непрерывное наступление. Удивляет только то, что мы его проводим в текущий момент.

Губы Чада слегка растянулись в улыбке. Он знал, что его помощник не учел вторую часть уравнения, которая позволяла подразделению, уменьшившемуся менее чем до батальона, не только остановить, но, вероятно, оттеснить противника, почти вдвое превосходящего их по численности.

Ненависть.

Не то, о чём его помощник бы хотел задумываться прямо сейчас.

Конечно, многие могут сказать, что ненависть двигала также и гвардейцами, но их ненависть была горячей ненавистью, и по большей части направлена на фузилерский полк. Ненависть «Легиона», и в особенности его командиров, была холодной. Что-то взращённое и накопленное долгими годами. Что-то, чему никогда не позволяли вспыхнуть, поскольку оно могло погасить себя. Лучше держать её горящей холодным пламенем, как у нейтронной звезды в глубинах галактики. Тогда она будет мощнее любой пылающей, раскалённой добела сверхновой, посылающей потоки высокоинтенсивных рентгеновских лучей, орошающие галактику на протяжении бессчётных тысячелетий. Как там эта старая поговорка… Месть это блюдо, которое надо подавать холодным? Улыбка, наконец, отвоевала себе право на существование, и вид Чада ужаснул бы почти любого человека.

Повторно проверяя свои данные, Чад сказал:

– Неважно, Марк. Я знаю Грейсона, и он найдёт нас, что бы ни случилось. И даже если у него нет возможности освободиться и придти к нам на помощь, мы продолжаем продвигаться вперёд. Мы захватили инициативу тут и будем дураками, если потеряем её.

Возникла небольшая пауза, прежде чем Марк ответил с интонацией покорного принятия неизбежного.

– Так точно, полковник. Я чувствовал, что вы скажете это. Нам надо только, чтобы третье штурмовое и второе командное копья достигли улицы Чешир, тогда мы будем на позиции, чтобы начать быструю атаку с обеих сторон.

– Когда они окажутся на позиции?

– Капитан Джефферсон сказал, что ещё пятнадцать минут.

У Чада не осталось возможности сказать что-либо ещё, когда ноющий звук тревоги от датчиков движения наполнил кабину, а панель управления от загоревшихся огоньков стала выглядеть словно проститутка, нарядившаяся на ночь в Солярис-сити. Его «Хатамото-Ти» уже двигался, корпус поворачивался в направлении, в котором была обнаружена цель. Поднимая кратность увеличения оптического прицела, он увидел хромающий «Ассасин», проходящий сквозь пролом в стене менее чем в семидесяти метрах от него. Быстрый визуальный осмотр показал, что левая его рука была полностью оторвана, а огромные дыры в броне машины шли от искалеченной левой ноги вверх к правой руке. «Ассасин», казалось, даже не заметил целившийся в него из своего оружия штурмовой мех, который превосходил его по весу вдвое. «Большая часть сенсоров, должно быть, накрылась», – подумал Чад.