Наводнение (сборник)

— На вызове. Скоро явится.

— Когда вы из Переделкина приехали, он был здесь?

— Нет. А вдруг Коля к нему в шкафчик залез? Приспичило!

— У вас это бывает? В чужой шкафчик?

— Да нет. За это можно не только по морде схлопотать, — мрачно усмехнулся санитар. — Но чтобы вы знали — если пиво «Туборг», у Михи такое пиво бывает.

— Банку не нашли. Свидетели видели, как Уткин пил, как упал. А банка пропала.

— Ни хрена себе! — Кирпичников присвистнул. — Это в анатомичке сказали, что пивко виновато?

Фризе кивнул:

— Датское. «Туборг». Послушай, Аркадий, а не подносили вам пиво в тех квартирах, куда вы сегодня ночью ездили?

— Куда там! На Большой Полянке, где бабушку брали, — коммуналка, считай, как нищие живут. На Комсомольском все строго, видать, персональный пенсионер умер, бывший большой начальник. Тоже все без шику. Пузырек «Пшеничной», правда, сунули. Что было, то было.

— А в Переделкино?

— В Переделкино? — санитар задумался, как будто уже забыл, как там было. — Богатый человек умер. Писатель. Весь дом в книгах. По фамилии Маврин. — Кирпичников покосился на дверь, за которой мертвецы дожидались вечного успокоения.

— Там не поднесли по баночке?

— Нет.

«Надо проверить, — подумал Фризе. — Язык у Аркадия Васильевича не больно-то поворачивается о поездке в Переделкино рассказывать».

И спросил:

— Может, Чердынцев уже вернулся?

— А кто его знает?

— Ты меня подожди, — строго сказал Фризе. — Ни шагу отсюда. Я задам Чердынцеву пару вопросов и вернусь.

Кирпичников равнодушно пожал плечами и вытащил из кармана пластинку жевательной резинки.

Тридцатилетний бородатый здоровяк, больше похожий на кооператора, чем на санитара из морга, натягивал на волосатые ноги джинсы–варенку.

— Ошиблись дверью, господин, — строго, но без хамства предупредил он следователя, остановившегося на пороге.

— Вы Чердынцев?

— Чердынцев. Михаил Ульянович. — Спокойный, уверенный в себе человек, совсем не похожий на спившегося Кирпичникова. Да еще краснощекий.

Фризе вошел в комнату, плотно закрыл за собой дверь, сел на большую железную скамью и только после этого представился.

Никакие чувства не отразились на лице санитара. Он слегка поднял брови, не торопясь надел джинсовую куртку на меху и, застегнув многочисленные «молнии», сел напротив Фризе.

— Вы знаете о смерти Уткина?

— Знаю.

— От кого?!

— Я, гражданин прокурор, не люблю в прятки играть. Вас интересует, не продал ли я Уткину баночное пиво? Не продал. И сам он без моего разрешения не брал.

Чердынцев встал, подошел к ряду давно не крашеных, облезлых шкафчиков, нашел в связке нужный ключ и открыл дверцу. Там висела пара белоснежных халатов и какое-то белье. На верхней полке стояли несколько банок «Туборга».

— Сколько? — спросил Фризе.

— Шесть. Позавчера я купил десять. Четыре выпил.

— Где покупали?

— На проспекте, в кооперативном киоске.

— Своих приятелей не угощали пивом?

— Хотите спросить, не травил ли? Не травил и не угощал. И приятелей у меня здесь нет. Сослуживцы.

— Значит, не угощали.

— Продавать — продавал, — уточнил Чердынцев. — Но очень давно. В декабре. Всего две банки. У такой шпаны, как «Кирпич», даже большие деньги не держатся! А Уткин жмется, на красивую подругу все тратит.

Фризе усмехнулся — кличка «Кирпич», хотя ее происхождение было очевидно, как нельзя точно соответствовала облику санитара, с которым он только что беседовал.

— Пустые банки от этой партии куда выбросили? — Фризе кивнул на шкафчик.

Чердынцев в ответ только хмыкнул, дескать, что за вопрос?

— Куда? — повторил следователь.

— За моргом свалка.

Фризе подумал, что на всякий случай надо будет попросить оперативников еще раз поискать пустые банки. А вдруг?

— У вас еще вопросы? — поинтересовался Чердынцев. Он достал из кармана куртки часы с браслетом и мельком взглянул на циферблат, надевая их на руку.

— Вопросов нет, а банки с пивом придется изъять на исследование. Вы уж извините.

— Извините?! — впервые за весь разговор в голосе Михаила Ульяновича послышалось живое человеческое чувство — раздражение. — Пиво-то денег стоит. А вы одним махом кучу денег из кармана вынимаете.

— Из кармана вы сами вынули, когда пиво покупали, — миролюбиво сказал Фризе. — Да не беспокойтесь, мы все банки откупоривать не станем. Пару откроем, остальные вернем. Я вам телефон оставлю. Позвоните завтра. Может быть, и из этих двух в кувшинчик перельем, придете, выпьете.

Но Чердынцев так расстроился, что даже не заметил иронии.

— Расписку напишете?

— Конечно. Сейчас найду понятых и все оформим.

Отправляясь на розыск понятых, Фризе заглянул в комнату заведующего, предупредить Кирпичникова, чтобы ждал, но санитара в комнате не оказалось. Не было его и около морга. И никто не смог сказать, куда он подевался.

После того, как в присутствии понятых Фризе оформил изъятие на анализ шести банок пива «Туборг», он взял у заведующего домашний телефон Кирпичникова и набрал номер.

— Але, — откликнулся детский голос, но тут же трубку взяла женщина и сердито спросила:

— Кого надо?

— Аркадия.

— Кто его спрашивает?

— Товарищ.

— Не приходил с работы, — сердито отрезала женщина и бросила трубку.

— С какой-нибудь длинноногой завихрился, — прокомментировал заведующий. — Они ребята вольные и при деньгах.

— Что значит «вольные»?

— А то и значит! Сутки отдежурил и трое — гуляй. Никакая жена не проконтролирует, если деньжата в кармане водятся, да колеса в наличии.

— У Кирпичникова есть машина? — перебил Фризе велеречивого собеседника.

— Есть. «Жигули».

Фризе сразу вспомнил испитое невыразительное лицо санитара.

— Как же он ездит? Он ведь с напарником на каждом дежурстве водку пьет! И помногу.

Заведующий нахмурился и стал похож на обиженного боксера:

— Про дежурства у меня сведений нет, а клиенты не жалуются. Я имею в виду родных и близких, — тут же поправился он. Потом секунду помолчал, поиграл брелоками и улыбнулся доброй улыбкой: — Вы разве не знаете, товарищ следователь, сколько пьяных за руль садится?!