Навои

Джигиты любили сурового, но справедливого бека Бряцая мечами, которые били их по ногам, они ускакали.

Валибек перевел выпуклые глаза на оставшихся джигитов, в числе которых был и Арсланкул, к показал ручкой плетки наверх, на крепостную стену.

Арсланкул, расхаживая по стене, смотрел вдаль. В облитых яркими лучами солнца прекрасных садах и полях, которые еще недавно тихо и мирно дремали, теперь метались беспризорные стада коров, растерянно бегали: мужчины, женщины и дети с узлами, свертками и мешками. Арсланкул вспомнил слова Навои. Нахмурившись, устремив глаза в землю, джигит задумался. Он проклинал царевичей, которые дрались между — собой, разделив страну и народ на два враждебных лагеря Ни отца не уважают, ни людей не стыдятся!

Солнце, облив ярким светом деревья, сверкнуло на полумесяцах минаретов и семи огромных куполах и порталах гератской соборной мечети, зажгло огнем шлемы джигитов, скакавших вдали на быстрых конях, и опустилось к горизонту. Вечерние сумерки постепенно сгущались. На небе раскинулся цветник звезд.

В городе и крепости было как будто спокойно. С наступлением ночи издали стали доноситься крики. Сотни защитников крепости, рассыпавшись по крепостным стенам, чутко прислушивались, напряженно вглядываясь в глубину ночи.

Услышав голоса за стеной, Арсланкул улыбнулся: «Ваши крылья слишком слабы, чтобы перелететь этот вал Искандера… Вы не можете войти в крепость и пищите у ворот, словно котята… Вам еще долго придется помучиться перед этой крепостью».

Через некоторое время внизу, неподалеку, послы-, шалея шум и началось какое-то движение. Арсланкул нагнулся и внимательно прислушался. Но рядом с ним двое юношей, похожие на студентов, во все горло распевали персидские газели и громко препирались между собой.

— Довольно вам, гератские соловьи! — остановил их Арсланкул. — И на войне забавляетесь стихами!

— Кто вы? Разве прочитать хорошую газель грех? Если вам не нравится, заткните уши ватой! — сердито закричал один из юношей.

— И молиться тоже надо вовремя! — возразил Арсланкул. Решив, что шум внизу не заслуживает внимания, он сказал более мягким голосом: —Читать, спорить, конечно, дело полезное и приятное, как сливки. Но почитайте какие-нибудь приятные тюркские стихи. А это что? Персидский базар!

Оба чтеца расхохотались. Отношения, начавшиеся с грубостей, стали дружескими.

Взошла луна, окрасив все в мягкий, нежным цвет. Большие хаузы сверкали в отдалении, словно серебряные блюда. Огромный водоем в северной части сада Джехан-Ара и четыре высоких дворца казались при свете луны такими близкими и красивыми, что Арсланкул долго не мог оторвать от них глаз.

Около полуночи где-то близко послышался страшный шум.

— Враги ворвались в Кипчакские ворота! — крикнул один из защитником крепости.

Арсланкул прислушался.

— Верно! Надо бежать на помощь. У нас тихо, — сказал он.

Попросив разрешения у сотника, Арсланкул, взяв с собой человек десять джигитов, сбежал вниз и бросился к месту схватки. Однако шум вскоре стих; раздавались только отдельные возбужденные крики. Место, где произошло нападение, было значительно ближе Кипчакских ворот. Придя туда, Арсланкул хлопнул по плечу одного из воинов, возбужденно о чем-то споривших, и спросил:

— Что случилось?

— Что? Известно — порубились немножко, — ответил воин, не взглянув на Арсланкула.

Прислушиваясь к горячим спорам, Арсланкул вскоре узнал подробности события.

Горсточка джигитов Бади-аз-Замана, приставив лестницы, взобралась на крепостную стену, нагрянув, как гром среди ясного неба. Защитники города, захваченные врасплох, были изрублены мечами. Поднялся шум, со всех сторон сбежались на помощь воины и перебили нападающих.

— Посмотрите-ка! Вот трупы! — закричал кто-то. Земля была скользкой от крови. Арсланкулу было неприятно ходить по пролитой крови. Он отошел в сторону и прислонился к стене.

Внезапно все замолчали. Появился Алишер Навои в сопровождении Валибека. Арсланкул подошел к поэту и сложил руки на груди, как будто ожидая приказаний. Навои, слегка отставив свой посох, обеими руками оперся на него и, наклонившись вперед, обвел всех глазами:

— Что здесь случилось?

— Все спокойно, господин, — ответил Арсланкул.

— Скажите лучше: спокойно после драки, — насмешливо проговорил Навои,

Кое-кто засмеялся. Один из бойцов подробно рассказал о случившемся. Навои несколькими словами подбодрил джигитов и напомнил им, что нужно быть бдительными.

— Если они теперь подойдут, мы их свалим вместе с лестницами, — сказал кто-то, беспечно махая рукой.

— Будете начеку, так свалите, а иначе вас самих сбросят, — сказал Навои.

Он приказал подобрать трупы и медленно пошел дальше. Взглянув на лежавшие в разных позах окровавленные тела, Навои перевел глаза на Валибека и печально покачал головой. Валибек резко проговорил:

— Вина за их смерть лежит на царевиче.

Воины начали убирать трупы. Шагах в двадцати от Арсланкула какой-то студент медресе в большой чалме с падающими на плечи концами, в длинном халате, из-под которого торчал меч, наклонился над чьим-то телом и вдруг закричал:

— О древнее небо, о вероломная судьба! Ты разбила мечом насилия бесценную жемчужину Хорасана!

«Похоже, что убили учителя этого муллы, — подумал Арсланкул. — Эти люди любят преувеличивать. Для них все, кроме нас, «жемчужины Хорасана». — Он подошел к будущему мулле, чтобы его успокоить и, хлопнув юношу по плечу, наклонился над телом. И вдруг весь похолодел. Ударив себя в грудь, Арсланкул опустился на колени: перед ним лежал Зейн-ад-дин. Арсланкул схватил в объятия окровавленное тело своего друга и поцеловал его в лоб.

— Кто он вам? — спросил будущий мулла плачущим голосом.

— Мой друг, мой брат, мое сердце, — сквозь слезы ответил Арсланкул.

— Я учился у него музыке, игре в шахматы, каллиграфии, — сказал студент.

— Это вы перенесли его сюда? — спросил Арсланкул.

— Нет, это дело рук какого-то хорошего человека.

Зейн-ад-дин лежал у крепостной стены. Руки его были сложены на груди, словно для приветствия, чалма лежала под головой в виде подушки. Арсланкул решил снести тело вниз. Он быстро снял халат и разостлал его на земле, потом подложил одну руку под ноги убитого, а другой подпер ему плечи. Приказав мулле осторожно поддерживать наполовину отрубленную голову, он собирался поднять тело с земли, как вдруг кто-то опустился рядом с ним на колени и сдавленным голосом, сказал: