Навсегда твой

Она подняла брови и вопросительно глянула на меня. Я подумал, что пора прекращать, мне совсем не хотелось обидеть, Эни, и, к тому же, остаться без завтрака. Я усмехнулся и добавил,

— Не буду, пока ты не приправишь всё это поцелуем.

Она наклонилась, чмокнула меня, но вдруг ойкнула и неловко покачнулась. Моё игривое настроение в момент улетучилось, я вскочил и, подхватив её под локоть, усадил на стул.

— Где болит? — спросил я обеспокоенно.

— Не болит, — она успокаивающе погладила меня по руке, а потом взяла мою ладонь и приложила к своему животу.

Я ощутил, как под моими пальцами вырос маленький бугорок и направился куда-то в сторону. Моя ладонь машинально последовала за ним. Я никак не мог привыкнуть к самому главному чуду, которое происходило в нашем доме. Я ежедневно твердил себе, что всё знаю и умею, но когда Эни вот так ойкала, мне становилось по-настоящему страшно. Конечно, я никогда не признаюсь ей в этом, да и себе я старался не признаваться.

Ещё раз погладив бугорок, я строго сказал,

— Нехорошо делать Вашей маме больно, юная леди.

Разгулявшийся бугорок мгновенно исчез. Я знал, что у нас будет дочь — Эни сказала. До её рождения оставалось ещё несколько недель, но она уже беспрекословно слушалась меня. У Эни никогда не получалось утихомирить малышку, а мне достаточно было пары прикосновений.

С благодарностью взглянув на меня, Эни произнесла,

— Завтрак остынет.

— А ты?

— Я наелась, пока готовила.

Я нахмурился.

— Не нравится мне всё это. И потом, я так до сих пор и не получил от тебя ответа.

— На который из вопросов? — она хитро прищурилась.

— Я вполне серьёзен, Эни. Ты семь месяцев находишь всевозможные оправдания, чтобы не позволить мне жениться на тебе. А после сегодняшней ночи, я вообще не знаю, что и думать.

— А что с сегодняшней ночью? — она забеспокоилась.

— Это не имеет значения, — я отмахнулся. — Дай мне ответ, Эни, иначе я заставлю тебя силой. Ты же не хочешь давать клятву в мешке.

Я помолчал немного, потом осторожно спросил,

— Или ты вообще не хочешь её давать?

Она вздохнула.

— Я хочу, Северус. Но сейчас это не самое главное.

— И что же тогда самое главное?

Она замешкалась.

— Я давно кое-что хочу сказать тебе, — начала она.

Меня словно окатило ледяной волной. Отчётливо вспомнился утренний сон. Усилием воли я заставил себя промолчать. Она медлила и явно подбирала слова. Мне сделалось плохо, но я упорно не произносил ни звука.

— В общем, я не хочу, чтобы ты решил, что я не доверяю тебе или сколько-нибудь сомневаюсь в твоих силах, но так больше не может продолжаться…

Она снова замолчала и поглядела на меня, я больше не мог сдерживаться.

— Могу я услышать суть твоего обращения? — я почти кричал.

Она поёжилась, уткнулась взглядом в столешницу и тихо сказала,

— Я думаю, что нам не следует и дальше прятаться от всех.

Эни снова с мольбой посмотрела мне в глаза.

— Нам очень скоро понадобится помощь, Северус.

Я почувствовал, как огромный камень покачнулся где-то в районе солнечного сплетения и свалился вниз, сразу стало легче дышать. Я обхватил затылок руками и с недоумением взглянул на неё.

— И чтобы поведать всё это, ты несколько невозможно долгих минут мучила меня?

Она удивлённо моргнула. Вместо продолжения я спросил,

— Минерва подойдёт?

Она ещё некоторое время хлопала ресницами, потом вдруг вся засветилась от счастья.

— Конечно!

Глава 2

День выдался на удивление тёплым, календарь возвещал о скором наступлении зимы, а природа всё ещё тянула за полы рыжего плаща уходившую осень. Эни говорила, что осень ей нравиться больше всего, особенно, когда начинают опадать листья и повсюду господствуют жёлто-красные тона. Она считала, что осень теплее лета именно из-за преобладания этих красок и много времени проводила вне дома. Вот и сейчас Эни сидела во дворе и переносила на маленький холст всё, что видела перед собой. Я подошёл к ней.

— Зачем нам вторая такая тропинка? — спросил я.

— Никогда не знаешь, что ждёт впереди, — задумчиво протянула она. — А у меня сутра такое чувство, что эта картина зачем-то нужна.

Я потёр пальцами подбородок. Она даже не предполагала, насколько права, эта картина — именно то, что я искал.

— Знаешь, отдай-ка её мне, — сказал я.

Она удивилась, но нанесла последний мазок и протянула мне картину. Я повертел её в руках. Удивительно, насколько точно Эни умеет передавать не только внешнее сходство, но и настроение того, что происходит вокруг. Я удовлетворённо кивнул.

— Мне нужно будет отлучиться ненадолго, справишься сама?

— Да, а ты… — Эни смотрела растерянно.

— Я потом тебе всё объясню, — я поцеловал её в макушку, отошёл на пару шагов и, помахав рукой, трансгрессировал.

Завершив всё, что хотел, через пару часов я уже снова был дома. Эни всё так же сидела во дворе и пила чай. Заметив меня, она встала и направилась навстречу. Она совершенно не желает быть осторожной, вот уже почти бежит. Неужели пара секунд, которые она сэкономит, что-нибудь изменят? Я ускорил шаг, чтобы не заставлять её напрягаться. Она обвила мою шею руками.

— Ты долго.

— И вовсе нет.

Приятное тепло, от ощущения её пальцев на коже заставило меня улыбнуться. Ну как можно оставаться серьёзным, когда на тебя смотрят, будто ты отсутствовал целый год. Я зарылся лицом в её волосы.

«Мерлин меня дери, а ведь я тоже соскучился», — подумал я.

Но сказал совсем другое, словно отдавал распоряжение,

— Готовься, если мои расчёты верны, завтра у нас будут гости.

— Значит, непременно будут, — мягко улыбнулась она.

Назавтра погода чуть-чуть добавила силы ветру, но всё ещё не решила, пускать ли декабрь или ещё повздыхать напоследок с ноябрём. Эни всё утро орудовала палочкой, наводя идеальный порядок в доме. Я так и не понял, что ей нравится больше: иногда дом практически сверкал, и всё было разложено в строгом логическом порядке, но чаще Эни устраивала какое-то буйное помешательство из вещей, красок, холстов и прочих мелочей. В такие дни я сердился и ничего не мог найти даже с помощью «акцио», а Эни словно первокурсница носилась по дому и ловко выуживала отовсюду всё то, что я называл в качестве причины своего недовольства.