Навсегда твоя

Забавный выбор продуктов для свидания и то, что они собой позиционируют лично для нас двоих.

– Оценила содержимое корзины? – усмехается Слава, вырывая меня из воспоминаний.

– Оценила масштабы детской наивности, – проскальзывает горечь в моём голосе.

– Нет-нет, Ясь, – тут же подаётся он ко мне, садится рядом и обхватывает своими пальцами мои. – В этом вся соль. В этом смысл нашей клятвы. Наша дружба… У нас с тобой общее прошлое, одни на двоих воспоминания – много всего, Ясь. Это никуда не исчезнет, и забыть ничего не выйдет, понимаешь? Клятва живёт, и я хотел напомнить тебе о ней.

– А как же два с половиной года полного равнодушия? – шутливо сужаю я глаза.

Годы, в которые твоё присутствие могло по другому повернуть мою жизнь. Нашу жизнь. Ты был мне безумно необходим, Слав.

Похоже, те слова, что я не произношу вслух, отражаются в моём взгляде, потому что по лицу Славы проходит тень сожаления. Он отводит взгляд и говорит глухо:

– Я не знаю в какой момент наша дружба переросла во что-то большее. Может, она всегда была чем-то больше неё. Ты это поняла рано, я намного позже. Намного. Если податься в философию, – горько усмехается он, – то эти годы были нужны, чтобы я понял. Вселенной понадобилось не только время, чтобы достучаться до меня, но и твои замужество и ребёнок. Ясь, – вновь смотрит он меня, – я полный кретин. Кретин, которому ты нужна. Очень нужна.

– Уверен, что это не банальное чувство собственничества?

– Я эгоист, Ясь, но совершенно точно представляю на что иду. Ты. Мне. Нужна.

– Слав, я иду в комплекте с проблемами и не только, – выразительно смотрю я на него. – А тебе ещё институт заканчивать.

– К черту его. К черту заграницу и отца. Я останусь здесь, если рядом будешь ты и наш пацан.

Я вздрагиваю на слове "наш", но Слава продолжает улыбаться, как ни в чём не бывало.

– Кстати, о моём сыне. Для чего ты с ним подружился?

– Ты только что сама ответила на свой вопрос. Он твой сын. Частичка тебя самой, и если я люблю тебя, то и его любить не грех, правильно?

– То есть он тебе правда нравится?

– Эй, мы с ним знакомы пару дней, рано делать какие-либо выводы, – смеётся он, а затем говорит серьёзно: – Но я уверен, что он классный. Как и его… мама. Не суди строго, я всё ещё привыкаю к этой мысли.

– К какой? – не совсем понимаю я.

– Что в тебе девять месяцев жил человек, Ясь, – вновь смеётся он. – А теперь он бегает на своих двоих и зовёт тебя – девушку, которая в шестнадцать считала неразумным через два года беременеть – мамой. Помнишь свою реакцию на беременность Изи?

– Помню, – улыбаюсь я. – Судьба та ещё шутница.

– Тоже склонен так считать. Так что? Вспомним наш "день Ч"?

Слава достаёт из корзины каждому по пачке чипсов и раскладывает на пледе Скрэббл. Мы больше не говорим о чём-то важном или сложном, и мне это безумно нравится. Я словно возвращаюсь назад во времени и живу там, где всё было просто и понятно.

Рядом со Славой, с таким Славой, который откровенен, спокоен и весел, легко забывать обо всём. Впрочем, я забываю обо всём и тогда, когда он слишком близко, слишком настойчив и не прячет своего желания.

Он – моя гавань. И он же моё безумие.

И нет, он не поддаётся мне в игре, с треском разбивает меня в пух и прах. Чему я однозначно рада. Когда я интересуюсь, почему он выбрал для свидания игру, в которой всегда выигрывает, Слава с беззлобной ухмылкой говорит, что посчитал, что будет не лишним напомнить мне о том, что он чертовски умён.

Мы много смеёмся в эти полчаса, но настаёт время возвращаться…

По прибытию в конюшню, мы вновь друг другу помогаем с лошадьми, и когда с делами покончено, Слава ловит мою руку, а своей второй за талию притягивает меня к себе:

– Хорошее вышло свидание.

– Больше походило на встречу двух старых друзей, – улыбаюсь я.

– Сейчас исправим, – обещает он и, склонившись, целует меня.

Поцелуй ужасно сладкий и нежный, но буквально спустя пару секунд Слава шумно втягивает в себя воздух и, не открывая глаз, прижимается к моему лбу:

– Прости меня за следующий вопрос, но… Ясь, ты всё ещё с ним спишь?

– Слава…

– Да или нет? Пожалуйста, ответь, – болезненно морщится он.

– Нет, – выдыхаю я, не в силах его мучить.

Слава тоже выдыхает и впивается в мои губы уже с другими чувствами. Жадно и со всей страстью. При этом он подхватывает меня под бедра и через несколько секунд упирает мою спину в деревянную стену. У меня внутри что-то ломается, скорее всего защитные механизмы летят к чертям. Я сильнее жмусь к нему, обнимаю его за шею, погружаю пальцы в волосы на его затылке.

Похоже, то, что случится не остановить. Похоже, я плюнула на всякие последствия.

Потому что безумно его хочу. Уже много лет, к слову сказать.

А заодно проверим насколько он серьёзно настроен.

Пусть лучше сразу получит то, что хочет, чем потом, когда и я серьёзно настроюсь, а он после передумает, верно?

Глава 17

Слава…

Крышу сносит окончательно.

Гнев, страсть, нежность, похоть – все чувства смешиваются в один взрывной коктейль, который полностью отключает мозг. Я хотел её с той самой минуты, как она прогнала меня за порог. Неосознанно, но это так. И понял я это стоило вновь её увидеть.

Почему я так долго тянул? Почему не появлялся на родине больше двух лет?

Потому что она вышла замуж. Потому что считал, что она ошиблась в настоящих чувствах ко мне. Потому что думал, что она врала и себе, и мне. Потому что уговаривал себя, что то, что между нами случилось было простым наваждением, которое проходит, стоит расстаться в пространстве.

Кретин.

В существовании нет ничего сложно, если принять истину, а не выдумывать ненужные принципы. Всё просто. Но тогда я этого не понимал. Тогда мне было важней чувствовать себя свободным, беззаботным и… не влюблённым.

Дважды кретин.

По факту же мне плевать на всё и всех, кроме неё.

И так было всегда.

Но я жёстко тупил.

И к чему это привело? К её замужеству и материнству. Не со мной. А ведь это я должен быть на месте своего отца. Я! Потому что Яся всегда была моей.

Как сейчас.

Именно в моих руках она должна дрожать от страсти, глухо стонать, извиваться. Терять рассудок вместе со мной.

И, чёрт, теперь будет только так, а не иначе. В лепёшку расшибусь, но сделаю всё возможное и невозможное, чтобы она умирала и возрождалась вновь от удовольствия только со мной.