Навсегда

— Они все делали сами? Фарли и Шелдон?

Ла Ту покачал головой.

— Они должны были нанять бандитов для выполнения грязной работы. Четверых мы арестовали. Но они пока молчат. — Ла Ту вздохнул. — И у них — лучшие адвокаты в городе. Неудивительно, с такими-то деньжищами.

— В общем, я знаю, что Мак подставили, — продолжил Тол. — Но мы еще не понимали, что происходит. Знаете, когда решаешь задачу по алгебре, обычно ищешь общий знаменатель и…

— Опять эта математика, — пробурчал Ла Ту.

— Так вот, какой знаменатель здесь? У нас две супружеские пары, которые покончили с собой и оставили крупные суммы благотворительным организациям, более половины своего состояния. Я посмотрел в статистику Эн-а-пэ-эс-з.

— Эн…

— Национальной ассоциации профессиональных составителей завещаний. Когда у людей есть дети, благотворительным организациям оставляется только два процента состояния. И даже если детей нет, эти организации получают только двенадцать процентов крупных, более десяти миллионов, состояний. Поэтому у меня и возникло желание узнать, а что же это за благотворительные организации, которым Бенсоны и Уитли оставили по половине своего состояния. Я позвонил одному парню из Комиссии по ценным бумагам, с которым работал, и он соединил меня с регистраторами благотворительных организаций в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Массачусетсе и Делавере. Вот так и выяснилось, что все благотворительные организации, которые появились в новых завещаниях Бенсонов и Уитли, принадлежат фонду «Лотос». А этот фонд контролируется Фарли и Шелдоном. Я их проверил. На Шелдона, богатого кардиолога, пару раз подавали в суд за недобросовестную практику. Расследовались и его действия на бирже, на предмет использования инсайдерской информации. Фарли? Очень интересный тип. Псих. Старался получить деньги под какую-то безумную теорию клонирования. Я нашел его фамилию на визитной карточке в доме Уитли. Что-то связанное с альтернативным лечением, но без конкретики.

Ла Ту рассказал, что они проверили других пациентов Центра поддержки кардиологических больных, чтобы узнать, кто еще слышал о Фонде. Так они вышли на Коуви.

— Бессмертие, — медленно произнес Демпси. — И люди на это западали.

«Навсегда остаться друг с другом».

— Ну, не забудьте, что их опаивали «Люминаксом», — напомнил Тол.

Но Ла Ту предложил более реалистичный ответ:

— На что людям хочется запасть, на то они и западают.

— Маккэффри уже освободили? — спросил Демпси.

— Да, конечно. Все обвинения с нее сняты, — ответил Тол и оглядел свой стол. — Я собираюсь покончить с бумажной работой и передать все прокурору. А потом вновь займусь статистикой.

Он успел перехватить короткие взгляды, которыми обменялись капитан и Ла Ту, и задался вопросом, а что бы это значило.

День выдался слишком хорошим, чтобы сидеть под крышей, потому Мак Маккэффри и Роберт Коуви отправились в парк. Тол заметил их на скамье, у пруда с утками. Помахал рукой и направился к ним.

У Коуви, как призналась Мак Толу, дела шли очень даже неплохо. Давление снизилось, и он ждал операции с хорошим настроением. Рассказывая об этом Толу, она нарушала инструкции Центра поддержки, но оправдывала себя тем, что Тол — сотрудник полиции, расследующий преступление, касающееся ее пациента. Вторая причина состояла в том, что Толу Коуви нравился, и он тревожился из-за самочувствия старика.

Мак также сказала ему, что Коуви, наконец-то, позвонил своему сыну и оставил сообщение о своем состоянии и грядущей операции. Ответа не было, но однажды Коуви позвонили по межгороду, определитель номера выдал такую надпись, но ничего не наговорили на автоответчик. Мак придерживалась оптимистичного мнения, что звонил сын, а сообщение не оставил, потому что хотел лично поговорить с отцом. Но точно разрешить эту загадку могло только время.

Час тому назад, сидя в своем кабинете, Тол не слишком внимательно слушал щебетание Мак о самочувствии ее пациента. Чего он ждал, так это подходящего момента, чтобы ввернуть в разговор приглашение на обед. Но такой момент все не наступал, а потом Мак сказала, что пора ставить точку: она опаздывает к Коуви. Тол едва успел договориться о встрече в парке.

Он присоединился к ним, и она одарила его улыбкой, которая ему так нравилась.

— Привет, — поздоровался он.

— Детектив. — Роберт Коуви пожал ему руку.

Тол принялся объяснять ему, что полиции нужны его показания, подписанные и заверенные нотариально, поскольку он — единственный, кто ознакомился со специальной программой фонда «Лотос» и остался в живых.

— Тогда у вас будет достаточно улик, чтобы надолго засадить за решетку этих мерзавцев, даже если я отдам концы под ножом хирурга?

— Ну… — пожал плечами Тол.

— Не волнуйтесь. Я с радостью все подпишу.

Тол передал ему документ.

— Прочитайте внимательно, поправьте там, где сочтете нужным. Я распечатаю окончательный вариант, и мы заверим его у нотариуса.

— Хорошо. — Коуви убрал бумаги в карман и встал. — Как насчет того, чтобы выпить? Тут есть бар…

— Кофе, чай или минералка, — решительно заявила Мак. — Еще и полдень не наступил.

— Она заявляет, что готова к переговорам, — поделился Коуви с Толом. — Но это не так. — Старик указал на маленькое кафе на вершине невысокого, пологого холма. — Кофе там неплохой.

— Не откажусь, — кивнул Тол.

— Я выпью большую чашку со сливками.

— Он выпьет обычную чашку и с обезжиренным молоком, — поправила старика Мак. — А я — чай. С сахаром.

В сотне ярдов от скамьи, на которой беседовали эти трое, по парковой дорожке шла молодая женщина. С рыжеватыми, коротко стриженными волосами, высокой грудью, симпатичная, с браслетом на правом запястье и кольцом с бриллиантами и изумрудами, ярко сверкающими на солнце.

Она шла, не поднимая головы, чтобы никто не мог видеть слез в ее глазах.

Маргарет Ладлем плакала уже несколько дней, с того момента, как арестовали доктора Энтони Шелдона, ее любовника и босса.

Новость о его аресте (и Фарли тоже) Маргарет встретила с ужасом, понимая, что она, скорее всего, будет следующей. В конце концов, именно ее Шелдон и Фарли посылали в качестве представителя фонда «Лотос» к тем семейным парам, которые намеревались покончить с собой. Именно она несколько последних недель их пребывания в этом мире сначала опаивала супругов «Люминаксом», потом предлагала купить книги с полезными советами самоубийцам, а когда они сводили счеты с жизнью, увозила из дома все улики, так или иначе связывающие покойников с Фондом.

Полиция взяла у нее показания — она отрицала все и вся — и отпустила. Понятное дело, они понимали, что у Шелдона и Фарли был сообщник, но, похоже, предполагали, что это кто-то из исследовательской группы, которая работала в лаборатории. Возможно, думали, что беззащитных людей может убить только мужчина.

И ошибались. Маргарет нисколько не терзалась угрызениями совести, способствуя самоубийствам. На днях она едва не убила Роберта Коуви, когда тот шел по улице, покинув здание Фонда. Уже направлялась к нему, когда рядом остановилась машина, из которой выскочили двое мужчин и затащили старика в проулок. И тут же другие копы ворвались в Фонд. Она сразу же нырнула в боковую улицу и по мобильнику позвонила Шелдону, чтобы предупредить его. Но опоздала. Они поджидали его у дверей кабинета в больнице и схватили, едва он перешагнул порог.

И да, тогда она хотела убить Коуви.

Точно так же, как хотела убить его сейчас.

Она наблюдала, как детектив, который приходил в больницу, чтобы побеседовать с Тони Шелдоном, по тропинке направляется к кафе на холме. Ее это не волновало. Его она убивать не собиралась.

Только Коуви. Шелдон объяснил, что без показаний старика прокурору будет куда сложнее доказать вину подсудимых. Он мог сразу выйти на свободу или получить небольшой, несколько лет, срок. Именно столько обычно давали за содействие самоубийцам. Кардиолог обещал, что тогда точно разведется, и он и Маргарет переберутся в Европу… Они уже несколько раз ездили на юг Франции, и какие прекрасные это были недели. Ох, как же ей его недоставало!