Найденный мир

О повадках и образе жизни ящеров мы можем сказать меньше. Зубы их часто находили совместно с костями тенонтозавров, а в двух случаях рядом были захоронены почти целые костяки: в одном из карьеров тушу тенонтозавра окружали четыре взрослых дейнониха и одна молодая особь, в другом целых шесть частично уцелевших скелетов тенонтозавра оказались погребены вместе с плохо сохранившимся дейнонихом и многочисленными зубами его сородичей, причем часть костей травоядного ящера была обглодана хищниками. Ясно, что тенонтозавры служили дейнонихам пищей… но далеко не очевидно, что те сами убивали свою добычу. Возможно, дейноних был падальщиком, объедавшим туши мертвых животных и трусовато рвавшим добычу из-под носа хозяев мелового периода – крупных теропод, набрасываясь на собственных же более слабых и мелких сородичей, подобно нынешним комодским варанам. И все же более вероятным представляется, что эти звери были хищниками. А поскольку одинокому дейнониху трудно справиться со взрослым тенонтозавром (хотя бы из-за разницы в весе), весьма вероятно, что охотились они стаей. По крайней мере, параллельно идущие следы группы дромеозавров палеонтологам приходилось обнаруживать. Такая охота подразумевает сложное социальное поведение… и довольно высокий уровень интеллекта.

Животное просто скрывалось за барьером, но какие оно для этого должно было иметь пропорции – оставалось загадкой.

Как ни странно, этот ящер не является плодом больной авторской фантазии.

Речь идет о ящере Sauropelta edwardsorum из семейства нодозаврид, входящего, в свою очередь, в подотряд щитоносных динозавров – Thyreophora. Подотряд этот объединяет стегозавров, у которых костяные щитки торчали гребнем вдоль позвоночника, а костяные шипы – на хвосте, и анкилозавров, покрытых пластинчатой броней. Последние включали в себя нодозавров и собственно анкилозавров: последние отличались наличием на хвосте увесистой костяной булавы, в то время как первые компенсировали ее отсутствие впечатляющими шипами, торчавшими в самых неожиданных местах.

Завропельта относилась к числу нодозавров среднего размера – в длину она достигала пяти метров, хотя почти половину составлял длинный хвост, – и весила, как черный носорог, полторы тонны, но не столько за счет размеров, сколько из-за тяжести костной брони. Ее близкий родственник и современник пелороплит был крупнее: около шести метров и весил примерно четыре тонны, а среди анкилозавров попадались настоящие гиганты – до десяти метров в длину (в более ранних слоях той же свиты Седар-Маунтин найдены остатки нодозавра сходных габаритов, но пока этот ящер не описан подробно и даже не получил систематического наименования).

О поведении и образе жизни нодозавров вообще и завропельты в частности мы знаем крайне мало, и знание это носит, если можно так выразиться, отрицательный характер. Мы не имеем никаких свидетельств того, что эти ящеры вели стадный образ жизни: их разрозненные остатки находят поодиночке. Мы знаем, что они откладывали яйца, но единственное, кажется, яйцо, определенно принадлежащее нодозавру, старше описанного вида на 40 млн лет; мы понятия не имеем, сколько яиц составляла кладка и насколько самостоятельными вылуплялись детеныши. Точно можно сказать одно: нодозавры были травоядными. (Существует теория, что броненосные динозавры вели полуводный образ жизни и питались соответственно водорослями в полосе прибоя, но подтверждений ей – кот наплакал.)

Единственная вольность, которую позволили себе авторы, – переместить динозавра в эпоху, когда ему полагалось бы уже вымереть. Эволюция американских нодозавров в первой половине мелового периода шла быстро, и буквально каждая пачка в свите Седар-Маунтин может похвастаться характерными их разновидностями. К сеноману завропельт сменили ящеры рода Animantarx, очень похожие на них, но более мелкие – до 4,5 метра – и не столь шипастые. Впоследствии разнообразие нодозавров и анкилозавров упадет: их отчасти вытеснят характерные для второй половины мела рогатые цератопсы, но сама группа просуществует до самого Великого вымирания.

Вас заинтересовала крыса?

Разумеется, это была не крыса.

Вопрос о том, когда появились первые млекопитающие, остается дискуссионным во многом потому, что не вполне понятно, кого считать млекопитающим, а кто, простите, рылом не вышел. То есть, конечно, не рылом, а репродуктивной системой, а также строением среднего уха и прочими анатомическими особенностями. Где-то к концу триасского периода предки млекопитающих, цинодонты, приобрели в целом тот комплекс черт, который мы привыкли приписывать зверям: теплую кровь, мягкую шерсть и, вероятно, собственно млекопитание. Но количество различных групп животных, наделенных этим комплексом, в ископаемых остатках настолько велико, а сохранность их настолько скверна, что, несмотря на большой прогресс в этой области за последние годы, выстроить достоверно эволюционное дерево и развесить на его ветвях уже известные виды пока не удается.

В эпоху Владимира Афанасьевича Обручева все известные тогда остатки мезозойских млекопитающих можно было в буквальном смысле слова уместить в обувной коробке. Одной. И остатками этими были по преимуществу зубы: в отличие от хрупких костей, они неплохо сохраняются в ископаемом виде. К счастью, именно форма зубов для млекопитающих и их близкой родни является надежным признаком родства. Но определить только по зубам внешний вид и повадки их владельца невозможно. Известно было, что мезозойские аллотерии (группа, в которую, как в мусорную корзину, сметали все отряды почти-млекопитающих и не-совсем-млекопитающих) представляли собой мелких существ – от мыши до крысы ростом. Питались чем придется. Путались под ногами у хозяев жизни – динозавров. И все.

Сейчас мы знаем немного больше. Мы имеем хотя бы частичное представление о том, насколько разнообразны были мезозойские млекопитающие. И к середине мелового периода почти все это разнообразие сосуществовало одновременно. Одни группы готовились вымирать, другие – идти на подъем… но до их звездного часа оставалось еще 30 млн лет.

О том, к какой именно группе «аллотериев» относится жабокрыса, легко судить по ее характерной позе. Это мультитуберкулята, а представителей этой группы временами описывали как «мышей-сумоистов». Задние конечности их не просто сохранили рептильное положение по бокам тела – они сделали его своей характерной чертой. Предполагается, что эта анатомическая особенность помогала мультитуберкулятам хорошо прыгать: не «крысы мезозоя», как их называют иногда, а кролики или тушканчики. Самый большой представитель этой группы – Taeniolabis – достигал размеров бобра. Как ни странно, к описываемому моменту и он, и самая известная мультитуберкулята – Ptilodus – уже были описаны, но… не в меловых слоях, да вдобавок птилодуса первооткрыватель отнес к сумчатым.

На примере мультитуберкулят хорошо видно, как обманчива бывает внешность. Реконструкции этих существ больше похожи на млекопитающих, чем скелеты. Строение черепа мультитуберкулят таково, что ни одно уважающее себя плацентарное подобным не опозорится – больше всего они похожи на коробкообразные черепа звероящеров-пеликозавров. Они даже жевали не так, как привычные нам звери: нижняя челюсть ходила не по кругу, из стороны в сторону, а вперед-назад. Насколько близки они были плацентарным млекопитающим по внутреннему строению – в точности неизвестно, но предполагается, что мультитуберкуляты стоят ближе к однопроходным. (И, разумеется, стоит лишний раз повторить, что однопроходные, сумчатые и плацентарные не происходят друг от друга: не побеги на одной ветви, а ветви одного ствола, и ближайший их общий предок, судя по всему, млекопитающим вообще не был.)

А самым поразительным качеством мультитуберкулят следует признать то, что они наравне с тремя уже упомянутыми группами ныне живущих млекопитающих – и в отличие от всех остальных – пережили Великое вымирание на границе мелового периода. Упомянутые тениолябис и птилодус динозавров уже не застали. А потом, 35 млн лет спустя и столько же лет назад, мультитуберкуляты быстро и бесславно вымерли. Почему – никто не знает.

К какому именно виду относится жабокрыса, сказать трудно, но в сеноманских отложениях Северной Америки находят зубы доброй дюжины различных мультитуберкулят с дивной нелепости именами вроде Ameribaatar. Выбирайте любую.

Потом волна захлестнула их, и геолог осознал, что самый крупный из ящеров едва доходит ему до плеча.

Эти ящеры науке известны очень хорошо. Настолько хорошо, что в их описании допущена только одна вольность: мы не имеем никаких свидетельств тому, что в сеномане они обитали в западной части Американского континента.

Речь идет о динозаврах рода Psittacosaurus, «попугайских ящерах», получивших свое имя по форме челюстей. Палеонтологи изучили остатки более четырех сотен представителей этого рода, разделяемого на одиннадцать (или даже больше) видов – от мелкого P. ordosensis до относительно самого крупного P. sibiricus (только не вздумайте шутить о суровых сибирских динозаврах). Скелеты пситтакозавров находят по всей Азии. Самые поздние датируются как раз началом сеноманской эпохи.