Найди меня

— Это мы тебе не советуем…

Илья обернулся, не отпуская парня. Девчонки и след простыл. Зато из темноты вышли двое. Невысокие, худощавые, с битами наперевес. За спиной остановилось ещё двое. Довольно щерящиеся бритые качки. Илья понимал, что эти амбалы появились здесь не случайно. Группа поддержки. Илья ещё раз окинул взглядом кучку громил с битами, отпустил парня. Тот поднялся, поддерживая руку. Илья не сомневался — уже сломанную.

— Ну что, обломался, герой? — усмехнулся парень.

— Слушай, бойскаут, — Илья снял ветровку, повесил на руку. Дождь неожиданно прекратился, оставив на асфальте кляксы луж. — Я устал как собака. Давай обойдёмся без лирики, а?

— Любой каприз, — ухмыльнулся он и подошёл к Илье впритык, обдав едким запахом алкоголя. — Четыре биты и пятеро на одного. Как думаешь, чья возьмёт?

Илья и без этого урода понимал, что шансов у него ноль.

Он горько усмехнулся, сожалея, что в кармане лишь ключи от машины, а не «Стечкин», которым ещё недавно предлагал обзавестись Андрюха. Как в воду глядел друг. Против четверых амбалов с дубинами «Стечкин» пригодился бы. Парень щёлкнул пальцами. Илья швырнул куртку ему в лицо. Тот замешкался. Илья развернулся. Врезал амбалу за спиной между ног. Тот покачнулся и сложился пополам. Бита со звоном упала на асфальт. Илья подхватил её. С размаху приложил ещё одного под колени. Верзила с рёвом рухнул в лужу. Илья выпрямился и тут же осел. Боль врезалась в затылок. Ослепила. Илья повалился лицом вперёд. Шероховатый асфальт расцарапал лицо. Носом пошла кровь. Над головой прокатился злой смех. За ним последовал точный удар в печень. Тяжёлый, как камень. Потом ещё один. И ещё. Илья захрипел, съёжился. Порывался встать, но ноги отказали. Его били одиночными ударами по самым уязвимым местам: печени, почках, рёбрах. Били точно, со знанием дела. Илья не сопротивлялся. Боль раздирала тело. Хотелось выть, но он молчал. Сколько так продолжалось — Илья не знал. Но неожиданно удары прекратились. Тишину распорол яростный собачий лай. Из последних сил Илья отнял руки от лица и увидел оскалившуюся звериную пасть, истекающую пеной.

А потом всё исчезло…

Глава 8

Лето, 2014 год.

Илья очнулся от собственного крика. Боль топором рубанула по затылку, расколола надвое череп, острием вонзилась в мозг. Уши заложило. Перед глазами завертелись ослепительные круги. Обхватив голову, Илья перекатился на бок, согнулся. Дыхание со свистом вырывалось из груди. Живот скрутило. Он не знал, сколько пролежал, не шевелясь и почти не дыша. Наверное, снова отключился. Потому что вдруг увидел Аню.

Она сидела в ванной, запрокинув голову на бортик, и улыбалась. Глаза её были закрыты, руки утопали в багровой от крови воде. На полу осколки и снова кровь…в ванной, на осколках вокруг, на полу. Везде… Тошнота подкатила к горлу. Страх тисками сжал лёгкие, и на мгновение Илья потерял ориентацию. А потом, словно обезумев, вытащил ее из воды, усадил на пол, прислонив к стене, и упал рядом с ней на колени.

— Аня, Анечка, посмотри на меня… — звал он срывающимся голосом. Но Аня не слышала его. Её голова упала ему на руки. Он выругался, закричал. Ударил её по щекам — никакой реакции. Пощупал пульс, но услышал лишь биение собственного сердца, разрывающего грудную клетку. Кто-то влетел в номер на его крик.

— Скорую! — гаркнул он, разрывая на себе рубашку. — Вызовите скорую! Родная, девочка моя, что же ты наделала… — шептал он, перетягивая её распоротое запястье. По щекам текли слёзы. За спиной послышались чьи-то голоса. Плевать! И скорую ждать нельзя. Пока та доедет по пробкам — Аня умрёт. А ближайшая больница недалеко — всего в паре кварталов. Илья сможет, он успеет. Должен успеть. Подхватив Аню на руки, выбежал из номера. Его пытались остановить, но Илья не видел никого и ничего вокруг. Только умирающую Аню на руках.

Он влетел в больницу, едва держась на ногах. Дыхание сбилось, руки занемели.

— Врача! — заорал он, прислонившись к стене у регистратуры. — Врача! Срочно!

Медики появились быстро, забрали у него Аню, положили на каталку и умчались. Илья ринулся следом, шатаясь, натыкаясь на больных и персонал.

— Где?! — схватил он за шиворот медсестру. — Куда её повезли?

— Во вторую операционную, — пролепетала девушка. — На третьем этаже.

Илья оттолкнул её. Перешагивая ступени через одну, выскочил в коридор третьего этажа. Он бежал, лихорадочно ища только одну дверь. И не находил. Коридор казался бесконечным. Сердце кололо, а в голове пульсировала лишь одна мысль: «Она умирает». Когда показалась операционная, Илья почти свихнулся. Он распахнул дверь и замер на пороге.

На операционном столе, окружённая врачами, лежала Аня. Хирург по-военному командовал, ассистентка делала инъекции. Одну за одной, но Аня не шевелилась.

— Пульс сорок и падает…

Илья перевёл взгляд на монитор, где едва пульсировали красные цифры. Жуткие. Они будто из последних сил цеплялись, чтобы не скатиться к нулю. Илья знал, пока они есть — Аня жива. Она борется. Она…

Всё изменилось в один миг. Пульс оборвался, превратился в длинную нить. Тонкую, ровную линию на мониторе. И цифры замерли.

— Асистолия!

Он вздрогнул от резкого голоса. На Анином лице застыла смертельная маска. Руки безвольно свисали со стола.

— Разряд!

Её тело подпрыгнуло, содрогнулось и обмякло. Ещё раз и ещё. Без толку. Илья понимал — Аня перестала бороться. Сдалась. Свет ослепил. Пол ушёл из-под ног.

— Время смерти…

Илья сполз по стене, шепча молитву. Он не имел права сдаваться, не мог отпустить Аню. Боль калёным железом сжигала изнутри, испепеляла, будто сама смерть вынимала из него душу. А Илья отчаянно просил у неба лишь одно — жизнь Ане.

— Есть пульс!

Илья выдохнул. Линия на мониторе искривилась и забилась. Цифры неуверенно сдвинулись с мёртвой точки.

— Работаем! — донёсся до него жёсткий голос. — Готовьте переливание и уберите посторонних из операционной! Ещё ничего не закончилось…

Врач появился через долгих мучительных сорок минут. Илья сидел на полу возле дверей операционной.

— Как она? — прохрипел, поднявшись на ноги. Врач отшатнулся.

— Вы кто? — спросил он, всматриваясь в лицо Ильи.

— Это он принёс девушку, — вмешалась полная женщина — медсестра, забиравшая у него Аню.

— Понятно. У пострадавшей большая кровопотеря. Нужно переливание. Срочно. А у нас нет крови. Понимаете, у неё редкая группа…

— Четвёртая отрицательная, — перебил Илья решительно. Тот озадаченно кивнул. — У меня такая же. Что нужно делать?

Пока его переодевали, пытали, как на допросе. Болел ли желтухой, имеются ли хронические заболевания печени, иммунные заболевания и прочая ерунда. Илье повезло — он с детства болел только ветрянкой. Потом его положили на каталку напротив Ани, подключили какие-то приборы, и по прозрачной трубке потекла его кровь, неся спасение единственной любимой женщине. Илья смотрел на её бледное лицо, и сердце сжималось от невыносимой муки и любви. Он понимал, что совсем скоро медики отключат приборы, вытянут из его вены трубку, и он больше никогда не увидит Аню. Она проснётся, вернётся к мужу и всё встанет на свои места. И она никогда не узнает, что произошло, пока она умирала. Илья смотрел на её тонкие пальчики, перепачканные запёкшейся кровью, и не понимал, зачем она это сделала. Почему хотела покончить с собой? Неужели из-за него? Нет, не из-за него. Он давно убедил себя, что не нужен ей. А теперь…теперь не знал, что и думать. Просто лежал и не сводил глаз с Ани, лишь изредка поглядывая на монитор с показателями её жизни. Они не менялись, пикали в унисон её ровному дыханию.

Сколько прошло времени с начала операции, Илья не знал. Оно ускользнуло, как вода сквозь пальцы. Пришёл врач и отсоединил его от Ани.

— Вы молодец. Она будет жить…

…Хлопнувшая дверь заставила Илью очнуться от мучительных воспоминаний. Тяжело дыша, он перевалился на спину и тут же оказался под прицелом серых воспалённых глаз. По спине пробежал неприятный холодок. Прямо на него смотрел побитый мужик с распухшим носом, разбитыми губами и перебинтованной головой. Пары секунд хватило, чтобы Илья узнал себя. Будь проклят тот день, когда он позволил бывшей жене изуродовать собственную спальню. Зеркальный потолок, мать его за ногу. Вспомнить бы ещё, как он добрался до квартиры. Стиснув зубы, Илья кое-как сел на край кровати. Комната качнулась, расплылась, перевернулась. Затошнило. Он сдавил ладонями виски, простонал, хотя очень хотелось ругаться. Грубо, матерно. Проклиная всё на свете. И прошлое, так некстати напомнившее о себе. И никому ненужный героизм. Но из пересохшего горла вырвалось мычание, совершенно не схожее с человеческой речью. Пить хотелось неимоверно. А ещё — выяснить, какая добрая фея позаботилась о нём, пока он валялся в отключке, кто по-хозяйски ввалился к нему домой и теперь орудовал на его кухне. До Ильи доносился звон посуды и гудение микроволновки.