Найти себя. Трилогия
Шрифт:
Мимо тянулись неприглядные городские трущобы. Грязные кривые улочки с невзрачными домами, между которыми на верхних этажах вне доступа для воров были натянуты веревки с плохо выстиранным бельем, а из окон с предупреждающим криком, а зачастую и со злорадным хохотом выплескивались помои. Стены домов из некачественного бурого и черного кирпича шли трещинами под палящими лучами солнца, а в тех местах куда свет никогда не попадал в силу плотной городской застройки, покрывались белесой плесенью и изумрудным мхом. Фундаменты строений скрывались под кучами мусора, а прямо посреди узкой вогнутой улицы бурлила нечистотами сточная канава. Повсюду валялись разбитые ящики, лопнувшие бочки, тачки без колес, рваные полуистлевшие мешки и прочий хлам, в котором копались нищие. Среди отбросов крутились тощие бродячие собаки, вынюхивая объедки и настороженно наблюдая за нищими, чтобы ненароком самим не превратиться в обед. Трущобы перемежались с промышленными кварталами, заполненными угрюмыми рабочими, понуро бредущими вдоль покосившихся заборов, за которыми
Оставив неблагополучные окраинные районы позади, всадник выехал на одну из широких центральных улиц города, где было заметно чище и куда как оживленнее. Здесь, громыхая по брусчатке окованными колесами, катились омнибусы, легкие кареты и тяжелые многопарные фургоны. Зычные извозчики покрикивали на своих лошадей, на лезущих под колеса прохожих, переругивались друг с другом и отпускали едкие замечания в адрес регулировщиков, суетившихся на особо загруженных перекрестках. Изредка в поток гужевого транспорта врывались шумные паровые автомобили с начищенными до блеска медными котлами и черными короткими трубами, из которых валил густой дым вперемешку с искрами. Паровых автомобилей было немного, но они, безусловно, являлись хозяевами дорог, предупреждая об этом пронзительными короткими свистками зазевавшихся прохожих и до смерти пугая лошадей. В плохо упорядоченное уличное движение добавляли хаоса пешие горожане, для которых еще не придумали ни тротуаров, ни пешеходных переходов и поэтому люди то жались к домам, то путались под копытами лошадей и безрассудно пересекали улицы в любом месте и под любыми углами, где и как им заблагорассудится.
В отличие от окраин на центральных улицах большинство прохожих составляли зажиточные горожане, которые выглядели вполне беспечными и довольными жизнью. Они одевались в добротные красивые одежды преимущественно кожаные, носили обязательные головные уборы и магические гогглы на глазах. Женщины любили покрасоваться яркими цветными платьями с кожаными корсетами в тон их пышным перьям на шляпках, а мужчины предпочитали изобилующий ремнями и пряжками полувоенный стиль, с плащом, накинутым на плечи и коротким мечом на перевязи. Консервативные и состоятельные жители Маркатана традиционно передвигались по городу верхом на лошадях, в закрытых каретах или колясках с откинутым верхом, продвинутая молодежь предпочитала паромобили, а менее обеспеченные слои населения довольствовались переполненными омнибусами.
В центре города хватало и бедных людей, подвизающихся в сфере средневекового обслуживания и мелкой торговли. Одни розничные продавцы катили тележки с фруктами, овощами и зеленью, другие разносили свежеиспеченные хлебобулочные изделия или молочную продукцию в плетеных корзинах, а третьи вели торговлю мелкими бытовыми товарами прямо с лотков. Среди пестрой уличной толпы размеренным шагом, чтобы не расплескать воду лавировал водонос с конусообразными ведрами на коромысле. Брел, согнувшись от тяжести холодной глыбы за спиной, разносчик льда, основательно вымокший и оставляющий за собой влажную дорожку. Шел крысолов со связкой мертвых животных перекинутой через плечо, вид которых никого и даже дам нисколько не шокировал. Тащил лестницу трубочист весь с головы до ног перепачканный сажей и сверкающий белками глаз. Рискуя быть задавленными, сновали между транспортными средствами уборщики конского навоза с метлами в руках, а к прохожим с просьбами купить букетик полевых цветов приставали симпатичные молодые цветочницы.
Седой всадник не обращал внимания на почтительно расступающихся перед ним прохожих и лишь гадливо морщился. Его донимала нестерпимая вонь, идущая от сточных канав, которые хотя и переместились с середины улицы на обочины, но никуда не исчезли. Тяжелым запахом был пропитан все город, но по опыту молодой человек знал, что не пройдет и получаса как его обоняние адаптируется, и он попросту перестанет замечать этот вездесущий смрад.
Чем ближе к центру города, тем выше поднимались здания и тем вычурнее становилась их архитектура, а кирпич, как относительно дешевый строительный материал, все чаще уступал место благородному камню. Первые этажи запестрели рекламой различных мастерских, от сапожных до ювелирных, названиями всевозможных лавок, торгующих едой или промышленными товарами, вывесками таверн и трактиров, где можно было сытно поесть и снять комнату.
Дорога расширилась, превращаясь в площадь с фонтаном, которую окружали высотные государственные учреждения и у самого большого из них всадник остановился. Это было монументальное сооружение, построенное в странном стиле – смеси ампира и готики. Оно состояло из трех зданий, объединенных грандиозной колоннадой в виде вогнутого полукольца, состоящего из десятков парных колонн. Верхнюю часть колоннады украшали статуи исторических личностей и их изречения, обрамленные цветочно-лиственным барельефом. Два боковых здания были перенасыщены богатым декором и вместо привычных шпилеобразных крыш имели купола, склепанные из позеленевших пластин меди. На фасаде одного из зданий преобладали батальные сцены и военные эмблемы, а на другом среди изображений обнаженных тел и утрированных человеческих органов
без труда угадывалась медицинская тема. Центральное здание было значительно больше и выше двух боковых и имело на лицевой стороне гигантские во всю стену часы, разбитые на десять делений с тремя стрелками. Сквозь решетчатый чугунный циферблат прорывался пар, и виднелись двигающиеся рывками массивные шестерни в масле с намотанными на них цепями. Здание венчала остроконечная башня с зазубринами напоминающая исполинский наконечник чудовищного неизвлекаемого копья. Левое и правое крылья этого удивительного сооружения были сложены из светлого песчаника, которой к середине колоннады, становился все более темным, а там, где в небо устремлялась башня, был использован исключительно черный гранит. По фронтону, установленному в центре колоннады, шла надпись из начищенных до зеркального блеска медных букв – Королевская магическая академия Останда.– Круто! – восхищено произнес всадник, снял гогглы и задрал голову, рассматривая это поразительное архитектурное сооружение, – Хогвартс отдыхает.
Вороной жеребец, повинуясь воле наездника, послушно свернул на дорожку, ведущую за здание академии к конюшне. Бородатый конюх ловко увернулся от лошадиных зубов и схватил удила, удерживая животное, пока всадник не спрыгнул на землю.
– Ох и горячий у вас конь, господин барон, – заискивающе произнес конюх, – Даже жалко такого красавца оставлять у коновязи на самом солнцепеке. Вона как жарит. Его бы в конюшню поставить, но на то надобно разрешение ректора.
– Вот тебе разрешение короля, хитрец, – усмехнулся всадник, протягивая конюху золотую монету с профилем императора, – Красавца зовут Абсолют. Почистить, напоить, накормить и определить в самое лучшее стойло.
– Не извольте беспокоиться, господин барон, позабочусь как о своем собственном, – клятвенно заверил мужик, жадно хватая монету и расплываясь в счастливой улыбке, – С королем разве поспоришь?
Молодой седовласый барон проконтролировал, как конюх с трудом уводит вырывающегося и сразу ставшего непокорным в чужих руках жеребца, после чего покинул конюшню и, обогнув здание академии, вернулся к центральной дорожке. Прошелся мимо рядов скамеек, вросших чугунными опорами в землю, вдоль аккуратно подстриженных газонов и задержался на минуту у памятника родоначальнику магии, стоящему на высоком пьедестале. Первый Зрячий был грубо высечен из гранита в образе сурового мужчины с неестественно гипертрофированной мускулатурой, которую прикрывали львиные шкуры, наброшенные на плечи и обмотанные вокруг могучего торса. Памятник был тщательно вымыт к новому учебному году, но его голову уже успели пометить свежими потеками наглые голуби.
– Ну и что с этим можно сделать? – недовольно пробормотал молодой человек, разглядывая монумент и, задумавшись о чем-то своем, тяжело вздохнул и пробормотал: – М-да… Впредь следует меньше разбрасываться обещаниями.
Барон поднялся по ступеням, ведущим к парадному входу академии и потянул на себя огромные скрипучие двери. Внутри здания было прохладно и, на удивление, светло и просторно. На отполированном каменном полу, то тут, то там стояли странного вида механизмы и магические устройства под защитными колпаками из толстого стекла, а с портретов вдоль стен строго взирали на бестолковых студентов знаменитые ученые мужи в мантиях. Все свободное пространство холла заполняли первокурсники, которые широко распахнутыми глазами с трепетом и волнением озирались вокруг. Самые бойкие уже знакомились друг с другом и завязывали беседу, но многие еще откровенно нервничали, держались особняком и выходили после собеседования с ректором основательно взмокнув от напряжения. Некоторые молодые люди толпились в центре зала, где имелись напольные шахматы с полуметровыми фигурами и шла оживленно комментируемая зрителями игра. Другие сгрудились возле стены, на которой висел двухметровый череп динозавра и вел лекцию самоуверенно-снисходительный старшекурсник. Из группы студентов, собравшихся вокруг остатков вымершего звероящера, вынырнул возбужденный человек с лихорадочно блестящими глазами и радостно бросился к барону.
– Вик! Привет! Наконец-то ты пришел. Тут столько всего! Ты не поверишь, но здесь в академии есть череп самого настоящего дракона. Ты обязательно должен его увидеть.
– Здравствуй, Лакис. Я тоже рад нашей встрече, – доброжелательно ответил барон и улыбнулся, – Дракон говоришь? Ну-ну…
И все-таки он позволил своему приятелю утащить себя за руку в толпу студентов, которые открыв рты, внимали старшекурснику. Слушая повествование о полетах драконов, об их силе, хитрости и кровожадности, Вик скептически осмотрел трехрогий череп динозавра с большим костяным воротником. Некоторых фрагментов черепа не хватало, и недостающие части были заменены соответствующей формы медными деталями, отчего вид у дракона был еще более устрашающий, но на барона он не произвел никакого впечатления.
– Ну и дракон, – разочарованно протянул он, – Ладно бы это был тираннозавр, но ведь это все лишь трицератопс.
Вряд ли кто-нибудь из окружающих понял эту фразу, да и сказана она была негромко, однако старшекурсник ее все же услышал.
– Простите, вам что-то непонятно? – обратился он к Вику.
– Да. Мне интересно, как согласуется кровожадность этого дракона и его маленькие и относительно ровные зубы, собранные в батареи и расположенные глубоко, у самой глотки? Они явно предназначены для измельчения растительной пищи. Разве не очевидно, что это травоядное животное или, проще говоря, большая древняя корова?