Найти себя

Виктор взял в руки гитару, размял пальцы и грубовато прошелся по струнам. Пальцы после меча слушались неохотно, но для нетребовательной разбойничьей публики даже такое неуклюжее исполнение должно было казаться верхом мастерства. Сомов не торопился петь, он удлинил проигрыш и настраивался на песню. Надо было исполнить ее качественно, с душой. Разбойники все как один притихли, вслушиваясь в необычные мелодичные звуки "Мурки". Ну, теперь держитесь, господа бандиты, пообещал им про себя Виктор и начал своим хриплым голосом:

Прибыла в столицу воровская банда.

В банде были урки, шулера...

Краем глаза он видел, как в проем вскоре стали набиваться один за другим разбойники из основного помещения. Некоторые в прямом смысле слова стояли и слушали, разинув рты. Это выглядело нелепо и комично, но Виктор не позволил и тени улыбки на своем лице и закончил исполнение абсолютно серьезно и с небольшой долей трагизма необходимого для песни.

– О! Наш человек, - восхищенно произнес главарь, - Слушайте все. Элвиса больше нет. Отныне он Музыкант. Всем ясно? А теперь - кинжал.

Орк достал откуда-то черный от засохшей крови кинжал. Все притихли и смотрели на холодное оружие с благоговением, как на реликвию.

– Клятва. Повторяй за мной.

Деваться было некуда, и Сомов послушно повторил:

– Клянусь быть верным братству отныне и до самой смерти. Клянусь быть честным с товарищами, не утаивать добычу и выполнять приказы вожака. Клянусь не обнажать клинка против своих товарищей и ценить их выше отца и матери. Клянусь не проявлять трусость и прийти на помощь товарищам даже под угрозой смерти. Под пытками или перед смертью клянусь хранить тайну братства. Если же я нарушу эту клятву, то пусть мне пронзят сердце кинжалом, тело бросят гнить, а имя мое забудут. Клянусь.

– Руку!

Виктор послушно протянул ладонь, по которой полоснули кинжалом, и свежая кровь пролилась на клинок. Все молча ждали пока кровь окончательно не свернулась и только после этого оживились и загомонили, поздравляя Сомова.

– Брат, брат, брат, - слышалось со всех сторон.

Усталость накатывала все сильнее, и Виктора начало неудержимо клонить в сон. Мало что ли ему сегодня крови пустили? Но возбужденные разбойники не желали успокаиваться и потребовали еще песен.

Виктор показал ладонь, пытаясь объяснить, что с таким порезом он сейчас не игрок, но к его удивлению рана от кинжала полностью затянулась. Чудеса, да и только. Однако, интересный у них ножичек.

– Спой, Музыкант, для меня, - подключилась к общим просьбам Вира.

Сомов хлебнул вина, чтобы избавиться от сухости в горле и встряхнулся, прогоняя сонливость.

– Ну, разве что для дамы, - через силу улыбнулся он.

И запел, не сводя глаз с Виры:

В тот вечер я не пил, не пел,

Я на нее вовсю глядел,

Как смотрят дети, как смотрят дети...

Реакция слушателей в большинстве была прежней - молчаливо-восхищенной. Сама Вира прямо таки засияла от удовольствия. Но кое-кто уже начал смущенно поглядывать на нее и вожака. Виктор запоздало вспомнил, что смысл песен здесь зачастую понимают буквально и как бы ему не нарваться на неприятности. Однако Старый довольно спокойно дослушал песню, лишь только крякнул и покачал головой.

– Рисковый ты парень, Музыкант, но ты мне нравишься, - он повернулся к одному из своих подручных, - Где трофеи с Лютого?

На столе появился кошель и массивное золотое кольцо с рубином и бриллиантом. Старый придвинул предметы к Сомову.

– Держи, Музыкант. Твоя законная добыча. Деньжат на пару золотых наберется и боевой амулет. Вещь ценная.

Разбойники одобрительно зашумели - справедливо.

Деньги были, как нельзя, кстати, а вот кольцо вызвало у Виктора опасение. Это был явно тот самый магический амулет, которым ему продырявили ухо. Как с ним обращаться он понятия не имел. Наденешь такое на палец, сунешь руку под подушку во сне, а оно как возьмет да и сработает и сквозь подушку и свозь голову. Не имея знаний и опыта лучше было с магическими штуками пока не связываться. Ценная вещь? Сейчас это и узнаем, решил Виктор.

– Вместо амулета я бы взял деньги, - предложил он.

– Зря отказываешься, Музыкант, амулет хороший. Но дело твое, - Старый задумчиво почесал затылок, - Могу предложить за него три золотых.

– Дам четыре, - сразу же повысил цену Бешенный.

Других предложений не поступило, и Сомов избавился от опасного предмета став богаче на четыре золотые монеты. Впрочем, у Бешенного не нашлось под рукой всей суммы, и Виктор поверил ему на слово.

Вернувшись, наконец, в общий зал, Сомов собрал просохшую у камина одежду и опустился на лавку. Навалился на деревянную стену спиной, прикрыл глаза и, расслабившись, вытянул ноги. Разбойники, видя его состояние, не беспокоили и вернулись к своим собственным делам. Ели, пили, курили, кидали кости и хвастались своим геройством во время недавнего сражения с людьми Лютого. Среди бандитов крутился мальчишка, который чем-то провинился и ему под общий хохот навешали оплеух, а потом начали выкручивать ухо. Парнишка завизжал, вырвался и, спасаясь, ринулся в угол, при этом споткнувшись о вытянутые ноги Сомова и заставив его недовольно приоткрыть глаз. Один из бандитов со светлой рыжей бородой направился следом за мальчишкой с явным намерением продолжить экзекуцию.

Виктор покосился на затравленного пацаненка и нехотя поднялся на ноги.

– Достаточно, - произнес он, встав на пути бандита.

– Не лезь не в свое дело, Музыкант, - бросил разбойник и попытался обойти Виктора.

Сомов ухватил его за плечо и крепко сжал пальцы. Рыжий разбойник дернулся, но вырваться из железной хватки бывшего циркового борца у него не вышло.

– Достаточно, - многозначительно повторил Виктор и разжал пальцы, демонстрируя миролюбие, но, не уступая дороги.

Разбойник подвигал плечом и болезненно поморщился.

– Зря ты заступаешься за этого проныру, - проворчал рыжебородый, - Зря, Музыкант.

Но ощутив непреодолимую силу, которая встала у него на пути, бандит не стал обострять конфликт и вернулся за стол, к своим товарищам искоса поглядывая в сторону Сомова. Поглядывал с досадой, но без злобы. И то ладно. Не хватало еще врагов здесь завести в первый же день. Виктор опустился обратно на лавку и повернулся к мальчишке:

– Как звать?

– Кропалик, - ответил паренек, шмыгая носом.

– Что натворил?

– Ничего я не натворил. Ржавый ругается, что я на стреме не справляюсь и вовремя сигнал опасности не подаю. А я-то здесь при чем, если он сам свист не слышит? Он глухой, а я виноват. Всегда так. Всегда у него я во всем виноват.

– Ладно, с этим потом сами разберетесь, - прервал его причитания Виктор, - Город хорошо знаешь?

– А то! Как свою ладонь.

Сомов с сомнением посмотрел на грязные руки мальчишки.