Найти шпиона
Шрифт:
– Подождите, Геннадий Андреевич… – мотнул головой Юра. – Он умер?
– Такие сами не умирают! Цветет и пахнет, сука! – почти в истерике кричал художник. – Он в Сокольниках держит «бордельеро», как он любит выражаться! Бар «Фиеста»! Сауна, бильярд, массажи на любой вкус!.. Притон, короче. Только его никто не трогает. И не тронет. У него пол-Москвы в друзьях, это точно!
Он встал с шаткого стула, согнувшись добрел до горы картонных листов, одним движением спихнул все на пол, обнаружил кресло и повалился в него.
– Я бы его своими руками, своими руками…
Евсеев достал свой блокнот.
– Николай… Как его фамилия?
Генандр развел руками.
– Никакой он не Николай, а Ильяс! Хотя не удивлюсь, если у него несколько паспортов – очень скользкий тип!
«Интересно, – подумал Евсеев. – Если резидент иноразведки знакомит молодого человека с иностранцем, то только для того, чтобы продать черту еще одну душу… „Сдавать“ его резиденту не было никакого смысла. Да и не те у него отношения с КГБ, чтобы доверительно сотрудничать!»
– А почему вы решили, что он вас и подставил? – поинтересовался капитан. – Больше никто про это дело не знал?
Генандр поморщился.
– С Профессором я советовался… Но он не такой, он тихий, его чистая политика интересовала… Он меня даже не дослушал… Нет, это Бакиев, больше некому!
«Ай да Профессор! Артист! Вот тебе и старичок – божий одуванчик! Недаром говорят, что предатели больше ненавидят предаваемых людей, чем те предателей… Даже проститута придумал!»
– А, ну если так, другое дело, – вслух сказал Евсеев. – Расскажите-ка вы мне еще вот что…
Отец – молодец. Еще и еще раз молодец. Терпение – главный закон! Как он говорит: если терпеливо идти по следу, то можно настичь врага и через пятьдесят лет…
А ведь он и находил фашистских прихвостней десятилетия спустя!
Юра Евсеев вытащил из внутреннего кармана пиджака записную книжку. Тоже папкина наука: никогда не записывай при допрашиваемом. Кивай, улыбайся и запоминай. А потом, когда останешься один, – запиши.
Юра выпал из мастерской Генандра в самом центре Москвы, прошелся по дворам, переполненным колясками, няньками, детишками, пока не нашел трухлявую скамейку под очень старой и опасно наклонившейся липой. Оглянулся: свора орущих детей и любопытных нянек была далеко. Еще подумал, что липа не имеет права рухнуть, а скамейка не имеет права провалиться, и уселся, и все записал, что рассказал Генандр. Все, кроме лирики и переживаний. Вот даже адрес квартиры «дяди Коли». Обыск бы там провести, а? А что найдешь – спустя тридцать-то лет?… Ну хотя бы побывать в этом историческом месте, понюхать воздух.
Вопрос: Помните ли ребят-студентов по именам?
Ответ: Их было слишком много. Нет, пожалуй. Сережек было несколько, это точно… Но Сергей – слишком уж распространенное имя, это как Иванов-Кузнецов среди фамилий, так что неудивительно…
Вопрос: Среди студентов были курсанты военных училищ?
Ответ: Да.
Вопрос: Ракетчики? Артиллеристы?
Ответ: Не знаю. Стриженные под бокс – помню. Естественники сильные, физика там, математика – да. Это было.
Вопрос: «Кубинцами», «латиносами» среди них никого не называли?
Ответ: А что это такое? Почему?… А-а, из Кубинского училища… «Кубинцы», хм… Не помню. Кем там только друг друга не называли.
Вопрос: Может, запомнился кто-то из курсантов? Хоть чем-нибудь?
Ответ: У одного парня была очень красивая девушка. Он пару раз с ней приходил. Высокая, стройная. Звали Варя. Как курсанта звали – не помню, а она – Варя. Потом кто-то сказал, что это не настоящее ее имя, своего имени она почему-то стеснялась и всем представлялась Варварой. Почему именно Варварой – не знаю.
Юра встал со скамейки, спрятал книжку в карман.
Надо выяснить, действительно ли в районе Сокольников действует бар-сауна «Фиеста». И фамилию-имя-отчество хозяина. Лучше это сделать через милицию, так естественней. Неужели попался старый паук? Да, гад он, видимо, отменный. Но Генандра органам не сдавал – сто процентов!
Через час в районной милиции он рассматривал паспортную карточку Бакиева. Фотография была давняя, но и на ней он выглядел немолодым. Правильные черты лица, жесткий прищур, уверенный взгляд…
Почитал
установочные данные. Все сходилось с рассказом Генандра: голубоглазый осетин, 10 марта 1937 года рождения, «рыбка» по гороскопу, значит… Интересно. «Рыбки», они все больше по искусству: Микеланджело, Шопен, Тарковский… С другой стороны – разве это не искусство – жить всю жизнь в Москве двойной жизнью, вербовать пацанов, быть практически разводящим в жестокой игре разведок и оставаться невидимым…Развлекательно-оздоровительный комплекс «Фиеста» бросался в глаза издалека. Два этажа, выкрашенные яркой оранжевой краской, радостно выделялись на обшарпанном фасаде жилой девятиэтажки, как праздники на фоне унылых беспросветных будней. И строгие секьюрити на хорошо освещенных ступеньках входа, и шикарные автомобили на охраняемой стоянке, и прибывающие развлекаться и оздоровляться гости в модной и супердорогой одежде, и внимательные телекамеры, чутко поглядывающие по сторонам, – все это резко отличалось от темных подъездов с устойчивым запахом мусоропровода, вытоптанного двора с никогда не высыхающей лужей посередине, замордованных жильцов, озабоченно обходящих огороженную парковку… «Два мира – две судьбы», – как выражались в советские годы коммунистические идеологи, бичуя жирующих капиталистических миллионеров и жалея угнетенных тружеников – рабочих. Правда, писали они о цитадели мирового зла – Америке.
Внезапно идиллическая картина этого оазиса благополучия была нарушена. Ко входу подкатил фургон «скорой помощи», скрипнули тормоза, но вместо врачей наружу выпрыгнули затянутые в камуфляж и закованные в броню люди в масках и с автоматами в руках. Опытные секьюрити не стали заслонять грудью вход в заведение, а быстро легли на бетон и закрыли головы руками, чем сберегли себе здоровье.
Прокладывая дорогу, спецназ ворвался внутрь, следом вошла группа людей в штатском. Обычная развлекательно-оздоровительная обстановка «Фиесты» в мгновение ока изменилась: солидные посетители бара и казино стояли раком, упираясь дрожащими руками в стену, из саун и отдельных кабинетов вытаскивали утративших респектабельность голых толстых мужчин и гораздо более привлекательно выглядящих молодых женщин. Дамы визжали, мужчины угрюмо молчали, только требовали разрешения позвонить.
Когда Юра Евсеев поднялся в богато обставленный кабинет директора, тот уже сидел в наручниках в кресле под охраной автоматчика. На полу валялся мобильный телефон с выскочившей батареей, на полированной столешнице лежали пакетики с белым порошком.
– Успел позвонить, – сообщил старший группы захвата и жадно отпил «Эвиан» из початой бутылки. – А кокаин был в ящике стола и в кармане.
– Кто вы такие?! – властно спросил задержанный. – Где наш участковый? Где куратор от ОБЭП? Где начальник милиции, прокурор? Почему вы творите произвол на чужой территории?
В жизни Ильяс Бакиев выглядел лучше, чем на фотографии. Уверенный в себе мужчина с ухоженным холеным лицом. Он действительно не был похож на кавказца. Уже два года, как он овдовел: Нину Степановну доконало высокое давление. Детей у них, оказывается, не было. Молодая любовница Марина, которую он иногда выдавал за свою дочь, двадцать лет назад вышла замуж за иностранца и уехала то ли в Австрию, то ли в Германию, то ли в Бельгию…
– Что вы так на меня смотрите? Что вас заинтересовало?
Евсеев действительно не мог оторвать от него взгляда. Это был первый материализовавшийся через тридцать лет призрак из прошлого. Но за ним обязательно появятся другие…
– Кто вы такой? За что меня арестовали?
Евсеев пожал плечами.
– Сейчас там оформляют проституток, у бармена нашли наркотики. Кстати, точно в таких пакетах, как эти. Значит, организация притона разврата – раз. Хранение и сбыт наркотиков – два! Сейчас посмотрим, что у вас в сейфе. Где ключи?
У входа в кабинет послышался шум: громкие голоса и пререкания. Потом зашли два мужчины – такие же респектабельные и солидные, как те, которые подпирали стены в баре и казино. Но, судя по тому, что их не поставили раком, а пропустили в охраняемое помещение, они были облечены властью.