Найти шпиона
Шрифт:
Когда Юра прикрепил к краю стола отремонтированную лампу, похожую на лапу манипулятора, за окном уже смеркалось. Он включил ее, вырвал лист из старого конспекта по истории, записал:
«Семаго. Конфликт с Дроздовым. Поддается влиянию. Жена Варвара. Честолюбив? Вряд ли. 10 очков из 40.
Катранов. Потенциальный лидер в компании. Честолюбив (во всяком случае „заточенность“ на успех имеется).
Карьера. Материальная обеспеченность. Жена-москвичка. 10 очков.
Мигунов. Все то же, что у Катранова. За исключением жены, приехавшей в Москву из глухой провинции. И сомнения насчет лидерства. 10 очков.
Дроздов. О нем известно мало. Явно переживал в последние дни жизни. Из-за чего?… 10 очков».
Это
Лучше всего, конечно, было бы поговорить с каждым из них. Задавать вопросы и видеть их глаза, когда они будут отвечать. Но… «Вы в самом деле шпион или это мне только кажется?» Ерунда. «Крот» не должен знать, что его подозревают. Может, прикинуться корреспондентом какой-нибудь «Красной Звезды»? Можно, хоть и с большой натяжкой. Мужики они серьезные, со связями, свои каналы информации наверняка имеются – и в первую очередь у Катранова. Уже через час после интервью он будет знать, что никакой такой корреспондент Евсеев, или Петров, или Сидоров, без разницы, с такими-то приметами, в газете не работает. А через два часа узнает, что это ФСБ попросило главного редактора устроить «прикрытие» своему сотруднику. А что это значит в демократическом обществе, позвольте узнать? На каком основании дурят уважаемых полковников? В общем, скандал…
Хотя можно сработать чище! Точно. Юра вспомнил о Сперанском, разоблачителе «закулисья советской контрразведки», который изучал это «закулисье», работая агентом КГБ под псевдонимами «Американец» и «Спайк». Известный писатель берется за новый проект о… скажем, о взрыве ракеты «Восток-2М» в 1980 году, когда погибло полсотни человек… Вполне пристойно. И вот, значит, Сперанский собирает материалы, беседует с ракетчиками… М-м… Вообще-то тема скользкая: что тут, собственно, расследовать? Рука Вашингтона? Диверсия? Шпионаж? И при чем тут наши «дичковцы» – взрыв-то прогремел в Плесецке?… Нет, слишком натянуто. И слишком, пожалуй, прозрачно.
Пусть лучше это будет детектив о шпионаже в ракетных частях. Да, так лучше. Нейтральней. А на Катранова, Мигунова и Семаго Сперанского выведет любимый педагог наших героев – Иван Семенович Носков. Отлично. Эти старые хорьки когда-то давно работали по одному делу и были взаимно расшифрованы… Так вот пусть теперь вспомнят молодость!
В комнату, деликатно постучав, заглянула мама:
– У нас рекламная пауза, чай пить будешь?
Юра приподнял голову, постепенно возвращаясь из мира шпионских и контршпионских интриг в собственную квартиру.
– Нет, спасибо. Не хочется.
Клавдия Ивановна устремилась было дальше в кухню, но в последний момент запнулась вполоборота, спросила:
– Переживаешь? Из-за нее?… Из-за Шуры?
Юра хмыкнул, встал, увидел валяющийся томик Стругацких, поставил на книжную полку.
– Вот еще, – сказал он. Пожалуй, как-то слишком уж резко сказал. И тут же, чтобы перевести разговор: – А что вы там смотрите, обхохатываетесь? «Кубанских казаков» снова дают?…
– Нет, – Клавдия Ивановна внимательно посмотрела на сына. – «Три плюс два». Миронов, Фатеева, Крым начала шестидесятых. Милое кино.
– Да, Фатеева в купальнике… – Юра вспомнил конфискованное фото владимирской подружки Дроздова. – В то время, наверное, это милое кино кому-то могло показаться порнографией.
– Может, кому-то и казалось, – сказала мама. – Но не всем.
– А вы? А отец? Что говорил отец, офицер КГБ, по поводу Натальи Фатеевой в купальнике?
– Ничего особенного. Смеялся, как и все. Думаешь, мы какие-то не такие были с отцом? Из другого теста?
Юра нервно пощелкал выключателем лампы, рассматривая
остатки какой-то древней-предревней переводной картинки на металлическом абажуре.– Нет, не думаю, – сказал он. – Тесто у вас самое нормальное… В конце концов я из него получился…
– О чем дискуссия? – В двери рядом с Клавдией Ивановной появился отец, привычно приобнял жену за плечи.
– Сын интересуется, как мы с тобой в шестьдесят третьем отреагировали на полуголую Фатееву в купальнике.
– Положительно отреагировали! – доложил отец. – А какие проблемы? Наш, советский, фильм, наши актеры, Сергей Михалков сценарий писал, все утверждено на самом высоком уровне… Отчего мы, простые смертные, комитетчики, будем нос воротить?… Мой непосредственный начальник, полковник Рыжков, был прямо-таки влюблен в Фатееву, да и не он один… и жену потом выбрал себе похожую, брюнеточку… А мамина подружка, как ее… Римма, что ль?…
– Регина, – поправила мама. – Она имя поменяла на Наталью. Таких тоже было много, в газетах даже писали.
– А когда на улице видели красивую модно одетую девушку, говорили: вон, «наташка» пошла, – сказал отец.
Юра рассмеялся.
– Сейчас под этим словом имеют в виду совсем другое.
– Сейчас все другое, – махнула рукой Клавдия Ивановна. – И у этого кино сейчас было бы совсем другое окончание…
– Два девичьих трупа в песочке, – буркнул отец.
– Ну, ты уж совсем! – Мать недовольно посмотрела на него и ушла в кухню.
– Что там у тебя слышно? – Петр Данилович вошел в комнату, прикрыл за собой дверь. Увидел отремонтированную лампу, усмехнулся: – Ничего себе! Да это просто трудовой подвиг! Видно, на работе не ладится?
– Ничего страшного, – сказал Юра. – Пробьемся!
Отставной подполковник подошел к столу, протянул руку к исписанному листку, но не дотронулся, а вопросительно посмотрел на действующего капитана: можно? Юра кивнул. Только тогда Петр Данилович взял листок, просмотрел, задрал брови.
– Итак, у всех по десять очков… Никто не вырвался вперед… Так, что? Победила дружба?
Юра пожал плечами.
– Да там не разбери-поймешь с этой дружбой. А то, что трое фигурантов и ни на кого нет явных улик, – это факт!
– Трое подозреваемых, говоришь? И все продолжают служить? А вы все головы ломаете? Н-да-а…
Он неодобрительно крякнул.
– Вижу, времена действительно сильно изменились… Неузнаваемо!
Отец с какой-то преувеличенной бережностью положил листок на прежнее место, словно ему надо было непременно уместить его в прежний контур на столе.
– Кино – это ладно, шут с ним, девушки в купальниках… В Серебряном Бору, я слышал, уже в те годы загорали в чем мать родила… А вот со шпионами разговор был короткий. В мое время всю твою троицу, – он махнул рукой, словно косой провел, – как минимум, профилактировали бы. Уволили из армии, держали бы под контролем – чтоб не навредили государству. Или допросили бы на детекторе лжи, при положительной реакции – «сыворотку правды» бы вкололи… И сразу все ясно! Когда круг определен – чего же головы ломать?
Юра упрямо наклонил голову.
– А в тридцать седьмом году всех троих расстреляли бы – и дело с концом!
– Ну, не надо палку перегибать! – махнул рукой Петр Данилович. – Думаешь, тогда только невиновных расстреливали? Не-е-ет… Ошибки, конечно, были, но не такие, как потом раздули.
– Тогда бы и Рогожкина расстреляли, – Юра сложил пальцы пистолетом и сказал: – «Пф!»
– Во всяком случае, так легко он бы не отделался, – резко бросил отец. – Думаешь, он не виноват? Он же начальник штаба секретного стратегического объекта! У него на полигоне американский сканер работает, особо важную информацию за бугор отправляет, а он – ни при чем? Нет, сынок, в былые времена он бы за халатность десять лет получил, как минимум! И другим неповадно было бы! А сейчас настоящего американского шпиона захватываем, судим, даем двадцать лет, а через неделю милуем и отпускаем… Какая же тут профилактика?