Назад в СССР: 1986 Книга 5

Подлечившись, Степан покинул военный госпиталь, примерно дней за пять до моей выписки.

И в этот период произошло значимое событие, которое многое изменило.

После завтрака, я неторопливо шел по коридору, придерживаясь маршрута столовая-палата, когда услышал какой-то приближающийся шум. Вдруг двери впереди с грохотом распахнулись. Два санитара торопливо вкатили внутрь каталку, на которой лежал человек. За каталкой чуть ли не бегом следовал врач, вид у него был озабоченный. Сзади их догоняла женщина, на ходу застегивая медицинский халат.

— Дорогу! — крикнул санитар. Фраза явно была адресована мне.

Я тут же отскочил в сторону, пропуская каталку и они пронеслись мимо меня. Тем не менее, я успел разглядеть бледное лицо того, кто лежал на каталке. Это был Григорий.

Увиденное крайне меня обеспокоило. Хотел было последовать за ними, но не вышло. Уже через десяток метров вся делегация свернула в реанимационное отделение, куда мне естественно было нельзя.

— Вот дерьмо! — пробормотал я, проводив их внимательным и тревожным взглядом.

Григорий, отец курсанта.

Где же он был все это время? Что с ним произошло? Как он здесь оказался? Вопросов было много, вот только вряд ли я мог что-то узнать. Хотя, был один вариант...

Каждый понедельник, среду и пятницу нашу палату мыла одна и та же уборщица. Звали ее баба Катя, вот уж была общительная женщина. Знала все обо всех, просто потому, что на этаже она была единственной уборщицей, а потому и вход ей был разрешен везде и всюду. И реанимационное отделение не являлось исключением, ведь там тоже требовалась уборка.

Остаток дня я провел в неведении — мытье полов в нашей палате было назначено только на завтрашнее утро. Мне оставалось только ждать.

Со слов Андрея, его отец пропал где-то здесь, в Чернигове, в середине сентября. От него осталась только корявая записка с упоминанием ЧАЭС и Клыка. Ну и личные вещи. И никаких следов. Так как же получилось, что спустя полтора месяца он вдруг появляется непонятно откуда и везут его прямиком в реанимационное отделение?

Перед обеденным перерывом попросил одну знакомую медсестру купить в городе шоколадку. Не потому, что мне сладкого захотелось, а для дела. И когда на следующий день после девяти утра швабра бабы Кати, а затем и она сама, заглянула к нам в палату, у меня уже был определенный план действий. Была и подготовленная легенда о том, зачем мне вообще нужно знать о пострадавшем, который лежал в реанимации. Со стороны это могло выглядеть подозрительно.

Выбравшись в коридор, я попросил у женщины разузнать, что произошло с Григорием и каково его реальное состояние. На закономерный вопрос, зачем мне все это нужно, я ответил правду. Не знаю, мог ли я назвать Андрея своим другом, но уж коллегой точно. На этом варианте я и остановился.

После недолгих уговоров, баба Катя согласилась поспособствовать, причем шоколадка для этого мне не понадобилась. Через четыре часа, закончив уборку, она вновь заглянула в палату и поискав меня взглядом, махнула рукой.

— Алеша, по твоей просьбе я узнала вот что... Зовут его Григорий, фамилия неизвестна, потому как документов при нем не было. А нашел его сантехник в одном из жилых домов, прямо в подвале. Причем, нашел по чистой случайности — в подвале неожиданно прорвало трубу с холодной водой. Затопило там все. Сантехник спустился, а там человек, без сознания. Убедившись, что мужчина живой, тот вытащил его на улицу и вызвал скорую помощь. Вот и все. По состоянию ничего не ясно. Тяжелое оно. У него сильное истощение, отравление и еще переохлаждение. Врачиха знакомая сказала, что он около месяца очень мало ел. И еще у него перелом двух пальцев на руке обнаружили.

— Перелом? — я глубоко задумался. — А на какой руке?

— Ой, не помню. На правой, вроде.

Это не спроста. Он ведь журналист, и если Григорию сломали пальцы, это очень похоже на наказание, чтобы больше не писал...

— То есть, он почти месяц сидел в подвале и голодал? — на всякий случай уточнил я. — Со сломанными пальцами?! Странно это все.

— Не знаю,— вздохнула женщина. — В милицию вроде уже доложили.

— Так, получается, он и сейчас без сознания? — уточнил я.

— Да, лежит под капельницами. Худой, бледный, — заохала баба Катя. — Глядеть страшно, как покойник прям. Как бы не откинулся.

Она перекрестилась, на всякий случай.

На этом наш разговор был окончен.

Когда она ушла, я вернулся в свою палату и прикинул, что раз Гриша уже сутки в реанимации, значит, дело плохо. Нужно как-то сообщить об этом Петрову. Вот только доступа к телефону у меня не было. Да и куда звонить?

Погода к этому времени уже ощутимо испортилась. Ноябрь выдался холодный, все-таки месяц дождей и слякоти. На улице было мерзко, около пяти градусов. На свежем воздухе уже не посидишь, да и погода постоянно была пасмурной. Приходилось все время сидеть в палате, слава богу, что обитавшие в палате пациенты наконец-то отстали от меня с постоянными предложениями сыграть «партийку» в шахматы или шашки. С детства не любил шахматы... Вот в покер я бы сыграл, да только ни в нашей, ни в соседних палатах игральных карт не нашлось.

Наконец, седьмого ноября меня выписали из Черниговского военного госпиталя. Признаюсь, за столько времени я уже все бока себе отлежал. Из-за энергосберегающего тюленьего образа жизни, вполне ожидаемо прибавил в весе аж на четыре килограмма, даже появился намек на второй подбородок. Пусть кормили не очень вкусно, зато сытно, почти на убой.

До Припяти я добирался своим ходом — никто за мной машину гонять не будет. Задача несложная, всего-то предстояло сесть на нужный автобус. Все необходимые документы у меня были на руках, поэтому встреч с военной комендатурой я не опасался. Прежде чем выдвигаться в учебный центр, я поставил себе две задачи.

Первая — простая. Заскочить домой, навестить родителей и сестру. Все-таки почти два месяца их не видел. Ну и к отцу была пара дежурных вопросов.

Он все еще работал на четвертом энергоблоке и наверняка знал, кто такой Донченко. Ведь мне было известно не только имя и фамилия, но еще и должность. Инженеров по автоматике на станции не так уж и много, поэтому отец наверняка должен был его знать.

Однако по прибытии домой, я никого там не застал. Ключей от квартиры у меня не было, а запасных под ковриком, как это было принято, не оказалось. Пришлось менять план и приступать ко второй задаче.

Последний раз я был в городском «РОВД», когда меня вызывали по делу об избиении Иванца Геннадия Павловича. К счастью, сейчас меня никто не вызывал, я пришел по собственному желанию.

Войдя внутрь, я тут же обратился к дежурному лейтенанту.

— Товарищ лейтенант, разрешите уточнить, а группа товарища Горохова еще не убыла в Москву?

Офицер смерил меня удивленным взглядом — я ведь был по «Афганке».

— А тебе зачем, сержант?

— Прохожу как свидетель, — хмыкнул я.