Назад в СССР: Демон бокса 3

Если бы я работал режиссёром телетрансляции этого боксёрского боя, то непременно включил бы в записи предматчевые похвальбы битого негритёнка: «выдающиеся боксёры прежних времен сошли с небес и поддерживают, чтобы я присоединялся к их кругу избранных. Все силы рая и ада заключили союз, чтобы я стал чемпионом мира…» Если кто-то и сошёл с небес, то только чтобы плюнуть и сказать: ну что валяешься, «чемпион»?

Пока рефери считал над телом до десяти словно первоклассник, только-только осваивающий устный счёт, я прыгал, поворачиваясь к зрителям Нассау Колизеум, отдельно к каждому сектору, тряс в воздухе кулаками и орал: «Перестройка! Ускорение! Гласность! Горбачёв!» Иными словами, вёл себя как конченный дебил, но такой дебилизм нравится американцам. Наконец, если не «Правда», то хотя бы «Известия» напишут в Москве, что выступающий в США советский спортсмен Матюшевич непременно кричит «Перестройка» и «Горбачёв», когда в очередной раз доказывает преимущества советской боксёрской школы над капиталистической.

Победа над Робом Чарлзом, имевшим семнадцать побед всего при двух поражениях на профринге, да ещё в бою, дающем право кинуть вызов чемпиону мира по версии WBC, подняла меня на новую ступеньку в иерархии бокса, в первую очередь, подсуетив кучу новых проблем. С первой из них я столкнулся уже через полчаса после окончания схватки. Выезд из спорткомплекса преградила не сильно большая, но плотная толпа, где перемешались самые разные личности — от желающих взять автограф или переспать со мной до намеревавшихся начистить мне рыло за «благословлённого богами войны». Дорогу нашим двум лимузинам расчистила полиция, а дальше впереди ехал фургончик «шевроле» с командой отморозков из частного охранного агентства. Дон предупредил: не приведи Господь теперь встрять в какую-то уличную драку или выяснение отношений, например — с мужем трахнутой тобой поклонницы. Любой, даже самый незначительный удар в чей-то пятак обернётся «ой, он меня практически убил» и миллионным иском. Конечно, Дон Дюк содержал адвоката, далеко не из последних, и тот благополучно разруливал инциденты с подопечными Марва, но каждая победа в суде оборачивалась ощутимыми затратами.

Звёздная жизнь — дорогое удовольствие. А если ещё тридцать три процента от сборов отстёгивать Виктории, чтоб ей комфортно миловаться с Гошей… Я вас умоляю.

Именно о комфортной жизни со мной заговорил промоутер, когда взлетели, и самолёт взял курс на Калифорнию.

— Вал! Победишь Биггса, и станешь реальной знаменитостью.

— Я его завалил бы ещё на Олимпийских играх, если дорогой моему коммунистическому сердцу Константин Устинович Черненко не подписал бы отказ от участия СССР в Олимпиаде. И к тебе перебежал бы уже в ранге чемпиона в супертяже. Не пришлось бы колотить всякую шелупонь.

Тайрелл Биггс сделал сногсшибательную карьеру благодаря тому олимпийскому золоту, провёл несколько матчей, и уже в декабре получил пояс WBC, кое-как по очкам выдушив победу над прежним чемпионом мира. В апреле ему полагался матч с претендентом, защита титула. И вот невезуха — в претенденты выбрался я.

В известной мне истории бокса его как бабочку растоптал Майк Тайсон. Но тогда Биггс уже здорово сдал, звёздная жизнь, обычно это пьянки-гулянки, девочки и наркота, уложат и здоровенного афроамера, осталось лишь добить. Сейчас он в наилучшей форме, уродства профессионального бокса ещё не сказались на нём. В принципе, мы практически одновременно ушли из любителей. Я пока не чувствовал деградации. Марв давал мне нагрузки достаточно грамотно, помогал развить технические приёмы, в СССР не особо популярные, а его расистскую психологическую накачку «убей негра» я благополучно пропускал мимо ушей. Мне не требовался допинг ненависти, в двухтысячелетнем демоне её и так с избытком, а выброс адреналина, когда обращался к дракончику на затылке, готов был порвать меня изнутри, если не дать выхода в сокрушительном ударе.

— Знаменитости не полагается жить в собачьей конуре, — прервал мои размышления Дон. — Тебе придётся переехать.

— На голливудские холмы? Сколько же ты мне собираешься платить? Там или трущобы, или элита, где самый скромный домик стоит многие миллионы. Да и аренда не дешёвая.

— Снять дом там практически не реально, — обнадёжил менеджер. — Для людей, урвавших недвижимость в лучшей части Голливуда, несколько сот тысяч в год со сдачи дома — просто пыль. Если кто-то выходит в тираж, обычно продаёт свою виллу. Но есть вариант.

— Ага. Сейчас огласишь нечто охрененное, оно ввергнет меня в долговую яму лет на десять, и я буду привязан к тебе словно якорной цепью.

— Угадал, мой мальчик! — противный седой старый ниггер засмеялся неприятным смехом. Хоть ряды сидений в бизнес-классе отстояли далеко, звук разговоров заглушался гулом двигателей, он нагнулся ко мне и прошептал на ухо, обдавая тёплым влажным дыханием:

— Как тебе Пасифик Палисейдс?

Признаться, бывал там лишь раз, и то — случайно. Это где-то между горами Санта-Моника и Тихим океаном. На его просторах раскинулся большой парк Уилла Роджерса с пешеходными и велосипедными тропами… и квадратный сантиметр земли там дороже крыла самолёта.

— Класс! Но не потяну.

— Потянешь. До боя с Биггсом я намерен подписать контракт на тебя с HBO.

— О да, снимем «Игру престолов».

— Не знаю, о чём ты, малыш. Наверно, Чарлз тебе крепко дал по башке.

— Забудь. Так что мне даст НВО?

— Контракт на пять лет с продлением ещё на пять. Эксклюзивные права на интервью, кроме пред- и послематчевых пресс-конференций. Использование твоей наглой белой рожи в рекламе. Прочитаешь сам, необременительно. С контракта получишь десятки тысяч долларов в год, завоюешь пояс — это уже будут сотни тысяч.

— На десять лет не подпишусь. Дон! Я не хочу сдохнуть к сорока от инсульта. Сколько-то ударов в башку пропускаю. Пять лет, может и меньше, потом — перчатки на гвоздь.

— Не смей думать! — промоутер аж подскочил на кресле. — Я столько в тебя вложил!

— Брось. Мы вместе чуть больше года. Затраты на меня отбились, уже идёт чистая прибыль. А если ещё какой пояс урву…

— Да ни хрена ты не понимаешь, щенок! Я вкладываюсь в десяток таких как ты, девять выбрасываю на улицу, ни на что не годных, один должен вытянуть остальных.

— Правда? И много у тебя было чемпионов Европы и Олимпийских игр в новичках? Дай угадаю — в супертяже ни одного.

— Пшёл ты…

— С радостью. Как закончится контракт. Так что там в Пасифик Палисейдс?

Он молчал минуты две, раздувая синеватые губы. Попросил газировки у стюардессы.

— Мой кореш выкупил старое здание. Снесёт и построит ряд аккуратных двухэтажных типовых домиков. Таунхаус. Каждый с палисадником и небольшим задним двориком. Конечно, не первая линия у воды, океан из окон не виден, до него минут двадцать-тридцать лёгким бегом. Как и до парка.

— О’кей. Знаешь, Белый дом тоже очень неплохо расположен. Шанс попасть в него примерно такой же.

— Не торопись, бледнолицый. Мой кореш распродаст часть домов до начала стройки. Тем уменьшит свои расходы. А вот уже в готовом таунхаусе будет рвать по полной.

— То есть предлагаешь мне купить воздух?

— Я выступаю гарантом, ты понял? Если платить сейчас, дом обойдётся в девятьсот тысяч. Что важно, часть платежа он примет от тебя наличкой. Я же знаю про ваши хитрожопые махинации с массажистом, делающим за тебя ставки. Да, что-то заработаешь на тотализаторе, но хрен их задекларируешь. Если превратить нал в официал, с налогами, потеряешь половину. Луис примет четыреста тысяч налом один в один.

— Зачем ему столько нала?

— Потому что таунхаус — не единственный его бизнес, понял?

Ага… То есть строительство дома — отмывание бабок. От наркоты или торговли девочками — не суть важно. А что я хотел от «кореша» паскудного Дона Дюка?

— Половину нужной суммы я привёз из СССР. Удивлён? Если крутиться, бабки можно сделать, даже продавая снег на Аляске. Но полмиллиона кроме как в долг не наскребу. Ты мне одолжишь? И под какой процент?

— Не одолжу, раз ты не хочешь долгий контракт, — желчно отреагировал Дон. — Но дам гарантию для банка. Сто тысяч в год плюс проценты, за пять лет рассчитаешься.