Наживка

– Эй, Марти! – Джек хлопнул рядом с собой по сиденью, отчего винил треснул. – Приземляйся. – Он поднял с пола у лежанки еще один стакан и бутылку «Болвени» из запасов Мори, которую, видно, утащил из дома.

Беккер отступил в сторонку, пропустив Марти.

– Детектив Ролсет сказал, что у вас есть оружие, сэр. Оно сейчас с вами?

Марти кивнул, задрал подол белой льняной рубашки, предъявив неуклюже заткнутый за пояс «магнум».

– Не самое лучшее место, сэр.

– Можете не рассказывать. Вы уже должны были смениться.

Молодой полицейский говорил, не глядя на него, всматриваясь в сгущавшуюся за окнами тьму.

– Сменюсь, когда всех вас устрою в отеле.

Марти кивнул, довольный поведением Беккера, столь серьезно относящегося к своим обязанностям.

– Я очень рад, что вы с нами.

– Спасибо, сэр. Все готовы?

Марти оглянулся на Джека, больше занятого выпивкой, чем их беседой.

– Если не возражаете, мне хотелось бы перемолвиться на минуточку с Джеком наедине.

Видно, Беккеру это не сильно понравилось, и он понизил голос:

– По правде сказать, мистер Пульман, проведя день с мистером Гилбертом, я только и жду, когда он очутится в запертой комнате с постовым у дверей. Скачет кругом, абсолютно не думая о стрелке, который нынче утром выпустил в него пулю.

– Угомонись, Суперкоп, – пробормотал Джек с дивана, должно быть слушая внимательней, чем думал Марти. – Он аудиенций не любит. Расстреливает одиноких старушек в их собственном доме или прячется за деревьями и бьет прямо в цель, сволочь трусливая.

Беккер, не знавший ни о чем, кроме выстрела в Джека, вопросительно поднял брови и взглянул на Марти, который кивнул.

– Пока так и есть.

– Тогда ладно. Выйду, оставлю вас наедине, джентльмены, но за дверью буду присматривать.

– Спасибо, Беккер. – Марти посмотрел, как полицейский идет среди горшков с кустами, постепенно превращаясь в тень, и решил, что, по крайней мере, парень не промокнет. При первых каплях казалось, будто небо вот-вот разверзнется, но дождь прекратился почти так же быстро, как начался.

Он закрыл дверь, прошел к столу, сел в кресло, покачал головой на стакан, который под опасным углом протягивал ему Джек, расплескивая виски по полу.

– Нет, спасибо.

Джек пожал плечами и принялся пить сам, хоть и держал в другой руке свой стакан.

– Бекки звонил, предупредил, где находишься?

– Бекки? Моей жене?

– Именно.

– Ох, Марти, это все равно что звонить мистеру Филчеру в мясную лавку, предупреждать, где я нахожусь, и услышать в ответ: «А мне какое дело, черт побери?» Если хочешь, чтобы я кому-нибудь позвонил исключительно ради такого ответа, предпочту мясника.

– Бред какой-то.

– Возможно. После полбутылки виски случается. Я себе так представляю – минут через десять умру от алкогольного отравления, и уже убивать меня никому не потребуется.

– Не смешно.

– Нет, смешно. Объясню. Вчера вечером Бекки отсалютовала мне одним пальцем. Еще до стрельбы в коррале. «Кретин долбаный, проваливай в задницу, увидимся в суде». Даже в дом не впустила, я ночевал в купальне, приняв душ из садового шланга.

Марти с силой выдохнул, потянулся к одному из частично наполненных стаканов, которыми жонглировал Джек.

– Извини. Сочувствую.

– Не надо. Все равно я терпеть не могу этот дом. Извращенец-дизайнер, нанятый Бекки, сплошь расписал большую ванную лягушками. Можешь поверить? То же самое, что вставить кусок дерьма в рекламу «Будвайзера». – Он осушил стакан, снова налил. – Хочешь, долью тебе?

– Нет. Хочу, чтобы ты объяснил, зачем Мори в Лондон летал.

Джек взглянул на него:

– Не понял.

– Или в Прагу. Или в Милан. Или в Париж. – Марти бросил паспорт Джеку на колени, и тот резко дернулся.

– Черт возьми, что это?

– Паспорт. Я нашел его в ящике с рыболовными снастями, спрятанном в шкафу.

– У папы был паспорт? – Джек открыл книжечку, сильно прищурился. – Боже мой, до чего печать мелкая! Париж или Прага? Проклятые лягушатники даже штамп отчетливо не могут поставить…

– Париж. Он там провел один день. Не намного больше, чем в других местах. С каких пор Мори стал путешествовать по всему свету?

Джек пил, перелистывая странички.

– Господи Иисусе… И в Йоханнесбурге побывал?

– Хочешь сказать, что ничего об этом не знал?

– Об этом? – Он бросил паспорт рядом с собой на подушку. – Абсолютно ничего не знал. Все? Можно теперь отсюда уйти? Дьявольски жарко при закрытой двери.

– Зачем он прятал паспорт в ящике с крючками и блеснами? Зачем то и дело летал за границу и на другой день возвращался? Что он там делал, черт побери?

– Так я и знал. Знал и не ошибался. Из человека можно сделать копа, но из копа человека обратно не сделаешь. Ты снова превратился в дерьмового детектива. Что дальше? Опять будем в допросы играть? Хочешь перейти в сарай с инструментами? Там лампочка висит на проводе. Будешь мотать ее взад-вперед, как в кино?..

Марти закрыл глаза, бессознательно хлебнув из стакана.

– Может, лучше перестанем молоть ерунду и ты попросту скажешь мне правду, Джек? Знаю, в нашей семье так не принято – наверно, и в любой другой, черт возьми, – но вчера вечером я попробовал с Лили, и вышло удачно.

Джек хихикнул:

– Да? Какую же правду ты ей сказал?

Он взглянул ему прямо в лицо:

– Сказал, что собирался покончить с собой.

Рука со стаканом замерла в воздухе на полпути к губам.

– Господи боже мой, Марти! Из-за Ханны?

– Не только.

Это особенно озадачило Джека.

– Из-за чего же еще, ради бога?

Марти сделал очередной глоток, поставил стакан на стол, отодвинул одним пальцем подальше. Выпивка по-прежнему манит, хотя тюрьма вылечит, подумал он с мрачной улыбкой.

– Это страшная тайна, Джек. Давай меняться. Откровенность за откровенность.

Джек поставил свой стакан на пол, склонился, уткнулся локтями в колени.

– Я должен был тебя поддержать, старина. Не бросать одного. В списке сотен моих прегрешений, накопившихся за последнюю пару лет, это стоит в первых строчках.

– Выкладывай правду. Что тебе известно об убийце отца?

Джек улыбнулся, не двигаясь.

– Знаешь, Марти, правда не всегда такая, как кажется.

– Он убивает других людей, Джек. Ты должен помочь.