Называй меня Мэри

– Смотри сюда, – заговорил Кобзарь. – Ты искала того, кто заберет тебя отсюда. Почему именно отсюда? Почему тебя нужно вывезти? Куда? Ты не хочешь ехать с первым попавшимся…

– Нельзя заходить в лифт с тем, кого не знаешь. Девушке опасно садиться в машину к чужому мужчине. Элементарные правила безопасности, в Интернете прежде всего выпадают при запросе. Или на бесплатных курсах самообороны для женщин расскажут.

– Голову морочить не нужно. Я себя назвал. Ты кто?

– Зови меня Мэри, – услышал он после короткой паузы.

– Кличка?

– Почему? Я не блатная. Ты же хочешь меня как-то звать, Олег.

– Мэри – по паспорту?

Девушка легонько высвободила руку.

– Марией родители назвали. Машкой. Марусей. Скажи, Мэри лучше звучит?

– Пусть так, – кивнул Кобзарь. – Уже что-то проясняется. С родителями живешь?

– Это важно? Я совершеннолетняя, между прочим.

– Вижу.

На вид он давал ей не более двадцати четырех. Но при этом мысленно отметил: жизнь успела ее заметно побить. Так что реально Мэри могла быть лет на пять моложе. И если напуганной девушке меньше двадцати, она слоняется по киевской околице. Которая еще и недалеко от Окружной дороги.

Просит помощи у незнакомцев.

Интересно.

На Окружной и вокруг нее тусуются проститутки.

Уличные.

Отчаянные попытки сбежать от сутенеров – не такая уж редкость. Кобзарь за годы работы в розыске в совершенстве изучил свой район. Часто выезжал на место, где находили изувеченное тело очередной проститутки, преимущественно совсем юной. Так наказывали за намерение резко уйти из профессии, которую выбирают, живя иллюзиями о красивой обеспеченной жизни. Постоянные клиенты, выезды на элитные загородные базы, перспектива пойти к кому-то на содержание… Волшебных сказок не получалось, после первого изнасилования в ответ на «нет» относительно группового секса наступало прозрение – вместе с безысходностью.

– Ты на мента похож, – сказала вдруг Мэри.

– Многих знаешь?

– Или на бандита. – Она будто не слышала. – Те же яйца, только в профиль.

– Грубишь. Резкая очень.

– Заметил? У нас иначе никак. Не выжить, все жестко.

– У вас – это где, извините?

– На Донбассе.

Кобзарь повел плечами:

– Так.

Других слов сейчас не нашел.

– Что – так?

– Ничего. Вспомнил, где сталкивался с таким восприятием мира раньше. Защищаешься и нападаешь одновременно. Не разберешь, что, когда и к чему.

– Но ты не из наших.

– Был там.

– Где?

Это уже напоминало допрос. Олег не заметил, как начал терять инициативу вместе с контролем над ситуацией. Сейчас его вела на своей волне девчонка, которая искала помощи и боялась поверить не тому. Причастность к проституции все равно отбрасывать не стоило, но Кобзарь уже не был так уверен в правильности догадки.

– Район Гранитного, если тебе это о чем-то говорит.

– Почему же, говорит. Там война. Ты воевал. Доброволец или вооруженные силы?

– Имеет значение?

Мэри покачала головой:

– Это Донецкая область, Волноваха недалеко. Я из Ровеньков, это уже Луганская. Город на рвах, если слышал, – грустно улыбнулась она. – Родители там остались. То есть, – она откашлялась и быстро исправилась, – вернулись назад. Где-то с полгода.

– Ты почему здесь?

– Что мне там делать? Мы не то чтобы сильно за какую-то политику, знаешь… От войны убегали. Много таких было, когда все началось. Потом не прижились. Негде особо жить.

– Ты, значит, нашла.

– Отдельная история. Не очень веселая. Ну его все! – Мэри тряхнула головой. – Переселенка, беженка, как хочешь. Даже когда война закончится, Ровеньки – закрытая тема. Не хочу.

– Дело твое. Пусть сперва все закончится.

– Ну да.

– Что у тебя случилось? Кто-то обидел?

– Не имеет значения. Зачем тебе мои проблемы? Выехать нужно, это правда. Я тут случайно, никого и ничего не знаю.

– Глупость спрошу, Мэри. Вдруг… слушай меня… вдруг криминал… Наркотики… Ну, что угодно. Почему не пойдешь в полицию?

– Таки глупость. – Девушка снова резко сменила тему. – Если уж на то пошло. Раз познакомились, все такое. Тем более немножко земляки. Ты же бывал в наших краях. – Олегу не показалось, она стрельнула глазами. – Короче, я тебе доверяю. Отвезешь? И не спрашивай ничего. Захочу – сама расскажу.

– Не буду спрашивать.

– Денег нет.

– Понимаю. Не заморачивайся.

– Куда тебе?

– Отсюда.

– Где-то живешь?

– Туда лучше не надо. – Теперь ее холодная дрожащая ладонь легла на его руку, слегка сжала. – Не сегодня во всяком случае.

– Куда? На вокзале ночевать будешь?

Мэри промолчала, легкая улыбка коснулась ее губ.

Кобзарь без нее знал ответ.

Другого в этой ситуации просто не видел.

16

– А у тебя тут бардак.

– Это такая форма порядка. Желающие навести здесь другой порядок долго не задерживались.

– Женщины тоже?

– Интимный вопрос.

– Скорее личный.

– Тут нет ничего похожего на келью монаха.

– Ты был в келье? Настоящей? Как ты себе ее представляешь? Как в кино, вот такие своды?

Мэри изобразила руками полукруг над головой, затем скинула куртку. Даже не ища, где пристроить, небрежно бросила в угол, на пол. Одернула свитер, присела на диване с краю. Уперлась руками позади себя, вытянула длинные, как Олег уже успел рассмотреть, ноги. Вызывающе качнула округлым подбородком.

– Ну?

Олег пожал плечами, пристроил на комоде традиционно купленную бутылку виски, ляпнул, до сих пор не придумав, как дальше вести разговор и себя в целом:

– Вода на кухне.

– Запивать будем? О’кей!

Мэри улыбнулась. Не растянула губы, не скривила уголок рта – именно улыбнулась, широко, искренне, впервые с момента их знакомства. То есть за два последних часа. Этим вечером у Кобзаря многое случилось впервые за долгий период. Вернулся домой еще до полуночи. Порог берлоги переступила женщина. Наконец, эта улыбка…

– Так был в келье или нет?

– Вот пристала.

– Честно, сама представляла ее иначе. На самом деле видела только в кино. Все такое старинное, благостное, тихое какое-то. Полное святости всякой.