НЧЧК. Командировка

Легкомысленно списав дурное настроение Нолвэндэ на ряд случайных факторов, как то: утомительную дорогу, общее неприятное впечатление от Колдубинска и общежития, вид жертв в неуютной атмосфере покойницкой и отказ от горчатки, капитан ап-Телемнар решил, что завтра все изменится к лучшему. Они начнут работать, времени на капризы и расстройства не останется, а там, глядишь, Нол надоест слушать нудные морали в исполнении старикашки-лешего, и она вернется… и не будет злиться… и вообще все будет хорошо…

Он сам не заметил, как заснул. Спокойный, уверенный и почти счастливый. Растворились в благих намерениях планы по самоустранению из жизни леди Анарилотиони (врага лысого Эрин от нее откажется по доброй воле!), и сон, словно теплый весенний ветер, унес прочь смутные сомнения лорда капитана ап-Телемнара – бывшего разведчика, настоящего рыцаря, стража порядка и просто влюбленного мужчины (пафосно, да).

Раскладывание моих немногочисленных пожитков по стульям и полкам заняло совсем немного времени. Покончив с этим, я с удовольствием воспользовалась местными благами цивилизации и совершила несколько поспешное, с оглядкой, но, безусловно, приятное после тяжелого дня омовение над выдвинутым из-под умывальника баком. Все-таки горячая вода – это прекрасно! Накинув старую аркову рубашку поверх футболки, я почувствовала себя почти совсем как дома. Славно. Теперь надо перекусить, выпить кофе и заняться делом. А! Еще неплохо бы выяснить у хозяина, где тут можно покурить. Как раз с этой целью я и выползла на веранду, где и обнаружила домовладельца в компании большого, «ведерного», самовара и красочного дриадского еженедельника «Наш сад».

– Миледи! – Бурат Карлович обрадовался мне как родной. – Окажите милость, не побрезгуйте… Чайку? Как раз поспел.

– Было бы неплохо… – в сомнении протянула я. С одной стороны, мне не терпелось уединиться с ноутбуком и фотографиями, а с другой – колоритный дедушка-леший вполне мог просветить меня насчет местных слухов, да и вообще, вежливый гость не станет обижать хозяина отказом от угощения. Да и чаю мне хотелось. А когда радушный леший выставил на стол несколько баночек с медом, я растаяла окончательно. И, конечно, согласилась.

Мед у него был нескольких сортов, темный и светлый, тягучий, наполненный солнцем и запахами лета. Лесной, цветочный и липовый. А еще – редкое лакомство! – даже вересковый мед у него был. Красота!

– Откуда? – восхищенно спросила я, отведав всего понемногу.

– Пчелки у меня, – смущенно похвастался Пинофилло. – Угощайтесь, угощайтесь, миледи!

За чаем время полетело незаметно. Вскоре я уже была полностью в курсе всех мало-мальски важных событий в Колдубинске за последние пару лет, сочувственно выслушала немного грустную историю жизни славного старика и, разумеется, не упустила случая тихонько почитать его.

Старый леший был открыт и прозрачен, словно весенний лесной ручей. Он лучился искренностью и теплом, грелся в лучах общения и был безоговорочно счастлив оттого, что у него наконец-то появилась компания. Одинокому пенсионеру просто был необходим хоть кто-то, готовый его выслушать… От нестерпимого, пронзительного одиночества бодрящегося и славного Бурата Карловича у меня перехватило дыхание, а на глаза навернулись слезы сочувствия. Надо ли говорить о том, какой жгучий стыд я испытала от собственных беспочвенных подозрений в адрес этого милого лешего? Проклятье, старик ко мне со всей душой, а я ему тайные проверки устраиваю! Вот она, профессиональная мыслечтицкая паранойя – пагубное воздействие пилотки с кокардой на мозг. И тлетворное влияние некоего прославленного и орденоносного рыцаря на сознание. Я потупилась и аккуратно покинула мысли Пинофилло, чувствуя, как горит на лбу теперь уже несмываемое клеймо: «энчечекистка». Ну как я могу подозревать каждого встречного? Позор. Так нельзя. Вот и Эрина тоже постоянно подозреваю во всех грехах – от совращения и использования служебного положения в низменных целях до изощренного плана по моему устранению. Стыдно, как же стыдно! Надо с этим что-то делать, что-то в себе менять – и срочно. Да.

Пока я читала сама себе морали, Бурат Карлович засуетился и в конце концов достал из ящика стола старенькую глиняную пепельницу.

– Зарин сказал, вы курите, миледи. Вы закуривайте, если хочется, ничего страшного. Если хотите, даже в комнатах.

– Нет, ну что вы… – Я смутилась окончательно. – Как можно! Вы потом дом не сможете проветрить! Нет-нет, только здесь, на веранде, если позволите… а лучше я вообще на улицу выходить буду.

– Если открывать окно, то нет необходимости куда-то выходить.

– Ну если вас и в самом деле не слишком это побеспокоит… – Я радостно достала пачку и зажигалку. – Ужасная привычка, но при нашей работе, Бурат Карлович… – И, не договорив, виновато пожала плечами.

– Да-да, я понимаю. – Леший вздохнул. – Вы знаете, миледи, когда я работал главным технологом на нашем заводе, тоже смолил одну за другой. А теперь вот отвык. Да и возраст уже…

– Вы попали под сокращение? – сочувственно поинтересовалась я.

Пинофилло слегка поморщился.

– Не совсем. Директор у нас новый пришел, Миха Барабос, молодой да ушлый, ну и привел всех своих… Старую гвардию буквально за год вымели подчистую. Чем уж не угодили мы ему, то ли лицом не вышли, то ли возрастом… А мне как раз пенсия подошла, вот Миха меня и… ушел. А на мое место жену свою нанял, Маху.

– И вы сдались? – поразилась я. – Это же кумовство! Это противозаконно вообще-то. Бурат Карлович, вы вполне могли обратиться в суд и, несомненно, выиграли бы дело.

– Ну что вы, Нолочка! – всплеснул руками леший. – Ой! Можно вас так называть, миледи? Простите, я оговорился…

– Ничего-ничего, – успокоила старика я. – Называйте конечно же. Я, наоборот, неудобно себя чувствую от всех этих «миледи», правда.

– А… – Пинофилло улыбнулся. – Благодарю. Так о чем я? А, Миха! Ну что вы, какой суд? У Барабоса все суды вот где. – И дед показал мне зажатый кулак. – Да и вообще, он молодой, здоровый, и парней у него трое – лбы здоровенные. Такие медведи вымахали! А я… ну вы ж сами видите, Нолочка, какой из меня боец за правду?

– И все равно это вопиющий случай! – Я нахмурилась. – Бурат Карлович, подумайте, может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь? Вы ведь не от хорошей жизни дом сдаете и работать пошли. За давностью лет на предприятии вас, конечно, уже не восстановят, но по крайней мере денежную компенсацию из них выбить можно! Подумайте, Бурат Карлович. Я ведь серьезно.

– И я серьезно, Нолочка. – Леший вздохнул. – Не связывайтесь вы с Барабосом. Он ведь оборотень, знаете ли. В медведя перекидывается. А вы девушка молодая, хрупкая…

– Я лейтенант НЧЧК, – сурово напомнила я. – Уверяю вас, Бурат Карлович, я служу в достаточно серьезной организации. А внешность бывает обманчива. Так что подумайте еще раз. А я пока проверю этого вашего Миху Барабоса.

– Ох я старый дурак! – Леший сокрушенно помотал головой. – Ну зачем ляпнул? Вот что, миледи, забудьте вы, что я вам тут наплел. Да и поздно уже, вам отдыхать надо, а я вас заговорил тут совсем, пенек трухлявый.

– Отдыхать мне некогда. – Я улыбнулась. – С вашими делами разве отдохнешь! Нет, Бурат Карлович, я еще поработаю. И не переживайте вы так, вовсе вы меня не заговорили! Наоборот, очень хорошо посидели. Вы не стесняйтесь, если чем-нибудь помочь надо, говорите сразу, договорились?

– Договорились. – Старик закивал. – Конечно же. Вы такая славная девушка, миледи, такая отзывчивая…

– Ой, вы меня перехвалите! – Я чуть покраснела и улыбнулась.

– Нет-нет, ничего подобного! Очень, очень славная девушка! Милая, вежливая. Знаете, сразу видно, что вы из хорошей семьи. Тутошним девкам не чета. И одеты так скромно, не то что наши хабалки. – Все это Пинофилло говорил уже стоя в дверях. – Ну все, все, ухожу. Отдыхайте, Нолочка. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Бурат Карлович, – откликнулась я и тоже вышла с веранды, взяв с собой пепельницу.